В 1979 году по инициативе индонезийских археологов создана комиссия ЮНЕСКО по реставрации Боробудура. Специалисты, которые исследовали памятник, пришли к выводу, что временные меры могут лишь отсрочить его гибель. Поэтому они разработали проект, согласно которому с холма уберут храм Боробудур, а сам холм покроют железобетонной шапкой. На ней храм соберут вновь. Одновременно решится ещё одна проблема: как сохранить раскрытой нижнюю террасу и каменное кольцо. Было решено отодвинуть внешнее каменное кольцо на три метра от нижней террасы. Тогда образуется коридор, и можно будет увидеть нижние барельефы.

Заодно при разборе Боробудура будет разгадана его тайна: существует ли в нём реликварная камера, подобная камерам во многих знаменитых пагодах и ступах, и, если она есть, что в ней хранится.

Сейчас Боробудур реставрирован. Ему придан тот вид, какой он имел тысячу лет назад. Он взят под охрану государства как один из ценнейших памятников культуры Индонезии. Расчищены и доступны для обозрения барельефы «десятой террасы». К Боробудуру ведёт шоссе, и всякий, кто попадает на Яву, старается включить святилище в маршрут поездки. Но сколько бы ни пришло сюда людей, попав на террасы Боробудура, они как бы растворяются в его бесконечных коридорах, и седая громадина остаётся такой же спокойной и безмолвной, как и в прошлые века. Ящерицы пробегают по тесно пригнанным плитам и греются на круглых боках дагоб, в которых уже второе тысячелетие сидят пленниками статуи.

Порой над Боробудуром пролетит рейсовый самолёт, и пассажиры, восторгаясь чёткостью линий храма, не подозревают, что, глядя на святилище с высоты, они уподобляются богам.

История Дуньхуана чем-то схожа с историей долины Гореме в Турции. Правда, пещеры Гореме раскиданы по всей долине, а в Дуньхуане они вырублены в высоком обрыве. В пещерах Гореме обитало множество людей, в Дуньхуане только малая часть предназначалась для жилья. О Гореме мало кто слышал даже в Турции, о Дуньхуане написаны десятки книг, издано множество репродукций и исследований (одно время в КНР функционировал институт по изучению этих пещер). Но и тот и другой памятники создавались в течение многих сотен лет. И в тех и в других пещерах сохранились фрески, уникальные по своему возрасту и ценности.

В Дуньхуане Великий шёлковый путь из Китая разветвлялся на две дороги. Одна вела на северо-запад, через пустыню Гоби к Турфану и Персии, другая — пересекала пустыню Лобнор и шла к Хотану, чтобы потом перевалить через горы и достичь Индии.

Здесь издавна останавливались караваны. В последнем перед пустыней большом оазисе, питаемом водами гор Алтынтаг, караванщики проверяли груз и запасались водой. Именно сюда пришёл, одолев пустыни и горы, Марко Поло, измученный долгим путём, разрежённым воздухом памирских высот, жаждой и пылью.

В древности караванные пути были главными артериями, объединяющими мир. И главнейшим из главных был именно этот — Великий шёлковый путь, на концах которого стояли Китай и Рим, а станциями на пути были Персия, Индия, Аравия, Сирия.

Когда человек находится в пути, он узнаёт новости быстрее, чем тот, кто сидит на месте, он встречает вдесятеро больше людей, он скорее других склонен прислушаться к новому, понять мысли иноземцев. По караванным путям путешествовали и религии. И нет ничего удивительного, что именно Дуньхуан, город и оазис на самом краю Китая, оказался тем местом, где впервые укрепился родившийся в Индии за 500 лет до нашей эры буддизм и откуда он впоследствии разошёлся по всей стране. Этим же путём проникает в Китай христианство, манихейство, учение Магомета.

В последние века перед нашей эрой буддизм был распространён среди торговцев, проходивших с караванами через Дуньхуан. Торговцы молились перед началом опасного пути через пустыню, молились, и, закончив переход, они благодарили богов, которые провели их через страшные пески и защитили от нападений разбойников, от жажды и холода. Пути караванов были опасны, и некому, кроме богов, вручить свою судьбу.

Буддисты устанавливали здесь, у оазиса, свои первые святилища и статуи Будды, и эти статуи были последним, что видели караванщики, уходя в серую жару.

Статуи приходилось укрывать от солнца и ветра. И как-то один из буддистов вырубил в отвесной стене, поднимающейся в двенадцати километрах от города Дуньхуан перед выходом в пустыню, пещерку, чтобы спрятать в ней сделанную по заказу или привезённую из Индии статуэтку Будды.

Правда, на этот счёт у китайских буддистов имеется легенда. Она гласит, что в 366 году монаху Ло Цуню приснился странный сон. Будто тысяча будд опустилась на светящихся облаках на вершину каменной стены по ту сторону долины. И именно этот монах, продолжает легенда, озарённый видением, уговорил жителей города вырубить в скале первую пещеру.

Легенда легендой, но почти наверняка первые пещеры появились в Дуньхуане за много десятилетий до того, как монаху приснился сон. При жизни Ло Цуня случилось другое событие, сыгравшее большую роль в дальнейшей судьбе пещер, но о нём немного позже.

Скальный обрыв высотой семьдесят метров протянулся здесь на два километра. Мягкая порода, из которой сложена скала, сухость воздуха и близость воды создали идеальные условия для появления пещерных святилищ. Сначала здесь в маленьких простых углублениях ставили статуи будд, затем и первые монахи начали селиться по соседству. И чем больше монахов обосновывалось в Дуньхуане, тем большей славой среди буддистов пользовались эти пещеры, тем больше торговцев, уверовавших в силу охранявших их святых, приносили дары отшельникам или вырубали новые пещеры, чтобы установить в них статую.

Наконец в середине IV века, именно в то время, когда жил Ло Цунь, одному из торговцев пришла в голову мысль заказать художнику роспись новой пещеры. Так возник первый буддийский храм Дуньхуана. По крайней мере, именно тогда, как считают учёные, был создан первый из храмов, сохранившихся до наших дней.

Слух о храме разнёсся среди торговцев, нашлись последователи, и вскоре в городе Дуньхуане вырос спрос на художников. Они приезжали издалека, из Ланьчжоу и Турфана, Урумчи и других городов.

Приходили сюда мастера, вырубали в скале квадратную нишу, расписывали её, ставили у стены раскрашенные скульптуры. И когда храм был готов, его навечно замуровывали, оставив узкую дверцу. И с тех пор только светильнички монахов да лампады с благовониями коптили понемногу потолок и стены. Проходила тысяча или более лет, но фрески не видели солнца. Это их сохранило — краски не выцвели.

Храмы Дуньхуана — подарки божеству от людей. И нетрудно представить себе трагедию художника, который жил и творил полторы тысячи лет назад.

Месяцы работы позади. Наконец-то после долгих лет учения, после раздумий, неудач, открытий он создал фреску, превосходившую всё, что создавали руки человека до него. Художник стоит перед оконченным полотном. А рядом уже суетятся каменщики, уже начинают закладывать переднюю стену. Вот последний луч солнца упал на лица людей, изображённых на фреске (как трудно было найти нужный оттенок для них!), и всё. Больше никогда и никто не должен видеть этих красок при свете дня. И даже творец фрески, который помнит и краски, и детали, но только помнит — глаза уже не видят ни переливов голубого неба, ни прозрачности тканей одежды красавицы, идущей по берегу пруда.

…Многие передние стены храмов сейчас обвалились. И храмы превратились в ниши в скале. Солнце снова забралось в них и освещает, правда, поблёкшие, но ещё чудесные краски.

В течение тысячи лет всё новые и новые буддийские храмы появлялись в каменной стене, и наконец их набралось более пятисот. Пятьсот пещер, заполненных фресками, картинами на шелку, глиняными раскрашенными статуями разных размеров… Рождались и засыпались песками пустынь города, забывались караванные пути, возникали новые дороги, мир за пределами Дуньхуана изменялся и рос, а неизвестные художники всё так же расписывали стены пещер, монахи курили благовония у бесстрастных статуй, били в медные гонги и нараспев монотонно повторяли бесконечные молитвы.