Перевод: Катерина З (1-27гл), Виктория Горкушенко (28-эпилог)

Редактура: Катерина З (1-27гл), Ленчик Lisi4ka Кулажко (28-эпилог)

Обложка:Ленчик Lisi4ka Кулажко

Вычитка: Таисия Самсевич

Оформление:Ленчик Lisi4ka Кулажко

Перевод группы: vk.com/stagedive

Черные туфли с ремешком сидели на мне как влитые, но они были слишком дорогими, чтобы даже сравнивать их с тем, что я раньше называла обувью. Несмотря на то как осторожно я ступала, стук каблуков раздавался на весь коридор. Я покачнулась, мне было непривычно ходить на каблуках, а еще более непривычно было видеть под собой панели, изготовленные из двухсотлетнего дуба. И в добавок ко всему гобелены, украшающие стены, которые были сшиты до моего рождения, до рождения моей матери, и вероятней всего до рождения ее матери тоже, придавали зданию ощущение элегантности и повидавшему виды строению.

Запах мяты, сигар и какого-то дорогого средства после бритья, кажется, въелись в стены, потому что не важно по какой части школы я шла, этот запах преследовал меня везде.

И взгляды. Ох, как же они пялились на меня.

Будто того, что ты и так новенькая, которая первый день как пришла в эту школу, было недостаточно. Моя удача опрокинула меня здесь. Находясь среди самых богатых, самых серьезных и самых титулованных людей, вероятней всего я бы никогда не смогла даже дышать с ними одним воздухом. А это еще были просто их дети-подростки.

Я надела форму. Юбка в зелено-белую клетку внезапно показалась мне слишком короткой, хоть я и знала, что была она ниже колен. Судя по девушкам, стоявшим у своих шкафчиков, которые осматривали меня с головы до пят, я была самой скромной из них.

— Это та самая американка? — справа от себя я услышала шепот и попыталась не обращать на это внимания, попыталась не вздрогнуть.

Потому что самым ужасным оказалось не то, что я новенькая, изгой… А то, что моя жизнь во всей красе была расписана в каждом журнале, продаваемом в Лондоне на протяжении не одного месяца. Эти детишки уже составили мнение обо мне, а в этой школе я нахожусь меньше пяти минут. Они видели мои фотографии в купальнике, когда я отдыхала дома в Пенсильвании у местного бассейна. Они уже прочли все заголовки журналов о том, что моя мама охотница за деньгами и об отвратительных американских способах их получения. Каждое воспоминание из детства, каждое интервью от случайных незнакомцев у нас на родине, даже короткое интересное заявление от нашего так называемого соседа и друга… все это гуляло на публике ради разведения сплетен в лучших традициях этой страны.

Знаю, мама и Беннет говорили мне идти с высоко поднято головой, вести себя так, будто нахожусь хотя бы в одной стратосфере с ними. Но… это старшая школа. Даже в прошлой школе дома для меня было жутким испытанием находиться там. А я вообще-то там выросла, с людьми на том же социальном уровне, в той же грязи и бедности, как и все остальные.

Уинстонская частная школа? Это было совершенно другое дело. Она запечатлена в истории, эти стены помнят людей, которые в итоге стали мировыми лидерами, а руководители, оплата в шестьдесят тысяч долларов за год и правила этикета — это то, с чем я никогда не смирюсь.

Моя белая рубашка с воротником и блейзер прилипли к телу, пока я дошла до своего шкафчика. И да, так много взглядов прожигали мне спину, что я уверена, кровь прилила не только к моему лицу, но и ко всему телу.

Вытащив из кожаной сумки папку с инструкцией, которую дал мне ужасно скучный секретарь, когда меня впервые высадили у школы, я начала искать ту часть, где написан код к моему шкафчику.

Только вот эти не были обычными металлическими шкафчиками. Они были сделаны из дерева, на каждом из которых в левом нижнем углу был вырезан герб школы. В замок была встроена цифровая клавиатура как в усовершенствованных банкоматах. И теперь я была напугана даже больше, чем, когда шла по незнакомым коридорам, чтобы добраться сюда.

Когда я ввела пароль, лампочка на замке загорелась красным. Я попыталась снова, но опять безрезультатно. Возможно они дали мне неправильный пароль? Боже мой, я наверно была единственной девушкой в этой школе, у которой образовались проблемы с базовыми вещами в старшей школе. Я прочитала небольшой абзац, в котором шла речь о том, как сбросить пароль и быстро применила это на практике. Вздохнув с облегчением, когда замок загорелся зеленым, я уже готовилась к тому, чтобы открыть дверь и спрятать свое пылающее лицо в темноте шкафчика.

Стоило мне только открыть деревянную дверцу, как оттуда повалили белые и красные шары, а стенки шкафа были обклеены как обоями фотографиями моей мамы и ее нового мужа. Откуда-то изнутри начала играть песня Майли Сайрус «Party in the USA». Играла она достаточно громко, чтобы весь коридор услышал эти задорные мотивы.

Унижение, пылающее и красное, словно воспаленная рана, пронеслось вниз по спине, от чего меня начало бросать то в жар, то в холод. Конечно я никого здесь не знала, поэтому понятия не имела кто это сделал. Но что я знала наверняка так это то, что они добрались до моего шкафчика раньше меня и оставили там сообщение.

В коридоре стояла группка девушек, юбки у них были короткие, макияж безупречным, а правила дресс-кода просто выкинуты в окно. И теперь они взорвались от смеха. Я развернулась с практически раскрытым ртом из-за этого розыгрыша. Одна из девушек дерзко выгнула бровь, посмотрев на меня, а затем они выстроились за ней в шеренгу и пошагали дальше по коридору, пока все остальные ученики показывали на меня пальцем или смеялись.

Осознав, что Майли все еще поет, я захлопнула дверцу, привлекая еще больше внимания к себе.

— Перестань выглядеть, будто паникующая перед убоем овечка и они возможно оставят тебя в покое.

Голос вторгся в мои пристыженные мысли, облизывая с одной стороны мою шею своим глубоким голосом и британским акцентом.

Моя голова развернулась быстрее, чем согласовала бы это с мозгом, мой синапс работает по собственным правилам. Первое, что попалось мне на глаза, это герб Уинстона, вышитый на стандартном школьном блейзере. Затем взгляд поднялся выше, и еще выше, пока я не задрала голову почти до упора.

Первый ученик, который утрудил себя поговорить со мной, был высоким… Выше меня больше, чем сантиметров на тридцать. Глаза были зелеными и почти такими же темными, как и блейзер, плечи широкие, взгляд встретился с моим. И в нем я увидела осуждение, намек на злость и очень много сарказма. Слова, сорвавшиеся с губ цвета спелой вишни, шли в разрез с выражением его лица. Этот парень с волосами цвета воронового крыла был больше уже похож на мужчину, и он не давал мне совет. Это было предупреждение.

Сильный шок от его присутствия, а также богатство и превосходство, которое он источал, почти сбили меня с ног. Он ждал чего-то, челюсть была сжата от сдерживаемого веселья из-за моего изумленного молчания.

Когда я, кажется, так и не смогла подобрать слов, и когда я стала видеть только его лицо, он приблизился ко мне. Длинные ловкие пальцы взяли прядь моих огненно-рыжих волос.

Он закрутил локон вокруг пальца, рассматривая меня, но мой взгляд следил за его движениями с каким-то детским страхом.

Он нагнулся, и в нос мне ударил запах древесины после грозы.

— Или не нужно. Мне весело наблюдать за тем, как они делают с тобой все, что хотят. Ты не принадлежишь этому месту, деревенщина.

Его оскорбление, прозвучавшее как самое отвратительное проклятье, которое он только мог подобрать, вытянуло меня из забвения.