Но тот лишь тряхнул головой, будто бы сбрасывает наваждение. Седой часто видел этот жест. Слишком часто, потому что именно он был тому причиной.

— Это я еще даже играть не начал, — позволил музыкант себе легкую усмешку.

Вскоре он услышал шум, скорее даже шорох. Из-за своей любви к музыке, Седой развил очень тонкий слух.

Так что он прекрасно слышал любые звуки, что встревают в его музыку. Ему нравилось вплетать их в мотив своих песен, благо это было легко. В его стиль хорошо ложатся звук стакана виски, опускаемого на деревянную столешницу. Треск табачных листьев, когда посетители бара затягиваются сигарами. Еле слышное шкворчание кухонных плит в тех заведениях, где плохая шумоизоляция. Много естественных звуков хорошо ложились на ноты.

Но Седой не любил, когда его музыке мешает писк мобильных телефонов, щелчки фотоаппаратов, разговоры шепотом и тихие шаги. Хороший ровный, уверенный шаг легко можно вплести в ритм. Но вот робкие неуверенные шажки всяких слюнтяев его раздражали.

Их было двое. Молодой с наглым и самоуверенным взглядом, глазами чем-то похож на Девианта, но Седой видел слишком много людей, чтобы научиться отличать. По тому, как человек реагировал на его музыку, он мог многое сказать о его характере.

И если сравнивать этих двоих людей, то Девиант был умен и самоуверен в том смысле, что его уверенность строилась на неких достижениях в жизни. Но при этом он понимал, что до истинного мастерства ему еще далеко и предстоит немало трудиться. В каком-то смысле Седой и сам был таким в его возрасте.

А вот пришедший был умен и самоуверен по другой причине. Это один из тех типов, которым посчастливилось пару раз не обосраться в важном деле, и теперь они ходят, задрав голову и распетушив свой куцый хвост.

Второй мужчина уже в возрасте, бегающий взгляд, опущенные плечи. Даже услышав музыку и поняв, откуда она исходит, он не переставал озираться по сторонам. Этот из тех, кто постоянно лезет в какую-нибудь задницу, чаще всего ради легкой наживы. Но стоит завонять горелым, такие первыми бегут, потому и доживают до преклонного возраста. Если кто-то их не прижмет раньше. Или если куш не будет достаточно жирным, чтобы пойти ва-банк.

И колода Девианта вместе с тем дорогим револьвером вполне могут потянуть на этот самый ва-банк. А значит сейчас кое-кто сдохнет.

И в этот момент, глядя на этих двоих, у Седого наконец сложился пазл с кривыми приготовлениями Девианта. Все встало на свои места. Игра на чужой жадности и самомнении. Но если Седой это предположил только что, то получается, что парень просчитал все заранее. Осталось посмотреть, не ошиблись ли они в мелочах.

Ведь, как известно, тот самый хитрожопый ублюдок именно в них и кроется.

— Старик, — произнес молодой парень, прикрывающийся огромным шипастым щитом. — Видел тут доходягу с полудохлой собакой?

— Видел, — приглушил струны Седой. Именно в этот момент он решил подыграть парню. — Собаку забрали какие-то страхолюдины. Еще отобрали у него винтовку.

— И где он сейчас?

— Спрятался в том склепе, — кивнул Седой. — Вас ждет.

— И что, эти страхолюдины, хочешь сказать, отобрали у него боевые карты и оставили его в живых?

— Сходи и сам убедись.

— А тебя почему не грохнули?

— А чего взять в таком месте со старого музыканта?

Парень опустил щит на землю и приблизился, вперившись взглядом в старика. Наверное, этот взгляд должен был напугать, но Седого и не такие пугать пытались. Да только почему-то не пугался.

— В чертогах даже со старого музыканта можно взять опыт и осколки душ, — тихим шипящим голосом произнес парень, один в один змея прошипела.

— Опыт, это хорошо, — широко улыбнулся Седой. — Тебе полезно будет. А осколки — чушь. Душа либо есть, либо ты говно собачье.

— Он нас в ловушку загоняет, — произнес подельник, впервые подав голос. Сухой, скрипучий. Такой никак не положить на музыку.

— Как ты догадался? — спросил Седой ровным голосом. — Неужели что-то почуял?

— Спрятался в склепе, — произнес молодой, потеряв к Седому интерес. — У него еще минимум один заряд щита, скорей всего второй он тоже восстановил. Рассчитывает подорвать всех, потому что он переживет взрыв.

— Какой ты умный, — прокомментировал Седой. А потом тихо добавил себе под нос. — Жаль, что тупой.

— Что ты там вякнул? — развернулся парень.

— Говорю, сейчас ты получишь свой опыт.

— Сиди здесь, закончим и поговорим.

— Чего его оставлять в спине? — злобно зыркнул подельник.

— Идем, — чуть ли не под локоть пихнул его парень.

Действительно, зачем убивать старого, никому не нужного музыканта? Ведь его можно использовать в будущем. Например, заставить открывать двери в пропахших бензином склепах. Или любые другие двери, за которыми может таиться опасность.

Они ведь всегда так делают. А если заартачится, то можно будет пустить на опыт и осколки в любой момент. Интересно, а прямо сейчас кто из них первым зайдет в склеп? И почему они не заставили самого Седого идти туда?

Понятное дело, что тогда бы пришлось встать с прохладной могильной плиты, что разрушило бы весь символизм. А потому он точно не стал бы этого делать. Но все же.

Сначала парочка побродила вокруг, разнюхивая, не припряталась ли их цель в какой-нибудь могиле. Молодой парень постоянно сверялся с картой в руке, которая выполняла для него функции компаса, судя по всему. И вела она точно в склеп.

Все стало понятно, когда пожилой достал из карты бутылку, закупоренную тряпкой. Коктейль Молотова. Действительно, хороший вариант, если учесть, что там и так все залито бензином.

Седой с ухмылкой наблюдал за развитием ситуации и уже готов был вплести звук рокочущего пламени в новую мелодию. Сейчас кто-то сдохнет, а смерть всегда придавала любому творчеству особые нотки.

Парень, прикрываясь щитом, подобрался прямо к тяжелой двери, но открывать не стал. Привязал к ручке канат и отошел в сторону. Потянул за веревку, открывая тяжелую створку. Тем временем его напарник уже замахивался горящим коктейлем, чтобы забросить его внутрь.

Ошиблись ребята только в одной мелочи. Девиант каким-то образом предсказал ситуацию, а потому склеп не был ловушкой. Склеп был одновременно приманкой и защитой, а ловушка была снаружи.

Крыса с коктейлем так и не успела его бросить. Потому что стоило старой массивной двери скрипнуть, из склепа вырвалась дорожка огня от разлитого топлива. Она пробежала мимо щитоносца, прямо до небольшого холма земли возле свежевырытой могилы. Именно там была спрятана одна из бочек с топливом.

Рвануло так, что сумерки окрасились оранжевым солнцем с земли. Седой с наслаждением ударил по струнам, вплетая новый мотив.

Амодеш мне свидетель, встречу снова Шаполаха — подарю ему две нормальные карты. Одну за его гениальный совет, что хороший металл всегда пригодится. И вторую за то, что он мне все-таки впихнул эту карту железа.

Я бы еще за точильный камень отблагодарил того мужика, но его гончая загрызла. Вся тонкость моего плана состояла как раз в том, чтобы камень оказался подходящим. И либо он оказался более чем подходящим, либо чертоги приложили к нему руку, так сказать, для «красоты и эффектности».

Потому что когда я камнем прошелся по пруту ребристой арматуры, выбило такой сноп искр, что можно было реально кому-нибудь глаза выжечь. Точить так какой-нибудь громадный меч будет красиво и брутально, не спорю. Насколько это реалистично?

Я в чертогах безумия, так что здесь все реалистично, просто по-своему. И пора уже к этому привыкать. Свой мир, свои правила. Как говорится, в чужие чертоги со своими законами физики не лезут.

Когда все было готово, я засел за одним из саркофагов в склепе. Кстати, внутри что-то стучало и ладно, если очередной чумной, но проверять не хотелось. Я был доволен собой и напряжен до предела одновременно.