- В Солка изготовили аналог ваджры? – уточнил Демидов-Ланской

- Нет, не в Солка, а в другом научном центре. И не изготовили, а только собираются.

- Тогда откуда вы знаете? Сплетни собираете?

- Это не сплетни, а инсайдерская информация… - Михаил снял очки и, достав из кармана платок, принялся протирать стекла. – Чтобы создать установку с характеристиками мифической ваджры, необходимо сначала представлять, какое влияние она оказывает на человека и как человек влияет на нее. Поэтому опыты в Солка первичны и очень важны для заказчика. Но это прикладная наука, понимаете? Мы знаем, что должно быть на выходе, зачем нам возрождать практику Бон на следующем витке…

- А как называлась траснациональная корпорация, заказавшая исследования? – осведомилась Патрисия как бы между прочим.

- Не знаю. Финансовый вопрос меня мало занимал, если честно, - уклонился Михаил.

- Простите, вы не ответили на вопрос, с какой целью прилетели в Уфу? - напомнил Демидов-Ланской. - Вы же были в курсе, что в Башкирии в последние несколько месяцев происходят матричные изменения. Где-то с января этого года...

- Надоело мне это все! - грубо и неожиданно оборвал его профессор. Он с кряхтением поднялся во весь рост и застыл, опираясь на трость: - Болтовня ни о чем! Мы теряем время.

Кирилл Мухин при этих словах придержал ноутбук за крышку, чуть разворачивая его, и задорно ухмыльнулся. Другие отреагировали не менее эмоционально, запереглядывались и зашептались.

- Папа, ну что еще? - Михаил с кривой гримасой оглянулся на беспокойного родителя. - Что опять не так?

- Все не так! - громыхнул старик. - Ну-ка, подвинься!

Он ткнул его палкой, и Михаил неохотно шагнул в бок.

- Папа, по-моему...

- Молчи, дурень! - Загоскин-старший кашлянул и впился взглядом в Патрисию. - Вы желаете знать, где сейчас находится моя пурба?

- Интересный поворот, - пробормотала она чуть слышно. - Предположим, я отвечу «да».

- Предлагаю честный обмен. Я вам говорю про пурбу, а вы мне – про Чашу. Идет?

- Отчего вы решили, что мне известно ее местонахождение?

Загоскин выпрямился и заговорил по-французски:

- Я знаю, кто твоя мать, ее звали Гвен де Гурдон. Де Гурдоны – древний прованский род, предки которых сражались в Альбигойской войне, (*) защищая свою веру. И защищая Грааль. Когда пал Монсегюр, ходили слухи, что драгоценную Чашу вынесли накануне по тайному ходу четверо молодых смельчаков. Среди них была и представительница де Гурдонов.

(Сноска. Альбигойская война или Альбигойский (Катарский) крестовый поход – это серия военных кампаний в 1209—1229 годы, проходивших на юге Франции (Лангедок) против еретиков альбигойцев (катаров и вальденсов). Термин происходит от г. Альби, одного из центров еретического движения. Старинный французский замок Монсегюр был последней цитаделью катаров, где они, по легенде, хранили свои сокровища, в том числе и священную чашу Грааля. В марте 1244 г. замок пал после 10-месячной осады крестоносцами, а 255 приверженцев учения катаров были сожжены)

- Прошу вас говорить по-русски, – сказала Пат, из принципа не желая подхватывать навязанный Загоскиным «междусобойчик». – Не все присутствующие владеют французским языком. Вы изучали историю моей семьи? С какой целью?

- Я искал Грааль, - усмехнулся профессор, продолжая глядеть ей в глаза. – Ты это знаешь. Вы все это знаете - он вам доложил, - Загоскин вытянул палец в сторону Соловьева, но не удостоил его взглядом, отдавая предпочтение хозяйке кабинета. – И я не понимаю, чего мы тут сидим битый час и маемся дурью. Вот что я думаю: коли представительница древнего рода хранителей Поющей Чаши оказалась в Башкирии и занимается некоей странной диффузией, с которой связана Чаша, то ей известно не только, что это такое, но и где она спрятана. Ты, красотка, для того и перебралась к нам на Южный Урал, чтобы быть поближе к Чаше. Я прав?

- Вряд ли вас интересует мой ответ. Вы и без того уверены в себе.

- Я человек с характером, это верно. И когда я вижу, на какие ухищрения идет ваш агент, желая напасть на след пурбы, я делаю вывод, что это единственная вещь, которой вам не хватает. Зеркало и Чаша уже здесь, осталось раздобыть последний артефакт.

- А если я скажу, что у меня нет ничего из перечисленного?

- Я не поверю. Как и ты, красотка, не веришь мне.

Пат сложила руки на груди и произнесла предельно вежливо:

- Можете верить во что угодно, однако Чаша давно уже не моя собственность. Я больше не являюсь ее хранителем. И Зеркало мы тоже не нашли, хотя искали очень тщательно.

Иван Петрович усмехнулся:

- Я понимаю, что так просто вы меня на секретный уровень не проведете. Кто я такой, чтобы мне тут экскурсии устраивали, верно?

- Экскурсии не входят в наши планы ни при каких обстоятельствах, - Пат холодно улыбнулась. – Вы правы в одном: Чаша, за которой присматривали мои предки, когда-то действительно была привезена в Башкирию из Монсегюра и какое-то время хранилась на горе Иремель. Но увы, как и ваша пурба, она оттуда пропала. Пещера на Иремеле пуста.

Загоскин рассмеялся:

- Пуста! Отлично! Ваша взяла! - он шагнул вперед, выдвигаясь на середину комнаты. - Так и быть, пусть я буду первым, кто раскроет карты. Я скажу, где пурба.

- И где же? - у Белоконева загорелись глаза, и он вскочил, чуть не опрокинув стул.

Мухин, все так же ухмыляясь, снова принялся что-то печатать на клавиатуре ноутбука.

- Солнечный нож находится сейчас на Мадагаскаре, в храме Анкаратры, - торжественно провозгласил Загоскин. - Это последний действующий храм древней цивилизации. Все предметы должны быть собраны в нем к моменту Судного Дня.

Патрисия неблагородно фыркнула:

- Вы придумали это только что?

- Вовсе нет. После взрыва астероида и начала разрушения нашего мира пурба перенеслась обратно в храм. В моем багаже, в кожаной черной папке, хранится дневник моего предка Ивана Устюжанинова. Я обнаружил его на Мадагаскаре. Устюжанинов пишет о таком явлении, как влияние открытого портала на местонахождение артефактов, его порождающих и управляющих им. Образно, разумеется, пишет, в силу собственного понимания и образования, полученного в 18-ом веке, но вы все равно почитайте. Я специально привез рукопись в Межгорье и готов ее показать в качестве жеста доброй воли. В дневнике есть описание ритуала, который провели жрецы в Анкаратре в присутствии Устюжанинова. Хотя ритуалом я бы назвал это отчасти. Жрец, на мой взгляд, выполнял пошаговую инструкцию, используя постамент как пульт управления артефактами. Устюжанинов приводит подробные описания всех манипуляций, и мы можем, при желании, их повторить или, на худой конец, проанализировать, чтобы понять, что это было. Лично я после прочтения сделал вывод, что Дри Атонг и Гэлгэр Гадарга в момент расщепления миров раздваиваются, но при этом стремятся к своим изначальным формам и возрождаются в том месте, где проводили техническую операцию привязки.

- С чего вы взяли, что я поверю в эту заумь? - холодно осведомилась Пат.

- А не надо верить, просто прочитайте. Можете даже провести экспертизу на подлинность рукописи. А еще лучше – поезжайте на Мадагаскар! Я, так и быть, поработаю проводником и укажу дорогу к пещерному храму.

- Папа, почему ты мне раньше не сказал? - прошипел Михаил.

- Это не моя тайна, Буди.

- Но ты же знал, насколько мне были нужны эти вещи!

- И что, ты бы отправился за ними в Анкаратру? - спокойно спросил профессор.

- Да, отправился бы! Это же величайшее научное открытие, сенсация и ценность, которая не измерима в денежном эквиваленте!

- Глупости! Ты вполне обошелся без них в своей Америке.

- Но почему им? - простонал Михаил. - Почему сейчас?

- Время пришло, - Иван Петрович оглядел свою слегка опешившую от крутого поворота аудиторию. – Дамы и господа, я все еще надеюсь на ваше благоразумие. Где Чаша? Мы должны собрать все три предмета воедино, чтобы спасти мир. Разве это не понятно?