— Я бы с удовольствием, — улыбаюсь я, внезапно меня охватывает застенчивость.

Остаток дня мы проводим, наверстывая упущенное за последние четыре месяца и наслаждаясь прекрасным летним днем. Какая-то часть меня начинает скрепляться заново; та часть, которая так нуждалась в Ашере, но не могла исцелиться без него.

Лето в Лондоне не похоже ни на какое другое. Мы люди, поглощенные дождем и туманом, но в течение двух коротких месяцев погода стоит великолепная, и город ликует.

— Это рай, предназначенный для того, чтобы школьники гуляли до темноты, а подростки бродили по теплому воздуху после полуночи.

— Но мы не обычные подростки, — шепчу я, когда мои пальцы переплетаются с рукой Норы.

— Перестань вести себя как ребенок, разве ты не выходишь все время после полуночи? — ее рыжие волосы развеваются в лунном свете, и я не могу не смотреть, как это ангельское создание ведет меня по пляжу.

По моему предложению мы отправились на выходные на Брайтон-Бич поездом. Мы сняли номер в маленькой гостинице по типу «постель и завтрак» и провели последние два дня, бродя по пляжному городку, проводя время на скалистых пляжах и играя в карнавальные игры на набережной. Это был идеальный отдых, время для нас с ней, чтобы насладиться последними днями лета.

Мы провели большую часть полутора месяцев, погруженные друг в друга. Когда она не со своей семьей или Элоизой, а я не гребу и не приглашаю Эда и Дрейка в квартиру, мы вместе. Мы не говорим о том, что она собирается уехать в конце теплых дней, мы не говорим о том, кто мы друг для друга и будем ли мы продолжать в том же духе. Есть свобода, которая приходит, когда не определяешь это, но есть также давление в моей груди каждый раз, когда я думаю о том, что она летит через полмира и никогда не оглянется назад.

— Почему мы должны прийти сюда именно сейчас? Мы уже видели пляж при дневном свете, — спорю я с ней, напуганный тем, что мы здесь одни.

Честно говоря, я веду себя как гигантский придурок. Обычно, если я и выхожу так поздно, то катаюсь в лимузине или в ночном клубе. Здесь, снаружи, где нет ничего, кроме волн, тишины и этой прекрасной девушки, я немного потрясен.

— Потому что это романтично и потому что я этого хочу. И ты должен делать все, что я скажу. — Она была права… Мы достигаем середины пляжа, и она плюхается вниз, волны становятся идеальным фоном для ночи. — Давай же, садись. — Я сажусь рядом с ней и обнимаю, потирая ее обнаженное плечо кончиками пальцев. Не могу дождаться, когда увезу ее обратно в гостиницу, чтобы раздеть, как делал это уже много ночей. Хочу поклоняться ей именно так, как она того заслуживает. — Разве это не прекрасно? Когда я вырасту, то перееду туда, где смогу каждый божий день смотреть на океан. Это всегда завораживало меня, — ее голос прерывается.

Я целую ее в щеку.

— Тогда, может, тебе стоит изучать океаны?

Она поворачивает голову и наклоняет ее, на ее лице появляется любопытство.

— Может, и стоит.

Нора прижимается ко мне всем телом и кладет голову мне на плечо.

— Иногда мне просто хочется сидеть здесь, на берегу океана, и думать о том, какие мы маленькие и незначительные. Как и вся эта королевская драма, драма знаменитостей вообще не имеет значения. Ни деньги, ни привилегии не имеют значения.

Ее слова всколыхнули что-то внутри меня, и я смотрю в воду, пытаясь понять, что она имеет в виду.

— Может, и так. Может быть, все это не имеет значения. Но мне нравится думать, что есть причина, по которой мы попали в один и тот же мир. Тот, что с трофеями и дополнениями. Я был слеп до того, как встретил тебя, Нора. Спотыкаясь в избытке и нелепости. Ты показала мне, после того как я боролся с тобой зубами и ногтями, что есть вещи поважнее денег и власти. Связи, люди, любовь… Это мелочи, которые так много значат. Они превратились для меня в большие вещи.

Мерцающие карие глаза смотрят на меня в лунном свете.

— Как говорили Битлз, любовь — это все, что тебе нужно.

Мое сердце покалывает, это чувство распространяется по каждой частички моего тела.

— Ты ведь знаешь, что я люблю тебя?

Мой пульс не учащается, желудок не сжимается. Я так уверен в своих словах, так нормально чувствую себя, когда они вылетают у меня изо рта. Вот что я чувствую к ней и, прежде чем она уйдет, она должна это знать.

— Ну, теперь я знаю, — ее губы сжимаются, и она наклоняет подбородок, захватывая мой рот.

Под лунным светом мы целуемся, шум воды заглушает тихие вздохи Норы. Она не отвечает мне тем же, да ей и не нужно этого делать. Прямо сейчас, в этот момент, нет никаких обещаний и никаких планов. И меня это вполне устраивает.

Великолепное летнее солнце садится над зданиями, лучи отбрасывают тени во всех частях квартиры.

— Я буду скучать по этому месту.

— Знаешь, ты могла бы остаться.

Он впервые упомянул, что я могу остаться, но не то чтобы просил. Ашер не умолял меня остаться, а я не предлагала. Этим летом было негласное соглашение не говорить о будущем. О том, что будет дальше.

— Не будь таким глупым, ФФредерик

Я неторопливо подхожу к дивану, где он сидит, а на противоположной стене телевизор показывает какой-то футбольый матч.

— Ты хочешь еще этого, пока я не убрал? — он указывает на индийскую еду, разложенную на кофейном столике.

Это наше еженедельное свидание с едой на вынос в пятницу вечером, и мне грустно, что оно будет последним. Завтра я уезжаю в Пенсильванию и выкидываю эти мысли из головы, стараясь не позволить им омрачить нашу последнюю ночь вместе. Последние два месяца были чудесными, и мое сердце сжимается при мысли о том, что я не буду видеть Ашера каждый день.

Но я знаю, что должна уехать.

— Нет, я сыта. Это было восхитительно, как обычно. Я принесла кое-что особенное, — я подхожу к своей сумке и достаю бутылку, которая была там.

— А я-то думал, что ты не пьешь, милая, — он улыбается своей кривой, самоуверенной улыбкой.

— Ну, я подумала, что это небольшой праздник, — Я поставила бутылку шампанского на стол. — Кроме того, ты же знаешь, что я люблю время от времени немного шампанского.

Удивительно, что может сделать пара месяцев. Когда я впервые встретила его, он был жаден до власти, любил внимание и сеял хаос. Сейчас? Большую часть вечеров мы с Ашером просто болтаемся у него дома, ужинаем или ходим в театр. Мы больше никогда не веселимся, ведя себя скорее, как супружеская пара средних лет, чем как свежеиспеченные девятнадцатилетние юнцы. Но, думаю, что именно в этом и заключался кризис и взросление. Ашер уже много лет вел себя не по возрасту, слишком стар для невинной жизни. И я… Что ж, меня заставили повзрослеть. Пресса и то, что случилось с мамой и Беннеттом… Я никогда не была безответственной, но прошедший год действительно заставил меня увидеть вещи в новом свете.

Ашер открывает и наливает нам шампанского в две кофейные кружки. Может у него и есть трастовый фонд и квартира в Челси, но он точно вечный холостяк. Тарелки, одеяло и кофейные кружки — его единственные предметы домашнего обихода. Это очаровательно и так нормально, что до сих пор вызывает у меня улыбку.

— Это хорошее шампанское. Ты, должно быть, богата, — Ашер усмехается через край своей кружки.

Я прижимаюсь к нему, наслаждаясь ощущением его рук.

— Нет, но я знаю кое-кого с отличным вкусом.

Мы потягиваем шампанское, держась друг за друга, как будто боимся, что часы пробьют полночь и один из нас превратится в тыкву.

Через некоторое время пузырьки проникают в мой мозг, блаженство разливается по моим костям. Я больше не хочу говорить, и Ашер это чувствует. Он берет кружку из моих рук и ставит ее на стол рядом со своей.