77. Мак-Парланд сжимал в руке револьвер.

— Я не понял тебя. Ты радуешься?.. Чему?

— Концу, потому что предатель не должен жить, и тому, что рабочие будут бороться. И, Мак-Парланд, стойте такой ненужной развалиной, у которой ничего не осталось…

"…Кроме возможности убить одного человека…» — хотел добавить Крейн, но не договорил этих слов, потому что Мак-Парланд прострелил ему сердце.

78. Хейвуд свободен!

По всей стране рудокопы и металлисты, железнодорожники и текстильщики повторили эти слова. Митинги охватили страну. И много недель на митингах выступал Вильям Хейвуд.

На митинге в городе Викторе Хейвуд сказал:

— То, что я оправдан — отсрочка. У них еще будет время и случай меня осудить. Но то, что они — сыщики и владельцы копей, генералы и федеральные судьи, тоже отсрочка, потому что мы…

Да, вы не ошиблись. Это контора самого Пинкертона, того самого Пинкертона, о котором так много кричала буржуазия, прославляя его в своих желтых газетках и миллионах дешевых пестреньких брошюр.

Только рабочие «свободных» Штатов, и только они одни в свое время знали цену той популярности, которой настойчиво украшала буржуазия эту поистине дьявольскую фигуру прославляемого ею сыщика. Трудящиеся массы Старого и Нового света в продолжении многих лет не знали истинного смысла Пинкертоновской деятельности, тщательно замаскированной длинным рядом сообщений о якобы раскрываемых им уголовных преступлениях, — сообщений, раздувавшихся во всю мочь подкупленной прессой.

Бывший начальник американской тайной полиции, — Нат Пинкертон, оставив службу, занялся частной «практикой» и весь свой действительно незаурядный талант отдал на службу американскому капиталу.

Вот посмотрите: это он сам, — да, сам, собственной персоной, — восседает в своей Денверской конторе в обществе своего знаменитого помощника Мак-Парланда, отличившегося чудовищной ликвидацией колоссального рабочего союза в антрацитовых копях Пенсильвании. Не один десяток бульварных брошюр, воспевших это предательское дело под видом раскрытой Пинкертоном разбойничьей шайки, был выброшен в миллионах экземпляров на рынок обоих континентов.

Для американского рабочего движения эта разбросанная по всем штатам Америки сеть Пинкертоновских контор — главнейший тормоз, непреодолимый камень преткновения, и подчас даже американские власти оказываются не столь могущественными друзьями и покровителями капитала, как эта зловещая фигура вездесущего Пинкертона с его изворотливой шпионской работой.

Уж что, казалось бы, сильней того соковыжимательского пресса, который в этой наибуржуазнейшей стране именуется законом?

Однако, и его оказывается сплошь да рядом мало для борьбы капиталистических трестов и ассоциаций с достаточно мощно, по американскому масштабу, организованными рабочими.

И Пинкертон блестяще выполняет возложенную на него миссию: тайную борьбу с организованным трудом, разрушающую работу последнего, аннулирующую все его усилия с помощью невидимых пружин, без излишне откровенного вмешательства лицемерного американского закона.

Мудрено ли при всем этом, что и правительство и крупная промышленная буржуазия Соединенных Штатов с помощью услужливой прессы всячески оберегают от компрометирующих разоблачений «знаменитого сыщика» Пинкертона, легализируя его предательскую работу искусственно созданной для него славой маститого криминалиста?

Дело Западной Федерации пролило первый свет на деятельность Пинкертона. Тогда-то именно и появились знаменитые разоблачения пинкертоновского стенографиста Мориса Фридмана, немедленно, разумеется, конфискованные правительством Штатов. В этом исключительном деле бастующие рудокопы всей горной промышленности штата Колорадо впервые увидели своего лютого противника Пинкертона и обратили против него непосредственно свою коллективную силу.

Это было необыкновенно, это было непривычно для пинкертоновских ищеек. Не потому ли так стремительно и прилетел сам патрон в свою Денверскую контору, побросав всех своих и чикагских, и нью-йоркских клиентов?

Обстоятельства дела выходили из ряда вон. Пинкертон не мог не понимать, что предстоит борьба не только за успех дела, как такового, но и за «честь» прославленной фирмы… Но знаменитый сыщик еще не выходил из ворот Денверского вокзала, когда в «криминальном» отделении его конторы уже совещались представители четырех Колорадских Ассоциаций копевладельцев и заводчиков с управляющим конторой Мак-Парландом. Мак-Парланд был явно не в духе. Настроение разоренных девятимесячной стачкой хозяйчиков не обещало Пинкертону ничего утешительного.

— Это безрассудно, мистер Хейд. Сдаваться теперь, когда выдержано уже девять месяцев, смешно и дико. Это — генеральное сражение, которого проигрывать нельзя. Успех этой стачки настолько подымет престиж и силу Западной Федерации, что вся горная промышленность Колорадо будет долго вынуждена плясать по ее дудке. Это не в ваших интересах, — вступать в переговоры с этой шайкой, это поработит вас, мистер Хейд.

Хейд улыбнулся, и что-то насмешливое почудилось в этой улыбке встревоженному сыщику. Вместо ответа директор «Плавильной Компании» протянул сыщику свежий, только что выпущенный и еще пахнувший краской, номер рабочей газеты Денверской «Лабор Трибюн».

Очерченная красным карандашом заметка была набрана жирным шрифтом и заключала в себе, по-видимому, нечто потрясающее: бледное лицо матерой ищейки побагровело до корней волос.

— Сто чертей! Это предательство! Это штуки проклятого Спринкса! Как могла проскочить эта чертова заметка?.. Что это значит, мистер Хейд?

Своим шумным волнением знаменитый помощник Пинкертона явно компрометировал бульварных рассказчиков, любящих распространяться о непреодолимом хладнокровии сыщиков. Однако, у Мак-Парланда, были, очевидно, нервы недостаточно крепкие, что заставило мистера Хейда, после первого эффекта, немедленно прийти ему на помощь.

— Успокойтесь, Мак! Газета не вышла в продажу. Номер конфискован еще в типографии, не успев допечататься. Этот экземпляр один из десяти, доставленных Спринксом в «Бюро Объединенных Ассоциаций». Бюро хотело бы, однако, знать, как это все случилось и почему мистер Пинкертон, стоивший нам свыше 65 тысяч долларов за девять месяцев, — срывает наше дело бездарностью своих агентов?

Голос уполномоченного четырех ассоциаций Колорадских промышленников звучал уже далеко не насмешкой: сухо и жестко задавался слуге вопрос недовольным хозяином.

Мак-Парланд бледнел и багровел с аккуратностью морского прилива. Претензия мистера Хейда была более чем основательна. В газете рудокопов, которая должна была выйти через несколько часов, сообщалась сенсационная новость, являющаяся решающей для обеих борющихся сторон: Роберт Смит, рудокоп и председатель «Союза № 125», проведенный по смерти Митчеля в председатели Западной Федерации, оказался шпионом. Разоблаченный рудокопами, он выходил теперь тем самым из Пинкертоновского строя. А между тем это недавнее избрание являлось результатом многомесячных усилий Пинкертона, пропитавшего все рабочие союзы, все заводы и копи разлагающим ядом предательства и шпионажа. С тех пор, как Западная Федерация приняла на себя общее руководство стачкой, у Пинкертона остался один этот ход: