Наконец совет собрался. Были обсуждены многочисленные варианты, испробованы и забракованы сотни схем и планов. Император хотел построить здание, равного которому в мире нет и не будет.

В конце концов остановились на проекте индийского архитектора по имени Устад-Иса. Он предложил вариант, понравившийся и всем мастерам, и императору. Шах-Джахан приказал вырезать из дерева модель будущего мавзолея, и, когда она была одобрена, началась подготовка к строительству.

Мастера чертили линии будущих куполов, чиновники собирали рабочих, в карьерах Раджпутаны выпиливались глыбы лучшего мрамора. Главные каменщики приехали из Дели и Кандагара, архитекторы Хан Руми из Стамбула и Шариф из Самарканда руководили возведением куполов, им помогал мастер из Лахора, декоративными работами ведали бухарцы и делийцы, садовода призвали из Бенгалии, каллиграфов и художников — из Дамаска, Багдада и Шираза. Главным архитектором был местный мастер, автор проекта, Устад-Иса.

Достаточно прочесть этот список, чтобы понять, почему Мумтаз-Махал сочетает в себе лучшее, чего достигла к тому времени архитектура Востока, — опыт Бухары, Дамаска, Самарканда, Багдада, Шираза принесли на строительство мастера из городов, каждый из которых был славен своими мечетями, минаретами, мавзолеями, дворцами. Понятно и почему Мумтаз-Махал остался неповторимо индийским: добрая половина мастеров была из Индии, как и главный архитектор, художник, резчики, рабочие. Строительство было по масштабам мировым, но оставалось при этом индийским.

Наверное, мало кто из строителей думал о том, что строит именно мавзолей, погребальное сооружение, — результатом их труда стало здание, воспевающее жизнь. Недаром в саду его почти всегда услышишь смех.

И когда император увидел, каким получился мавзолей, он решил построить для себя такой же, но только из чёрного мрамора. Возможно, он был бы так же прекрасен. Возможно, рядом два мавзолея являли бы собой зрелище и вовсе необычайное. Но второго Таджа нет. И так казна была истощена, разорены крестьяне, недовольны вельможи и муллы. В стране назревала война, и она кончилась трагически для Шах-Джахана. Рассказ о Чёрном Тадже — это рассказ об одном из тех чудес света, которых нет.

Перед смертью, как говорит летописец, император попросил поднести его к тюремному окну и «погрузился в глубокий бесконечный сон».

…Поздно вечером, перед тем как вернуться в Дели, я снова пришёл на площадь перед Таджем. У ворот покачивались язычки свечей, зажжённых торговцами. Так же текла вереница людей к арке, ибо мавзолей при лунном свете — зрелище ещё более сказочное, чем днём. Голубой, он висел над чёрной землёй, и большие звёзды прижимались к его лёгким куполам.

Путешествие начинается ночью. От дороги, бегущей среди чайных плантаций, ответвляется неширокая, хорошо утоптанная тропа. Она полого поднимается вверх, и дальнейший путь отмечен цепью пальм. Лампы висят на столбах, на деревьях, на скалах, и цепочка их, тускнея, как отдалённые звёзды, уводит вперёд и вверх, к зениту, обрываясь в высоте.

Тишина, только топот тысяч босых ног, сандалий, поднимающих вверх светлые в темноте облачка пыли. И внезапно тишину разрывает пронзительный крик:

— Садху! Саа-дху! С-ааа-а!

— Са-аа… — подхватывают голоса в темноте.

— Са-а! — катится вверх и вдаль.

Тропа сужается. Близко подступает стена джунглей. Впереди каменные ступени: с одного бока от них — скала и обрыв, откуда к тропе тянутся вершины деревьев, и лианы — с другого. Теперь тропа становится чёрным, влажным, жарким туннелем, и, если бы не редкие лампы, не светильники в руках пилигримов, казалось бы, что ты потерялся в бесконечной пещере.

Цепь людей тянется медленно. Здесь много стариков. Их ведут под руки, останавливаясь через несколько ступеней отдохнуть. Порой движение прерывается, значит, впереди чайный домик или навес для отдыха — их много на этом длинном пути.

Но время торопит: нужно достичь вершины к рассвету.

В одном месте ступени каменной лестницы совсем новые: ещё недавно пилигримы преодолевали этот участок пути — крутые скалы с нависающим сверху козырьком — по толстым цепям, переброшенным над пропастью. Если налетал неожиданно шквал — а шквалы на высоте нередки, — люди падали в ущелье, и их душераздирающие крики заставляли на несколько минут замирать всю процессию.

На востоке небо начинает голубеть, и на фоне его особенно чёрной и величественной кажется вершина горы Шрипада, куда и лежит путь пилигримов. Свет ламп становится с каждой минутой желтее и нереальнее. Ещё несколько сот шагов — и вершина.

Вершина горы — плоская площадка, посреди которой под навесом продолговатое углубление метра два длиной. Это «след Будды». К восходу солнца на площадке собираются тысячи людей. Люди стоят вплотную друг к другу, и нарастающее волнение охватывает пилигримов, не замечающих уже ни жгучего ветра на почти трёхкилометровой высоте, ни усталости после трудного пути.

Иногда над вершиной зарождается и тает в синем воздухе глубокий звон висящего здесь колокола. Это опоздавшие пилигримы возвещают о завершении своего пути.

Небо светлеет, и вот уже различимы смуглые лица, вершины окружающих гор и ранние лёгкие облака.

И вдруг, как всегда неожиданно, из-за горы вырывается сноп солнечных лучей, золотит вершины гор, лица людей, и ещё через секунду — на экваторе восход солнца стремителен, такого никогда не увидеть жителю умеренного пояса, — ещё через секунду на небо вылетает, будто выпущенное из пращи, солнце.

Этого момента и ждали все. Вздох восхищения, облегчения — будто люди уж и не надеялись, что солнце взойдёт, — разносится над вершиной горы. И тут же сотни голосов подхватывают:

— Садху! Саадху! Саааа!

По другую сторону горы — туда сейчас обращены лица пилигримов — появляется тень пика. Она кажется объёмным конусом тёмного воздуха.

В тишину, наступившую на вершине, врывается голос монаха, читающего молитву. Монах (голос его многократно усилен громкоговорителями — техника не очень давно пришла в эти места, но, придя, укрепилась) произносит слова, повторяемые сотнями голосов:

— Я не украду…

Толпа опускается на колени.

— Я не убью ничего живого…

Люди касаются лбами холодных плит.

— Я не солгу…

А монах тем временем продолжает молитву: «…Обладатель бескрайней мудрости, заботясь о спасении Ланки, трижды приходил сюда… И потому остров этот, озарённый светом истины, высоко вознёсся во славе среди верующих». Так написано в ланкийской хронике Махавамса.

Три раза посетил Будда остров Шри-Ланку, и в каждом из тех мест, где он останавливался, впоследствии были воздвигнуты храмы. Когда он в третий раз покидал остров, он коснулся ногой вершины горы Шрипада и оставил на ней свой след. С тех пор к этому месту тянутся пилигримы, которые в праздник майского полнолуния спешат сюда, чтобы увидеть рассвет со святой горы и тень пика в первых лучах солнца.

Пик Шрипада, или, как его ещё называют, Пик Адама, возвышается конусом посреди острова. С него открываются бесконечные холмы, поросшие джунглями, чайные плантации, дороги, деревни, бесчисленные пагоды и храмы. Храмы удивительной страны…

Шри-Ланка — капля, оторвавшаяся от Индии, мост между нею и странами, лежащими дальше к востоку. Эти страны многое переняли от Индии, их культура развивалась под индийским влиянием, идеология и религия в большой степени заимствованы из Индии.

Буддизм родился в Индии за 600–500 лет до нашей эры. Основателем его считают Гаутаму-Будду, принца одного из индийских государств, решившего принести людям учение о справедливости и истине.

В то время религия, господствовавшая в Индии, с её усложнёнными и непонятными простым людям обрядами, с её делением на варны и отрицанием равенства людей даже перед лицом божества, переживала кризис. Повсеместно рождались секты, главы которых проповедовали равенство. Плодилась ересь… Одной из таких сект и был на первых порах буддизм. Судьба его до какой-то степени сродни судьбе христианства: и то и другое учение обращалось к угнетённым, и то и другое обещало людям утешение. Неизвестно, был ли Гаутама исторической личностью или он такой же собирательный образ пророка, как Христос. Многие учёные склоняются сейчас к мысли, что Будда и в самом деле существовал. Его учению повезло больше, чем другим, которые рождались тогда же в Индии, но умирали со смертью идеолога.