Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– При чем здесь галстук и дважды разведенный Терентьев? Ты о главном не забыл? – Маму раздражала наша солидарность.

Отец пожал плечами и обратился ко мне:

– На ужин не опаздывай, – взглянул на букет, застывший голубой виньеткой и, прищурившись, окликнул маму. – А не этот ли сорванец завалил нашу принцессу?

Я посмотрела на невероятный по красоте букет и… столкнула его на пол.

Глава 8. «Избранник»

Призвала на помощь все самообладание и, убедившись, что не перепутаю последовательность слов в приветствии, вошла в дом. Кроме меня в гостиной были трое. И трое глупо себя чувствовали. Органичностью актеры не блистали. Участники придумывали оправдание своим позам, стараясь ликвидировать неловкий наигрыш.

– Милая! – Мама бросилась через гостиную. На груди – комплект для самостоятельного моделирования из чайных роз вопросительного персикового цвета. Приветствие опущено. Представление друг другу упразднено.

«Значит, разговор уже не первый. Будут приучать к седлу необъезженную лошадь», – фальшиво улыбнулась. За спиной мамы завозился Бриг:

– Детка, ты помнишь Ванюшу? – Вопрос отца застал врасплох.

– Да, Ванечку? Ванюшу? Помнишь? – в надежде на ошибочный диагноз амнезии дочери мама устремила на меня влажные глаза.

«Значит, Ванечка?» – умиленно прослезилась, но обнаружила проблемы в реакции мыслительных процессов. В моих контактах ни «Ванечек», ни «Ванюшей» не было. Разочаровавшись в долгосрочной памяти, решила пойти эмпирическим путем, посмотрела за ее плечо и… зажмурилась. Родители застыли. Претендент икнул, а Лика вдруг завыла. Сама виновница скандальной фуги мечтала только об одном – не удариться в истеричный хохот.

Смущенно улыбаясь, на меня смотрел вовсе не Ванюша, не Ванечка, и даже не Иван. А Вантуз. Мальчишка, которого так окрестил дражайший отпрыск самих же Бригов. Долговязый, неуклюжий, косолапый слон-медведь, старше меня на восемь лет, никогда не поспевающий за нашими проделками драчун и редкий тугодум, увивавшийся за мной со времен песочницы. Он настолько нелепо выглядел с охапкой ядовито красных роз, которые на фоне его помятой копии военной формы походили на вязанку хвороста, что я покосилась на нашего флориста: «И как его цветочное послание истолковать? Мне – кричащий намек на интим. А маме – Мадам, я не забуду вас?!».

– О! Вантуз… Ванечка, – принимая из рук обострившегося воздыхателя букет, мне не удалось произнести его имя без заминки. Дефект артикуляции заметили не все, а только я и обладатель столь двусмысленного прозвища. Ванюша растерялся и забыл о цели визита. Принимая во внимание самобытность гостя, родители упростили этикет до минимума.

– Ванечка здесь проездом. – Скудность маскировки их мотивов убедила – родители пребывают в возбуждении от возможных перспектив. Я захватила пару виноградин с блюда и обратилась к герою вечера:

– Проездом? А ужин? – Своим гостеприимством я шокировала не только зардевшегося ухажера. Мама засуетилась и приступила к прямым обязанностям хозяйки. Отец дипломатично вызвался помочь. В радиусе десяти метров осталась только Лика. Руки были развязаны, парень перед носом в восторженной прострации, родители на кухне. Я сбросила маски. – Так, Ваня. Или как называть тебя теперь?

– Вантуз, – гость усмехнулся без тени ложного стеснения и поразил реакционной аргументацией. – Ты удивишь меня только в одном случае. Если согласишься выйти за меня… завтра!

Я не сомневалась, что смогу отстоять свой суверенитет. Но перспектива довести до открытой конфронтации трех соучастников, попирающих мою свободу, была не из приятных. Однако творческая натура отвлекла от планов контратаки, и я занялась художественным анализом колоритного южного юноши.

Его лицо заострилось, подчеркнув мужественные выбритые скулы. Из-под густых бровей сверкали ореховые глаза. Как южанин, Иван отличался ровным бронзовым загаром, и румянец, выдающий темперамент, только подчеркивал безупречность кожи. Густая копна вьющихся пшеничных волос, выгоревших на солнце, частично скрывала все те же знаменательные уши. Зато прошлая тучность переросла в медвежью «крупнокалиберность», теперь уже, упакованную в милитари.

«Все в образе конфедерата», – переключилась на армейские штаны, гадая о содержании набитых, наглухо застегнутых карманов. Но мой оценивающий взгляд дезориентировал юношу. Он горделиво поправил «экстерьер»… И виноградина попросилась экстренно назад.

В столовой был сервирован стол, расставлены приборы, закуски, фрукты, вино и свечи. Фоном звучал позитивный Штраус. Отец настраивал гитару, Вантуз басовито блеял с матушкой на кухне, а я стояла у окна и перебирала головки кровавых роз. Никакого отклика они не вызывали. Я не могла поймать ни аромата, ни атмосферы самого букета. Словно, он был чужой.

Незаметно поднялась к себе и устроилась напротив ирисов в холодной гамме. Закрыла глаза, вдохнула аромат. Снизошел покой. Ирисы отозвались хвоей, дельфиниум – бальзамическим древесным удом, а маргаритки – свежестью дождливой летней ночи. Вынесла плачевный диагноз: «Паросмия – извращение обоняния по типу обонятельных галлюцинаций. Верный признак – шизофрения».

– Девочка, за стол! – снизу раздался мамин голос.

В дверях эркера появился бестактный Вантуз:

– Вот это стеклянная тюрьма! Аквариум. А так уютно. Пахнет красками.

– Вантуз, идем к столу. Не надо ни компромата, ни диффамаций, ни авансов.

– Чего? – у Ваньки вытянулось лицо. Я только чертыхнулась, вспомнив о приблизительном уровне IQ новоявленного жениха. И объяснила для пустоголовых:

– Идем. Ты лучше ешь и ничего не говори. Родители будут довольны.

Медведь с высоты своих практически двух метров окинул глазами комнату и вдруг понизил голос:

– Цветы?

– Цветы.

– Чьи?

– Мои.

– Не понял?

– Пойдем, медведь, они не съедобны.

Вантуз прищурился, но гостя к столу препроводила Ли. Да так любезно, что тот забился в угол и выразительно пыхтел. Я только искусала губы, подавляя хохот.

Наконец, семейство в сборе за большим овальным столом в просторной терракотовой столовой. Во главе стола – отец. Напротив – гость. Мама мечется между кухней и гостиной. Ли несет караул, орошая слюнями пол в метре от Ивана, а я – «бледной плесенью» в углу – продумываю тактику отречения от брака. За обильным ужином идет оживленная беседа. Родители выуживают малейшие детали о соседях, садах, вине, погоде, экспансии туристов, рыночной торговле, подводной охоте и новостройках в родном городе. Иван, уничтожая закуску и аперитивы, подробнейше посвящает Бригов в курс дел.

Когда семейство с жаром отдалось музыкальной паузе, я удалилась на крыльцо. Предлог был безобидный – Лику тошнило от Ивана. И чтобы не остаться без собаки, выбрала миссию Красного Креста, пренебрегая подтанцовкой и бэк-вокалом. Пока Ли паслась у кустов, опомнился телефон. Но заводная мелодия сиртаки, доносившаяся из столовой, не позволяла абоненту сосредоточиться на диалоге. Доносился только рокот. Я была раздражена, поэтому случайный абонент удостоился холодного приема:

– Уважаемый, вы мимо цели. Настройте ваш прицел. Будьте здоровы.

Обнаружив картину – Бриги в одной связке с Княжиным, обреченно констатировала – родители соскучились по дому, и срочно начала искать альтернативу таким застольям. Озарением сработал вопрос отца:

– Как охота? Батя твой нашел напарника?

Наши семьи с давних пор дружили. Мужчин объединяли две страсти: греко-римская борьба и подводная охота с гарпунами. Иван впал в другую крайность. Захлебываясь азартом, описывал отцу последние трофеи. Красное словцо громилы было сообразно его масштабам. Однако родителей гипербола нисколько не смущала. Мама украдкой промокала слезы. Когда высморкался отец в салфетку, я вмешалась:

– А когда же подавать «Каре»?

Мама опомнилась, «баян» умолк, отец пришел в себя, Ли получила огромную лепешку. Я отправилась на кухню за традиционным семейным блюдом.

12
{"b":"816187","o":1}