Приобняв маму, чмокаю её в лоб.

– Иди. Утром я сам отвезу тебя в аэропорт.

– Хорошо, – она отступает. – Иди поешь.

– Да. Иду.

Мама уходит вверх по лестнице, а я остаюсь на месте. Жду, когда она пройдёт по коридору второго этажа к своей комнате. Потому что мне тоже надо наверх. Прежде чем проглотить свой ужин, хочу проверить дочку...

И во мне странным образом появляется нужда увидеть и Амину...

Глава 8

Амина

Я не знаю, как так вышло...

Что это было? Проснувшийся материнский инстинкт? Страх навредить чужому ребёнку?

Однако стоило мне взять Лизу на руки, как я почувствовала, будто бы всегда держала её на руках. И словно точно знала, что нужно делать. Как накормить, как придержать головку...

Она такой прелестный ребёнок... Маленький ангелочек. Её голубые глазки смотрели на меня с такой искренней заинтересованностью! Через час нашего с ней общения она уже вовсю улыбалась. А ещё через час тянула ко мне ручки.

Ей же просто мама нужна...

Зла не хватает на её родную мать, если она бросила такую кроху! А если всё-таки виноват Игнатов, и это он лишил ребёнка матери, то зла не хватает на него!

От противоречивости чувств я в итоге немного запуталась...

Невесомо провожу по золотистому пушку на её макушке. Нежно глажу по спинке. Лиза крепко спит, и её личико кажется безмятежным. Она так неподвижна, что я всё время прислушиваюсь, как она дышит...

Не знаю, что со мной. Даже от кроватки её отойти не могу. Вот уже час просто сижу рядом, просунув руку между рейками бортика. Хотя могла бы лечь спать и постараться уснуть до прихода Игнатова.

Он отсутствовал весь вечер. Заперся в своём кабинете, и я его больше не видела. С Лизой мне помогала его мама. И мы, кстати, неплохо сблизились с ней.

Вера Сергеевна – прекрасная женщина и любящая мать. Мне кажется, Преображенский крупно ошибается, считая Игнатова убийцей... У такой мамы просто не может быть сына-убийцы.

Она поделилась со мной, куда уезжает на целый месяц. Оказывается, Вера Сергеевна летит в Швейцарию. Там живёт её младшая дочь. Она в положении, и со дня на день должна родить. Просит маму помочь ей с младенцем.

А ещё Игнатова мне рассказала, что у Тимура Алексеевича есть старший брат Давид. И я, возможно, с ним познакомлюсь, потому что он частый гость в их доме.

Ничего плохого не могу сказать об этой семье. Неудивительно, что Игнатов так не любит журналистов. Ведь, судя по всему, его фамилию полощут просто от слепого бессилия.

Многие бизнесмены выставляют свою жизнь напоказ. А эта семья – нет.

Мне нужно поговорить с Преображенским... Возможно, попытаться убедить его в том, что не стоит ковыряться в семье Игнатовых. Потому что просто потрачу время впустую. Очевидно, что ничего криминального я здесь не найду!

В последний раз провожу по спинке малышки и накрываю её одеялом. Потом раскутываю... Не знаю, как лучше сделать. Вроде в доме очень тепло, но она же ещё такая маленькая... Вдруг ей нужен какой-то особый микроклимат?

– Одеяло, скорее, для антуража, – раздаётся шёпот за спиной, и я вздрагиваю.

Схватившись за сердце, оборачиваюсь и с укором смотрю на подкравшегося ко мне Игнатова.

– Вы меня напугали, – говорю тоже шёпотом.

– Простите.

Странно, но его голос звучит вроде бы виновато. Тимур Алексеевич подходит к кроватке и меняет одеяло на пелёнку. Так же, как и я, опускается на пол и не сводит взгляд с личика дочери.

Я смешаюсь в сторону, чтобы мы не сидели так близко. Сложно отрицать, что исходящая от Игнатова мощная мужская энергетика оказывает на меня неслабое влияние.

Ну знаете, есть определённый тип мужчин, которые вроде бы ничего не говорят, а ты уже заранее готова слушать. Мама рассказывает что-то подобное о моём отце...

Мы безмолвно сидим на полу, наблюдая за спящей Лизой. Наше молчание затягивается и становится каким-то даже интимным.

Немного поёрзав, поднимаюсь с пола, и Тимур Алексеевич следует моему примеру.

– Уже поздно, – пячусь к своей комнате. – Нужно попробовать поспать... Что довольно сложно на новом месте.

Смущённо улыбаюсь. От пронизывающего взгляда Игнатова и от того, что сейчас он ляжет в свою постель... которая, к слову, в каких-то десяти метрах от моей... В общем, мне не по себе.

– Я ещё не ужинал, – подаёт голос Игнатов, отступая к двери в коридор. – Лучше пойду... Не буду Вас стеснять.

Это просто отличная новость! Пусть он уйдёт. Возможно, мне удастся заснуть до его возвращения.

Тимур Алексеевич почти выходит за дверь, а потом, словно забыл что-то сказать, возвращается обратно.

Мне не показалось? В его взгляде действительно мелькает какое-то замешательство, даже неловкость?

Он немного растерянно проводит ладонью по волосам.

– Не люблю есть один. Не хотите составить мне компанию, Амина?

Я немного ошарашена, если честно. Всячески стараюсь этого не показать, но мой голос слегка дрожит:

– Не хочу оставлять Лизу одну... Да и спать уже пора. День получился каким-то очень длинным.

Субординация! Вот что крутится в моей голове каждый раз, когда Тимур Алексеевич из зануды превращается в шикарного мужчину.

Что если это такая проверочка? И он найдёт повод распрощаться со мной, если я нарушу запретные границы между нами.

Я их, конечно, не нарушу... Но почему-то всё равно не хочу составлять ему компанию.

Улыбнувшись, мужчина подходит к комоду и достаёт оттуда два устройства, напоминающие рации.

– Это радио-няня, – объясняет Игнатов. – Вот эту, с камерой, поставьте в кроватку Лизы. А вторую, с экраном, носите с собой. Радиус действия примерно километр. Так что Вы сможете свободно перемещаться по всему дому... Если всё-таки захотите отлучиться, пока Лиза спит.

Последнее предложение звучит как намёк. Но Тимур Алексеевич не отдаёт мне радио-няню, а убирает её обратно в верхний ящик комода.

– Спокойной ночи, Амина, – и поспешно выходит из комнаты.

Я застываю на пару минут в лёгком ступоре. Потом всё же отмираю, снова проверяю Лизу и ухожу в свою комнату. Не меняя домашнюю одежду на пижаму, забираюсь под одеяло. Устраиваюсь на кровати так, чтобы хорошо было видно кроватку Лизы. Но так как дверь спальни Игнатова сейчас закрыта, я не знаю, будет ли видно меня с его кровати.

Вся эта обстановка основательно действует на нервы. И уснуть у меня, конечно, не получается...

Сдавшись, откидываю одеяло и встаю. Иду к комоду за радио-няней. Включаю её и делаю так, как он сказал: видеоприёмник ставлю к Лизе, передатчик беру с собой.

Наверное, с моей стороны было крайне невежливо отказывать новому боссу в аудиенции на кухне. Он вроде сменил гнев на милость... И если это не притворство, то я тоже буду милой с ним.

Просто милой! Несмотря на всё его обаяние, когда он становится вот таким... Таким... Я даже подходящего слова не могу подобрать для такого Игнатова!

Ну хорошо, пусть будет «нормальный»!

***

В коридоре не горит свет, но каждая ступенька лестницы красиво подсвечена. А на первом этаже свет реагирует на моё движение и включается в том помещении, в которое захожу. В том числе и в столовой, которая примыкает к кухне. В общем, моё появление для Игнатова не становится сюрпризом.

Я немного волнуюсь, когда захожу на кухню и быстро сажусь за стол. Новый босс как раз греет себе ужин. Он стоит ко мне спиной и следит за таймером на микроволновке.

– Стейк или картошка? – спрашивает Игнатов, не оборачиваясь.

На пару секунд теряю дар речи... Потому что понятия не имею, о чём это он. Потом поспешно отзываюсь:

– Это какой-то философский вопрос, Тимур Алексеевич?

Игнатов бросает взгляд через плечо. Вижу, как на его губах мелькает загадочная улыбка, когда он произносит:

– Вы всегда ищете скрытый смысл в вопросах?

– А Вы всегда используете фразеологизмы в вопросах?