– Рина, ты будешь первого июля в Москве?

Рина вытащила смартфон и сверилась со своим расписанием:

– Ну, кажется, буду. А дальше, со второго, буду занята, у меня съёмка. – Прасковье показалось, что всё она врёт: и про необычайно плотный график, и про съёмку. Просто привыкла врать и постепенно втянулась, и поверила сама. Но Прасковья тут же устыдилась своих мыслей.

– Дело в том, что я выхожу замуж и приглашаю тебя в свидетели.

– Ну ты даёшь, Прасковья из Подмосковья! И ни сном ни духом! Девочки! Девчонки! Прасковья замуж выходит. – Но согруппницы уже ушли вперёд, и никто не отозвался.

– Что ж, поздравляю, первая ласточка! – Рина чмокнула Прасковью в щёку. – И охота тебе губить молодость?

– Охота! – ответила Прасковья с несвойственной себе категоричностью. Ей почему-то хотелось противоречить Рине.

– Ого! Любовь что ли?

Прасковья не ответила. Тогда Рина перевела обсуждение в практическую плоскость:

– Надеюсь, москвич? С квартирой?

– Угу, – кивнула Прасковья.

– И кто же этот счастливец? – с обычной своей иронией осведомилась Рина.

– А что тебя интересует?

– Ну, основные данные резюме.

– Звать Богдан, 25 лет, военный переводчик, ранее не судим, в браке не состоял, зарегистрирован в Москве, район Басманный, проживает по месту регистрации, – отбарабанила Прасковья с той же иронией, с которой спрашивала Рина.

– Военный! Двадцать пять лет! – воскликнула Рина с комическим ужасом. – Что за деревенские вкусы! Ему что, нужно срочно отъезжать в Забайкальский военный округ?

– Да нет, вроде не нужно, – пожала плечами Прасковья.

– Тогда нафиг жениться? – продолжала Рина. – В двадцать пять-то лет? Какие-то затеи сельской простоты.

– Ну я и есть сельская, – согласилась Прасковья.

– Ты чего – беременная что ли? – догадалась Рина.

– Ни в одном глазу! – покрутила головой Прасковья.

– Тогда я вообще ничего не понимаю, – развела руками Рина. – Мне даже хочется увидеть твоего… этого… как его?

– Увидишь. Так ты придёшь?

– Так точно! – дурашливо вытянулась Рина. – А что тебе подарить? Полотенца там какие-нибудь, скатерти, утюги?

– Книга – лучший подарок, – ответила Прасковья, как Богдану накануне своего дня рождения. («А как давно это было!»). Я же дочь и внучка учительниц литературы.

– Ну и какую же книгу?

– Подари мне хороший атлас мира. У меня нет, а иногда хочется что-нибудь посмотреть на бумаге.

– Забайкальский военный округ?

– Ты угадала, – кивнула Прасковья.

– Ты всё-таки деревенская. Тебе только за военного замуж.

– Вот я и выхожу, – сухо ответила Прасковья.

Платье купить всё же было надо. Прасковья зашла в несколько салонов свадебных и вечерних нарядов: дорого и глупо. Неожиданно решение нашлось само собой в родном городке.

Она заехала на два дня к родителям. Почему-то было тревожно и как-то не по себе. Надо было говорить о предстоящей свадьбе, рассказывать что-то о женихе, обсуждать бытовые мелочи, играть роль счастливой невесты. Главное, деньги надо было оставить родителям на организацию свадебного пира. Сделать это просто и прямо было невозможно: надо как-то сунуть их Зине, в крайности – отцу, чтобы мама ни в коем случае не была оскорблена получением денег от Богдана. Всё это было нелепо и тягостно, и Прасковья пошла побродить по городу.

Набрела на магазин льняных изделий, где продавались вышитые фартуки, цыганские юбки и петухи на чайник. Магазина этого вроде как прежде не было. Не думая о свадебном наряде, зашла: лён ей всегда нравился.

Вошла – и тут же увидела то, что нужно: серовато-голубой комплект из жакета и юбки с вологодским кружевом в цвет ткани. Костюм был в единственном экземпляре. Жакет мягкий, с защипами вокруг талии, рукава чуть ниже локтя, юбка-годе, до середины икры. Цвет – идеально подходящий, только бы размер подошёл! Подошёл и размер, ничего ни ушивать, ни подшивать не надо. Бывает же такое везение! Её синевато-серые глаза сразу стали синее в этом костюме. Она тут же его купила. И в ста метрах от льняного магазина нашлись идеально подходящие синие туфли на каблуке средней высоты, как она любит, так и не научившись ходить на шпильке. Всё вместе двадцать тысяч – вполне бюджетно. Могла потратить и побольше: Богдан скинул на карточку «на обзаведение», как он выразился. Но тратить не свои деньги ей было как-то неловко, а деньги Богдана она ощущала как не свои. Она даже возражала: «Что у меня своих что ли денег нет?». Наверное, Рина права: она закомплексованная и несовременная.

Дома покупку оценили, но слегка разочаровались, что не белое платье. Но тут же практично рассудили, что так, пожалуй, даже лучше: комплект подойдёт для будущего – и на работу можно, и в театр; её родные были уверены, что она, живя в Москве, то и дело ходит в театр. Опять же можно отдельно носить юбку и жакет. Жакет отлично смотрится с джинсами. И стирается хорошо: мама почему-то всегда оценивала вещи с точки зрения будущей стирки, хотя стирала и гладила по большей части тётя Зина.

Тётя Зина, умевшая шить шёлковые ридикюли и вообще умелица на все руки, тут же извлекла из своей заначки кусок скользкого блестящего шёлка и принялась мастерить маленькую сумочку к Прасковьиному костюму. Сумочка тёмно-синяя, под цвет туфель, а на ней мастерица-Зина вышила шёлком очень натуралистические незабудки. Невеста получилась хоть куда. Потом на её ридикюль, переживший несколько исторических эпох, обращали внимание на самых престижных сборищах и в самых торжественных обстоятельствах.

За два дня до бракосочетания выяснилось: Богдан приедет только утром в день регистрации. Регистрация назначена на 16 часов, он постарается быть не позднее трёх. Свидетель по имени Родион, друг и сослуживец Богдана, заедет за свидетельницей, потом они вдвоём – за невестой, а жених примчится прямо в ЗАГС.

Прасковья отвратительно спала две последние ночи: ужасно боялась, что задержится какой-нибудь рейс, что-нибудь там не стыкуется, он опоздает и выйдет ужасный конфуз. Богдан звонил ей, уверял, что всё будет отлично, но ведь всякое может быть. Ей почему-то казалось, что она ужасно и непоправимо опозорится, Рина будет над ней смеяться всю оставшуюся жизнь. Зачем ей вообще была нужна Рина и нельзя ли было пригласить кого-нибудь другого – это ей как-то не приходило в голову.

Накануне вечером ей позвонил свидетель и проговорил с оттенком едва заметного ёрничанья:

– Прасковья Павловна! Меня зовут Родион Чернов, я сослуживец Богдана и ваш свидетель. Мне приказано эскортировать Вас к месту Вашего бракосочетания. Но прежде я должен забрать свидетельницу. Благоволите сообщить её имя и телефон.

Прасковья сообщила. Через несколько минут он позвонил опять:

– Разрешите доложить: с mademoiselle Риной достигнута договорённость, в четырнадцать ноль-ноль мы будем в холле вашего общежития. Честь имею.

– Погодите, Родион. Я очень беспокоюсь: вдруг Богдан не успеет? Что тогда получится? Мы окажемся в дурацком положении.

– Разрешите доложить план Б, – с готовностью произнёс Родион самым деловым тоном, словно и в самом деле докладывал начальству, – на Вас женюсь я. Богдан говорил о Вас с таким восхищением, что я готов жениться в любой момент: я совершенно доверяю его вкусу.

– Родион, ну что Вы такое несёте! – невольно рассмеялась Прасковья.

– Если Вас не устраивает план Б, предлагаю положиться на благодетельную фортуну. Со своей стороны уверен, что Богдан сделает всё возможное и невозможное, чтобы прибыть своевременно.

Странным образом, разговор с этим насмешником её ободрил. «Как-нибудь обойдётся!» – с этой мыслью она легла спать.