Характеризуя взаимоотношения философии и онкологии, я исхожу из следующих правил.

Правило № 1. Не противопоставлять фактический онкологический материал философским концепциям и теоретическим построениям. Именно научным содержанием философии обеспечивается ее органическая связь с естественными науками в целом и онкологией в частности.

Правило № 2. Свою роль философия в изучении рака может выполнить, только включаясь в единый поток познания, вскрывая всеобщее в отдельном и специфическом. Причем всеобщее в данном случае оказывается результатом методологического исследования онкологической реальности, дающей новое, более глубокое знание о конкретном и специфическом. Таким образом, мы опять видим пример гегелевской триады, где тезисом являются конкретные данные, полученные онкологами при изучении рака; антитезисом – всеобщие теоретические философские концепции, выстроенные на основе анализа фактического материала, а синтезом – новое знание, полученное в результате применения философского подхода и дающее онкологам ключ к решению конкретных проблем диагностики и лечения онкологических заболеваний. В этом выражается научно-эвристическая роль философии, ее вклад в приобретение нового знания.

Правило № 3. Философский анализ частных вопросов онкологии должен сопровождаться, когда это возможно, выходом в общую мировоззренческую проблематику, что предполагает не только знание диалектики, но и умение научно оперировать ее категориями.

Лишь выполнение всех этих условий способно уберечь мое методологическое исследование, с одной стороны, от абстрактного теоретизирования, не имеющего никакого выхода в практику, а с другой стороны, от простого воспроизведения в позитивистском или натурфилософском стиле последних достижений онкологии под видом их философского обобщения.

Безусловно, в этом деле необходим поиск «золотой середины». Но сразу же возникает законный вопрос: а где ее искать? Мне кажется, что наиболее адекватный методологический аппарат для целей моего исследования находится именно на стыке «негативной» диалектики Г. Гегеля и «позитивной» философской антропологии Н. А. Бердяева. Причем если первая составляющая этого союза хотя бы минимально, но была знакома всем нам (из институтского курса диалектического материализма), то вторая – до последнего времени была известна очень немногим.

Основоположник философской антропологии Макс Шелер (1994) определил ее как «фундаментальную науку о сущности и сущностной структуре человека», или, говоря проще, это философское направление, изучающее человека в целом. Занимались ранее и занимаются сейчас философской антропологией многие, но лично мне ближе всего идеи русского религиозного философа Н. А. Бердяева (1991, 1993). Что это за идеи?

1. Философия призвана познавать бытие из человека и через человека, из его духовного опыта, поэтому она неизбежно должна становиться философией духа.

2. Центральное место в познании духа принадлежит этике. При этом этика должна быть не только теоретической, но и практической, то есть призывать к нравственному преобразованию жизни. Этика должна быть учением о назначении и призвании человека.

3. Религиозная концепция «теургии» предполагает равноправное соучастие Бога и человека в продолжающемся творении мира, в том числе и самого человека, в избавлении его и от грехов, и от болезней.

4. Биологически человек не отличается от животного, но отличается от него лишь наличием сверхприродного духовного начала.

5. Лишь совмещение в духовном начале свободы и творчества, во-первых, создает самого человека, а во-вторых, позволяет ему бороться с самыми различными испытаниями.

Все эти и множество других идей Н. А. Бердяева были положены мной в основу философской методологии собственного исследования онкологических проблем. Но философия составляет теоретическое ядро еще более широкого понятия – мировоззрения. Оно, в свою очередь, представляет собой обобщенную систему взглядов человека и общества на мир в целом и на свое собственное место в нем, на смысл человеческой жизни, а также совокупность философских, научных знаний, правовых, нравственных и эстетических ценностей человечества.

В зависимости от того, каким образом решается основной вопрос философии о соотношении духа и материи, а именно, что из них является первичным (или ведущим), а что вторичным (или производным), мировоззрение может быть либо идеалистическим, либо материалистическим.

Однако есть еще и третье мировоззрение, которое не противопоставляет дух материи, а наоборот, подчеркивает их единство и равноправие, и называется оно дуалистическим. Лично я являюсь последовательным сторонником диалектического дуализма, хотя бы даже из того, что считаю сам факт утверждения постоянного превосходства чего-то одного в системе «душа ⇔ материя» просто недиалектичным. А. Г. Спиркин в своем учебном руководстве (2000) пишет, что: «материальное и духовное – это совечно единое сущее», то есть материя и сознание есть две единые противоположности одного понятия – Бытие. А основой этого единства, по его мнению, является практика – чувственно-предметная деятельность людей.

Самым настоящим дуализмом пропитан и один из главных диалектических принципов Гегеля: «Сущность проявляется, явление существенно, материя духовна, а дух материален».

Центральный постулат философской антропологии также идентичен данным высказываниям – в организме человека существует «…онтологическая тождественность физиологических и психических процессов. Физиологическое и психическое – лишь две стороны одного и того же жизненного процесса» (Седова, 1997). Определяя сознание, современные философы подчеркивают, что в широком смысле под ним подразумевается психическое отражение материи и действительности, независимо от того, на каком уровне оно осуществляется – биологическом или социальном, чувственном или рациональном, то есть сознание отражает не только внешний, но и внутренний мир человека, его физиологию. И чем полнее это отражение, тем эффективнее человек может справиться со своими возможными болезнями – считает зав. кафедрой философии Волгоградской медицинской академии Н. Н. Седова (1997).

Исключительное по своей глубине и оригинальности высказывание я нашел в книге Станислава Грофа «Психология будущего» (2002). Позволю себе процитировать его полностью: «Традиционная академическая наука описывает людей как высокоразвитых животных и одновременно как биологические думающие машины. Если мы принимаем в расчет только переживания и наблюдения из хилотропных состояний сознания[8], которые господствуют в нашей обыденной жизни, то мы оказываемся ньютоновскими объектами, состоящими из атомов, молекул, клеток, тканей и органов. Однако надличностные переживания в холотропных состояниях сознания[9] ясно указывают, что каждый из нас может также проявлять способности поля сознания, которое превосходит пространство, время и линейную причинность.

Таким образом, новая, более полная формула, отдаленно перекликающаяся с парадоксом волны-частицы в современной физике, описывает людей как парадоксальных существ, состоящих из двух взаимодополнительных сторон. В зависимости от обстоятельств они могут выказывать и свойства ньютоновских объектов («хилотропная сторона»), и свойства бесконечных полей сознания («холотропная сторона»). Точность каждого из этих описаний зависит от состояния сознания, в котором эти наблюдения делаются. И тогда получается, что в физической смерти, по всей видимости, завершается хилотропное функционирование, в то же время как холотропные возможности находят свое полное выражение» (выделено мной. – Ю. М.).

В качестве доказательства очень для меня важного предположения реальности духовной материальности я бы хотел привести две собственные фотографии, сделанные обычной цифровой фотокамерой в иерусалимском храме Гроба Господня и под крышей гробницы древнегреческого царя Атрея (см. ниже, фото 1 и 2).