Мальчик сверкнул обиженными глазами.

— Не имеете права бродягой называть.

— А почему на скамейках ночуешь? — спросила Карпова.

— Я приехал к отцу, — ответил мальчик.

— Почему же он не встретил тебя?

— Откуда ему знать, что я приехал. Он меня не звал.

— А где живет твой отец? — спросил милиционер Смирнов.

— В Москве, — сказал мальчик.

— На какой улице?

— Не знаю.

— Где работает?

Мальчик пожал плечами.

— Мне вообще повидаться с ним надо. Сказали, что он живет в Москве.

Карпова участливо спросила:

— А мама твоя где?

— Давно умерла.

— Как же ты про отца узнал? — спросил Смирнов.

— Люди сказали. Отец и сейчас живой, в Москве находится.

Карпова положила в стакан сахару и подвинула мальчику.

— Возьми баранку.

— Я ничего не хочу, — угрюмо отодвинул он стакан.

— Как же тебя зовут?

Мальчик молчал.

— Д-да! — сказал Смирнов. — Не оригинальный ты сочинитель. «Мама померла, папа живет в Москве!» Разжалобить хочешь?

Карпова перебила Смирнова.

— Выключите, пожалуйста, чайник, товарищ Смирнов.

Смирнов молча выдернул штепсель, сочувственно сказал мальчику:

— Да ты ешь, не стесняйся. Небось голодный. На вот конфету, возьми.

Он достал из кармана конфету, дал мальчику. Мальчик взял ее в руку, но не стал есть. Карпова подвинулась к мальчику.

— Может, тебе наврали, а ты и поверил?

— Не наврали, правду сказали, — настаивал мальчик.

— Откуда приехал?

— Ну, оттуда, где жил.

— Как называется местность?

— А зачем вам? Я не знаю.

Смирнов шумно вздохнул.

— Вот так фокус. Не знает, как называется город, где он живет!

— А может, это деревня? — сказал мальчик.

— Ну, хоть и деревня, есть же у ней название?

— Если бы помнил, сказал бы. Все вылетело из головы.

Смирнов скептически усмехнулся.

— В эту сказку я тоже не верю, — сказала Карпова. — Ты не похож на беспамятного.

— Ваше дело не верить, а я точно говорю. Я вон, это самое, головой ударился в поезде, об полку. Аж искры из глаз посыпались… и память отшибло.

Смирнов шутливо причмокнул губами.

— Даже имя свое забыл?

— Ага, — кивнул мальчик.

— Если знаешь фамилию и имя-отчество отца, можно найти, где он живет. Помнишь, как отца зовут?

— Забыл, — сказал мальчик. — Как стукнуло по голове, все из памяти выскочило.

Карпова улыбнулась мальчику.

— Хитришь ты, по глазам вижу. Так все и выскочило из головы?

Юра прятал глаза, молчал.

— Да чего от него ждать? — махнул рукой Смирнов. — Все выдумал, и шишки никакой нет.

— Какой шишки? — спросил мальчик.

— А на голове. Об полку, говоришь, ударился, всю память отшибло, а никакой шишки нет.

Смирнов ощупал ладонями голову мальчика.

— Все на месте.

Карпова сделала последнюю попытку расположить к себе мальчика.

— Так что же, дружок, скажешь, как тебя зовут?

Карпова встала из-за стола, прошлась по комнате, оглядела мальчика со всех сторон. Он упрямо молчал.

— Придется поместить тебя в детский приемник. Поживешь там, может, что-нибудь вспомнишь. Или ты уже вспомнил, как зовут отца?

Мальчик колебался, но не проронил ни слова.

— Ну, говори же, вспомнил?

— Нет, — упрямо сказал мальчик. — Не вспомнил.

В детском приемнике Юру отвели в баню, выдали чистое белье.

Мылся он с двумя незнакомыми мальчишками, которые также были задержаны в это утро на других вокзалах. Один из них, Мишка, круглолицый, низкого роста, с большими ушами, а другой — Димка — высокий и тонкий, с узким лицом и длинным носом. Они с удовольствием намыливались и плескались теплой водой, осторожно перекидывались словами, как заговорщики.

— Совсем раскололся? — спросил нашего героя длинноносый.

— Чего?

— Раскололся, говорю? Все о себе рассказал?

— Не-е, — хитровато подмигнул Юра.

— Толково! — похвалил его круглолицый.

— Один раз я все рассказал контролеру в поезде, — шепнул ребятам Юра, — а он взял и в милицию донес. Меня враз зацапали и хотели домой отправить. Повели на станцию, темно было. Потом уложили спать, утреннего поезда дожидаться. Да я не дурак, деру дал — и будь здоров. На подножку другого поезда скакнул и — айда в Москву! Целая история была.

— Законно! — засмеялся Мишка, натираясь мочалкой.

— Ты им ври побольше, — посоветовал Димка. — Не признавайся, как зовут и откуда приехал. У них такая привычка — сразу домой отправлять. Меня самого два раза ворочали, теперь я не дурак. Другую фамилию придумал и такую историю расскажу, слезами зальются.

— Я к отцу приехал, — сказал Юра ребятам. — Искать его буду.

— А чего он ховается? От алиментов бегает?

— Да нет. Я у тетки жил, а мать умерла.

— А я от батьки сам убежал, — сказал Мишка. — Он пьяница и всех нас бьет чем попало. Гляди, какие узоры разрисовал!

Мишка показал рубцы на своем теле.

— Ого!

— Теперь-то я навру, будь спокоен. Пока разберутся, поживу на казенных харчах. Без вранья до своей цели не дойдешь, точно знаю. Накидай им в уши всякой брехни, пока будут голову ломать, ты в Москве задержишься, выскочишь за ворота и батьку найдешь.

Умытые, свежие мальчики в чистой одежде направились в общежитие, где пожилой воспитатель с усталым лицом, в очках, спокойным голосом поздоровался с ними и сказал:

— Садитесь, рассказывайте, кто такие и откуда прибыли. А лучше, возьмите бумагу и напишите. Понятна задача?

Мальчики взяли по листку бумаги, стали усердно писать.

Обливаясь потом, взъерошивая волосы, кряхтя и сопя, Юра порвал недописанный лист, принялся писать на новом. Наконец он подошел к воспитателю и, скривив в вымученной улыбке испачканное чернилами лицо, протянул листок.

— Возьмите, дяденька.

Воспитатель пробежал глазами написанное.

— Так. Устал с дороги? Иди обедать и отдыхать, потом разберемся. И зови меня не «дяденька», а Григорием Романовичем.

— Ладно, — буркнул Юра.

Отобрав у других ребят объяснительные записки, Григорий Романович кивнул дежурному:

— У меня все. Идите.

Дежурный открыл дверь. Двое сразу пошли за ним, а наш беглец задержался на пороге, повернулся к воспитателю, который уже уселся на свое место у окна и углубился в чтение объяснительных записок.

— Дяденька, — тихо сказал беглец. — Григорий Романович, то есть, вы не думайте, что я наврал. Все так было.

Мальчик старался быть убедительным, но опытный взгляд педагога сразу уловил растерянность и колебание мальчика.

— Разве я сказал, что не верю тебе? — сказал воспитатель.

— Да нет, я так, — опустил глаза мальчик. — До свидания.

Дверь захлопнулась, и воспитатель остался один. Он еще раз пробежал глазами объяснительную записку нашего героя, подержал в руках, положил перед собой на стол, замурлыкал себе под нос какую-то песенку.

Григорий Романович вошел в столовую, остановился у буфетной стойки. Украдкой смотрел в зал, где обедали дети. В столовой было шумно, за каждым столиком сидело по три, по четыре человека, все по очереди подходили к раздаче и сами уносили тарелки к столам.

Сегодняшних новичков Григорий Романович увидел не сразу. Они устроились за колонной, и ему пришлось переменить место у стойки, чтобы хорошо видеть ребят.

Мишка и Димка ели с аппетитом, оживленно разговаривали, а Юра был растерян и лениво подносил ложку ко рту.

Сидящий за дальним столиком крутолобый мальчуган скатал хлебный шарик и незаметно запустил в новичков, попал в лицо нашему герою. Мишка вскочил с места и кинулся на крутолобого, двинул его так, что тот слетел со стула на пол. За него вступились товарищи. Димка кинулся на помощь Мишке, завязалась потасовка.

Григорий Романович подошел к ребятам.

— Эй, петухи! По местам!

Драка прекратилась.

— Вы не нарушайте порядка, — строго сказал Григорий Романович новичкам. — Здесь не балаган.