Искусством гримировки король шпиков действительно отличался, как, равным образом, и склонностью к дешевым эффектам.

— Эта невинная шутка, которую и позволил себе, — мой ответ на все ваши тревоги, — сказал он лидеру промышленников мистеру Хейду. — Ваша депеша, милый Мак, о скандале на плавильном заводе дала мне понять, что не сегодня-завтра вся моя постройка разлетится, как карточный домик. В Западной Федерации работают с нажимом, такого сильного противника у нас еще не было. Но горе тем, кто пытается одолеть меня. Они сами готовят себе могилу. Мое слово — закон, мистер Хейд. Через месяц рудокопы будут смирней анчурийского мула.

— Вы хотите сказать… — начал просиявший Хейд.

— Что далеко еще не все пропало, черт побери, что победа будет за нами. Неудача с Робертом Смитом будет стоить рабочим — их Федерации, и жизни — ее вождям. Этот фотографический эскиз — только проба мимоходом, задуманная мною в поезде… Гарри, как видите, снимает неплохо, даже моментальным «Коуджемсом». Но это не все. Преступление, в котором мы обвиним Федерацию, — еще впереди. Не забывайте, милый Хейд, что не позже, как завтра, у Федерации будет новый председатель вместо моего вляпавшегося друга Роберта Смита. И если на днях будет зверски убит кто-нибудь из промышленных лидеров, то доказать, что это — очередной акт преступной банды, именующейся Западной Федерацией, — сумеет только один человек в Соединенных Штатах, и человек этот…

— Нат Пинкертон! — в один голос воскликнули два колорадских бандита.

Сыщик хитро оскалился и зловещим хищным огоньком вспыхнули его глаза.

Чтобы понять, с каким восторгом приняла вся свора копе-и заводовладельцев новый дьявольский план Пинкертона, читатель должен знать, что Западная Федерация американских рабочих была более, чем другие юнионы, активна в вопросах классовой борьбы и политики. Пинкертон, с помощью колорадской администрации, уже одержал для промышленников победу в нескольких крупных стачках, как, например, в стачках Крипль-Крик и Теллюрайд. Но перепуганные собственники уже не довольствовались очередными победами. Они мечтали совершенно уничтожить, раздавить Федерацию, имеющую колоссальное влияние на рабочие массы Соединенных Штатов. Новый план Пинкертона должен был увенчать, наконец-то, так долго лелеемые владельцами надежды.

Спустя две недели по приезде Пинкертона в Денвер, американские граждане были взволнованы сообщением о кошмарном убийстве владельца антрацитовых копей, городского головы и полковника национальной гвардии Оскара Стененберга. Шахтовладелец был найден мертвым, с размозженной головой, в своей постели. Обстановка убийства носила все следы грабежа.

Еще большую сенсацию произвело через несколько дней заявление Пинкертона, взявшегося, по словам газет, за расследование этого дела. Пинкертон сообщил корреспондентам буржуазных газет, что убийство Стененберга дает ключ к разоблачению преступной деятельности бандитской шайки, оперирующей два года в Западных Штатах под флагом крупнейшего рабочего союза. А еще через день злобой дня на всей территории Америки и Европы была телеграмма о том, что убийца Стененберга — Западная Федерация объединенных рабочих союзов, что секретарь Федерации — виновник крушения губернаторского поезда, что в руках знаменитого Пинкертона имеются все материалы для погребения этой бандитской организации, терроризирующей в течение нескольких лет промышленное население Западных Штатов целым рядом нераскрытых доселе убийств, грабежей, взрывов и крушений. А на следующий день, в завершение всей этой клеветнической басни знаменитого людоеда, — еще одна, как бы подтверждающая весь этот кровавый вымысел, новость:

— Гейвуд и Петтибоне, председатель и товарищ председателя Западной Федерации, скрылись. К розыску и аресту их приняты меры.

Сорок три союза, объединяемых Федерацией, подали коллективный протест против возводимых на Федерацию обвинений. Широкой волной протекают рабочие митинги по всему западно-промысловому району.

Знаменитый американский сыщик Пинкертон самолично взялся подтвердить документами и фактами свое сенсационное обвинение.

Желтые газетки грохотали. Крупная буржуазия торжествовала. Это урок, мол, Дяде Саму и его дурацкой конституции. Разве можно, мол, допускать рабочие объединения? Это же бандит на бандите. Все эти юнионы — это же все сплошь шайки разбойников. Да здравствует Пинкертон!

Пинкертон же не спал, как не дремали и товарищи из Западной Федерации. Эти последние не могли не понимать, как бессильны они перед сыщиком, за которым позорно прячется всесильный в стране капитал и в руках которого поэтому все силы и средства.

Однако, надо было во что бы то ни стало отразить эту гигантскую генеральную провокацию капитала. Ибо успех этой провокации — полный крах не только текущей стачки, но и всего организованного рабочего движения во всем районе. Несомненно, что у организованного капитала это — ставка ва-банк, и что цель этой ставки — ликвидация рабочих союзов в Колорадо и Идаго.

Барнс, временно управляющий делами президиума Западной Федерации, был, как и все ее вожаки, простым рудокопом. В среду 5 мая он явился на ночное дежурство несколько позже обыкновенного и принялся за просмотр вечерней прессы. В помещении бюро не было никого из сотрудников. Первое, что бросилось ему в глаза в свежем номере «Денвер-Геральд», было упомянутое уже нами интервью с Пинкертоном. Барнс бросился к телефону:

— Алло! 47-56-04. Товарищ Гейвуд? Алло! Попросите министра Гейвуда.

Женский голос ответил, что Гейвуд только что вышел из дому с неизвестным господином. Барнс немедленно позвонил к Петтибоне.

— Алло! Дома ли Морис? Что? Говорите громче. Алло! Не слышу. Алло!

Что-то зашипело, закрякало в слуховой трубке, послышались пыхтенье, возня, какие то звуки, напоминающие мычанье, и, наконец, ясный, отчетливый шепот:

— Ну, выключи же аппарат, Гарри!

И мгновенно все стихло. С минуту Барнс стоял, не вешая трубки, всей фигурой своей выражая сплошное недоумение. Но уже в следующую минуту он понял, что с Петтибоне случилось что-то неладное. Какие-то люди, применив насилие, не допустили его к телефону. Что это? Нападение? Арест? Но если арест, то к чему же эта таинственность? Не в руках ли он Пинкертоновских ищеек?

Вспомнился Барнсу случай с Биртоном, железнодорожником из Арвады, похищенным сыщиком Пинкертона, в интересах какой-то фирмы заключенным в тюрьму и с тех пор пропавшим.

Так или иначе, но надо как-то действовать, не теряя ни минуты. Барнс позвал курьера и, поручив ему запереть помещение бюро, поехал к Морису Петтибоне на его холостую квартиру.

Джон Питч — совсем молодой еще рудокоп свинцовых копей штата Идаго. Это он, Питч, разоблачил Пинкерто-новского шпиона Крэйна, который, став секретарем союза 125, едва не сорвал стачку рабочих Плавильной Компании. Он же, Джон Питч, обладая какой-то исключительной сметливостью, первый заподозрил Роберта Смита, в чьем лице король провокаторов едва не подчинил своему влиянию всю Западную Федерацию.

5 мая, т. е. ровно через три дня после разыгравшегося скандала с Робертом Смитом, исполнительный комитет Федерации срочно вызвал Джона Питча в Денвер. Приезд Пинкертона не ускользнул от внимания Федерации, уже наученной опытом Крэйна и Смита и специально вооружившейся сотнями глаз и ушей. Имелись сведения, что Пинкертон готовит рабочим катастрофу. Новый председатель Чарли Гейвуд имел с Питчем весьма продолжительную беседу, после которой молодой рудокоп с первым же поездом помчался по дороге в Тринидад, небольшой городок, расположенный вблизи центральных антрацитовых рудников.

Слез он, однако, не доезжая двух верст до Тринидада, на крохотной платформе Глянцевитого рудника.

Здесь Питча встретили, по-видимому, ожидавшие его товарищи, рудничные рабочие. Их было трое. Ночь обещала быть темной и дождливой.