— Одна к одной прямо, верно? — подмигнул другу Макото, когда за последней девицей хлопнула дверью; но пред тем они успели наполнить пустые тарелки, принести еще вина и подлить кипятка на угли в жаровнях, пар от которых немедля наполнил весь зал, словно туман. — К слову, вон та рыженькая к тебе чуть ли не на коленки прыгала. И так к тебе прижмется и эдак, а уж попкой крутила — у меня просто чуть башка не закружилась. Видать ей твой шрам понравился.
— Который из? — усмехнулся Кенджи, наполнил кубок и с наслаждением растянулся на мягчайших подушках; за последний месяц он уделял столько времени тренировкам, что старался насладиться каждым выпавшим мигом отдыха, который превратился в недосягаемую мечту.
— Тот, что посвежее. Ты б присмотрелся, чего клювом хлопать — сюда, между прочим, работать устроиться не легче, чем стрелу мечом отбить. Девицы-то все как на подбор — воспитанные, умные, красивые. А уж муштруют их перед тем, как к гостям выпустить… Это тебе не дешевый бордель какой-нибудь, где пиво в лучшем случае дождевой водой разбавляют, а разносят его уличные замухрышки, которые разве что не в шторы при гостях сморкаются. Нет, брат, здесь каждый себя королем может почувствовать.
— Естественно, за такие-то деньги, — заметил Кенджи.
И это была сущей правдой. Сейчас они проводил время в одной из самых дорогих купален столицы под названием «Алмазная цапля» и за половину вечера уже успели спустить целое состояние, на которое, наверное, какая-нибудь деревушка могли питаться целый месяц. Притом не особо стесняя себя в рационе. Говаривают, что сюда не брезгуют заходить богатейшие купцы, чиновники самого высшего звена и даже главы Великих Домов — немудрено.
Заведение это буквально кричало о своей роскоши каждым своим уголком. Целых пять этажей здания из белого кирпича могли похвастаться как просторными светлыми залами, так и уютными комнатушками, в которых клубился полумрак; бассейны с холодной и чистой словно слеза водицей соседствовали с парными банями, а между ними располагалась оранжерея с живыми растениями, в лабиринтах которой нетрудно было заплутать на несколько часов.
То тут, то там стояли статуи различных зверей и диковинных созданий, выполненные с таким мастерством, что на первый взгляд их можно было принять за живых, миниатюрные фонтаны, искусные гобелены и картины в резных рамах. Под ногами — мягчайшие ковры и пушистые шкуры, над головами — светильники и люстры всех мыслимых форм и размеров. Вино здесь подавали исключительно в серебряных и золотых кубках на украшенных драгоценными камнями подносах, охрана могла сдержать натиск небольшой армии, а каждому гостю дарили столько поклонов и улыбок, что ты поневоле начинал ощущать себя чуть ли не самим императором. Впрочем, и монет за подобное великолепие владельцы брали соответствующе…
— Но оно стоит каждого потраченного медяка, тут даже ты спорить не будешь. К тому же, думаю, в последнее время мы славно потрудились и заслужили возможность хоть немного себя побаловать, верно? Тем более на деньги моего отца, — Макото ухмыльнулся и с шумом отхлебнул из бокала. — Однако давай все же вернемся к куда более интересным вещам — спорим, что у тебя духу не хватит хотя бы разговор завести с той рыжулей?
— Пока мы платим — она вся внимание, — пожал плечами Кенджи. — Какую бы чушь не городил любой из нас.
— Проклятье, твоя правда… — задумчиво произнес Макото, закидывая ноги прямо на ближайший пуфик. — Служебная этика и все такое… Тогда предлагаю кое-что получше: ты отправишь ей завтра корзину с цветами и предложением встретиться как-нибудь вечерком. Если она откажет — ты выкинешь эту проклятую крестьянскую шляпу в ближайшую канаву. Ну, а если проиграю я…
— Дай угадаю — ты улучишь момент и все равно выбросишь ее сам, верно? — со смешком перебил его Кенджи.
Он искренне недоумевал, чем Макото так взъелся на его касу из бамбука. Тот все твердил, что такое убожество дескать пристало носить лишь пастухам и свинопасам. Однако Кенджи, если честно, было совершенно на то плевать — от солнца шапка защищала отлично, а большего и не требовалось. К тому же за ней удобно было прятать лицо, что с каждым днем становилось все более кстати. После похорон Сато слухи о трех молодых воинах — сам Рю предпочел остаться в тени и Кенджи, сперва не понимавший причину подобной скромности, впоследствии успел сотни раз пожалеть о том, что не последовал его примеру — которые спасли императорского мэцукэ, наголову разбили банду Черепов и вернулись живыми и невредимыми из Одиннадцати Звезд мигом разлетелись по всему Каноку.
Теперь в любом мало-мальски многолюдном месте их сопровождали десятки, если не сотни любопытных взглядов. Шуноморо к внезапно нахлынувшей славе остался предельно равнодушен, обращая на шепот за спиной не более внимания, чем на шорох листьев под ногами. Макото же напротив подобной популярностью явно наслаждался, с удовольствием рассказывая каждому желающему о том, как они ловко пробрались в логово Черепов, расправились с коварной колдуньей, пытавшейся их отравить или же перебили целую стаю цутигумо — причем с каждым рассказом число павших демонов неуклонно росло.
Самому Кенджи хоть поначалу и немного льстил всеобщий интерес, однако довольно скоро он понял, что у этой медали есть и обратная сторона. Довольно сложно сохранять спокойствие, когда толпа шушукающих незнакомцев следит за каждым твоим шагом и чуть ли не в кружку заглядывает, коль ты решил зайти в ближайшую харчевню промочить горло. Именно поэтому Кенджи старался как можно реже покидать квартал, который занимали члена Дома Змея, а в город выбирался либо по ночам, либо выбирал самые тихие улочки, старательно избегая столпотворений.
— Слушай, так если тебя эта барышня так сильно в душу запала, может сам к ней и подойдешь? — произнес Кенджи и с усмешкой добавил. — Или ты все воздыхаешь по своей Маи?
Макото в ответ только густо покраснел, пробормотал что-то невразумительное и с носом уткнулся в бокал, точно бы его вдруг резко замучила жажда. Маи Мицу из Дома Паука — девушка лет двадцати с хрупкой талией, длинной косой, большими грустными глазами и, если верить слухам, довольно холодным характером — была давней зазнобой Макото. Не так давно он и Кенджи столкнулись с ней и ее семьей, прибывшими на Турнир — Маи едва ли удостоила их коротким взглядом, тогда как Макото едва не свернул голову глядя в след своей ненаглядной, за что и поплатился здоровенной шишкой на лбу, столкнувшись с так некстати подвернувшимся на его пути столбом. И нет, не то, чтобы Кенджи хотел задеть своего друга или посмеяться над его чувствами — просто это было единственным, что могло заставить того замолчать хотя бы на пару лишних мгновений.
— Вот как значит, да? — проворчал Макото. — Я уже начинаю жалеть, что вообще тебе тогда душу открыл… Ладно, ладно, намек понял. Отстану я от твоей дурацкой шапки, а ты перестанешь тыкать мне пальцем в незажившую рану, идет? — дождавшись кивка Кенджи, которого вполне устраивала подобная сделка, Макото снова затянул старую песню: — Слушай, ну назови мне хотя бы одну вразумительную причину, по которой ты не можешь принять участие в Турнире? Ты же с этой своей демонической штукой… прошу прощения, со своими внезапно открывшимися талантами, — быстро поправил он сам себя, поймав взгляд Кенджи, — легко можешь добрую половину участников обойти, а то и вообще в победители вырваться. Ты хоть вообще представляешь, от чего отказываешься? Во-первых…
Кенджи только вздохнул и откинулся на подушку, слушая его болтовню. Сам-то Макото в отличие от друга внес свое имя в списки претендентов одним из первых — и, признаться, это стоило ему немалых усилий. Решив схитрить, в первый день начала записи на Турнир Макото поднялся задолго до восхода солнца, надеясь избежать толкучки — но подобных умников оказалось куда больше, чем он рассчитывал. Некоторые занимали места чуть ли не со вчерашнего вечера! Самураи победнее мужественно ночевали прямо под открытым небом, кутаясь в плащи и шерстяные одеяла — несмотря на то, что осень еще даже не подступила и к половине, ночью уже становилось довольно прохладно. Воины и маги побогаче отряжали на это дело слуг, а то и вовсе нанимали крестьян или уличных бродяг, которые с радостью бы переминались с ноги на ногу хоть круглый год за пару лишних медяков. Еще до полудня очередь растянулась чуть ли не на полгорода, а едва солнце стало в зените, как следить за порядком явилась практически вся императорская гвардия.
