Саша встала, затекшие ноги отозвались побежавшими мурашками. Зинаида уже заполоняла пространство за кассой дородным телом и неостановимой говорливостью.

– Смену закрыть не забудь! – за словами пряталась дружелюбная смешинка.

Поочередное нажатие клавиш, двадцать секунд подождать. Со скрипом касса начала строчить длиннющий чек с зет-отчетом. Лента с черными закорючками ползла и ползла.

– А можно как-то побыстрее?

– Пересменка, пройдите в другую кассу, пожалуйста.

– Безобразие! Я столько стояла! – женщина с бледными губами явно готова была к скандалу.

– В другую кассу, пожааалуйста! – Зина была непробиваемо спокойна. Бумажная полоса продолжала ползти. Наконец, касса поперхнулась итогом.

– Хорошего дня, теть Зин, – Саша выдавила из себя подобие улыбки и вышла из-за кассы.

Раздевалка вечером гудела разговорами, хлопали шкафчики, люди перебрасывались шутками, переодевались, радовались завершению дня. Ночная смена наоборот надевала дежурные улыбки, броню невозмутимости, готовясь к работе. Саша быстрее побежала в туалет, последние полчаса еле терпела. Когда сидела, было еще нормально, но теперь мочевой пузырь дал о себе знать. Девушка открыла кабинку, стульчак был забрызган, а на полу валялась бумажка. “Бррр…”, – она быстро захлопнула дверь и пошла в следующую. Там было чисто.

“Как так можно?” – недоумевала Саша, в голове возникла непрошенная картинка, дама с туго накрученными барашками на голове в белом пальто, сидящая на унитазе на корточках, курящая тонкую сигарету в длинном мундштуке, и создающая всё это безобразие. Люди способны на такие неприятные вещи, когда думают, что их никто не видит. Саша напротив всегда переживала, что останется после нее, следила, чтобы не единой капельки не пролетело мимо, тщательно протирала салфеточкой после. Мысль, что выйдя из кабинки, она столкнется лицом к лицу со следующим посетителем, который в свою очередь зайдя внутрь, навсегда свяжет ее личность с оставленным беспорядком, была ей невыносима. Часто даже приходилось устранять последствия посещения предшественников, чтобы не подумали, что это она виновата. Закончив свои дела, Саша привычно осмотрелась, убедилась, что всё чисто, нажала на слив, не касаясь, через салфетку, вода зашумела, улетая. Девушка аккуратно свернула салфетку и выбросила в мусорное ведро, повернула замок. Дверь не открывалась.

– Черт, – пробормотала она, подергала замок. Сашка толкнула дверь. Заперто. "Нет, только не это", – она дёрнула замок ещё сильнее, не поворачивался. Саша надавила на дверь плечом.

– Ну ты чего? Открывайся! – почувствовала приближение паники. Ужас нарастал темным комом. Мрак. В глазах потемнело.

– Прошу тебя, пожалуйста, – шептала она, словно умоляя дверь, дергая и дергая ручку. Ощущение закрытого пространства давило и лишало воздуха. – Ну пусти!

"Успокойся…" – вдох-выдох. Вдох-выдох. Выровнять дыхание, чтобы перестало царапать горло. Саша взяла себя в руки и отпустила ручку, прижалась спиной к стене. Еще несколько раз подышала по схеме, потянулась к замку, задержав дыхание, механизм повернулся. Дверь открылась. Девушка вышла из кабинки, поймав в зеркале подозрительный взгляд какой-то женщины, удивленной шумом, и, опустив голову, выбежала из помещения.

Стоянка была забита машинами. Кто-то искал место для парковки, кто-то уже деловито складывал продукты в багажник. Девушка в стильном пальто и ярком шарфе брезгливо переступала через лужу, круглолицый тип с большими пакетами выскочил из автоматических дверей и бросился ей помочь, пожилая женщина пыталась справиться с непослушной тележкой, гремящей колесиками. Где-то вдалеке слышалась равномерная метла дворника.

Саша дождалась автобуса, села в самом конце, и уставилась в окно. Город проплывал мимо окон, гудя привычным ритмом. Люди куда-то шли, встречались, улыбались и заходили в приветливые двери кафешек, чтобы приятно провести вечер.

Ей нравилось наблюдать за этой уютной, правильной жизнью, но она никогда не чувствовала себя ее частью. Страхи наполняли ее и отравляли существование. Саша опять задумалась, как быть, когда ничего нового и радостного не происходит? Ей сделалось грустно, и захотелось, пожалеть себя. На подъезде к своей остановке она прошла через салон автобуса к передней двери. Этот водитель не улыбался, в отличие от утреннего. Рабочий день отражался усталостью в глазах и замедленных движениях рук.

От остановки надо было пройти небольшую аллею, чтобы попасть во двор. Нарядная и весело шумящая зеленой листвой днем, ночью она страшила Сашу. Кусты шевелились темной массой, в черных тенях деревьев легко было затаиться и следить. Она всегда старалась пройти это место, как можно быстрее, стараясь не смотреть по сторонам, сконцентрировавшись на теплом свете фонаря в конце аллеи. Издалека доносилось карканье вороны, в промозглой темноте казалось, что птица причитает, словно говоря о том, что несчастна и одинока, что она покинутая всеми, и ей не к кому обратиться за помощью. Саше были понятны ее страдания. Что-то зашуршало слева, девушка вздрогнула и прибавила шаг.

«Не поворачивайся, всё в порядке, это просто вечер», – она практически перешла на бег, воздуха не хватало. Сзади раздались торопливые шаги. Саша похолодела, еще шаг, еще, она почти добралась до круга света. Шаги приближались, время словно замерло, Саша чувствовала себя словно в пузыре с какой то густой жижей, которая замедляла ее движения. Страх бился в горле каким-то сдавленным хрипом. Быстрее, быстрее! Кровь стучала в ушах, мешая ориентироваться, вот уже почти фонарь.

Вылетев в круг света девушка почувствовала близость дома и людей, страх стал отпускать. Она повернулась, аллея была пуста. Вдох-выдох, успокоить дыхание. Вдох, выдох. До подъезда осталось несколько шагов.

В квартире было тихо. Саша заперла дверь, закрыла на цепочку, включила везде свет и прошла на кухню, бросив сумку в коридоре. Налила в высокий стакан воды, горло еще саднило, выпила торопливыми глотками. Ей казалось, что она только что пробежала марафонский забег и после такого надо немного отдохнуть…

– Что бы приготовить? – кухня отозвалась молчанием.

Саша открыла холодильник, бледный свет залил лицо. Осмотрела полупустые полки. Ничего не хотелось. Она чувствовала, что этот день был слишком тяжелый для нее. Саша прошаркала в комнату, выключила верхний свет, оставив лампу на тумбочке включенной и рухнула на кровать. Лицо осветилось экраном телефона. Пролистать ленту. Сотни одинаковых застывших улыбок, усиленных фильтрами, глянцевая, причесанная реальность напоказ. Букеты, подарки, счастливые объятия. Всё казалось картонным. Тут ее внимание привлек яркий заголовок в мелькнувшей рекламе: «устал от всего? Посмотри на это с высоты»

Подробнее…

Шлепки больших тяжеловесных капель по лужам соперничали с моими шагами. Дождь молотил по плечам, изредка горстью капель забирался под зонт, который скрывал меня от немногочисленных прохожих. Свежесть прибивала загостившийся зной тротуаров к стенам уставших домов. Тротуар, изнемогающий от жары, покрылся освежающими брызгами. Люблю быстрый летний дождь, упруго умывающий город, освобождающий зелень деревьев и пробуждающий запахи. Серая пелена торопливо скрывает улицы, размазывает силуэты перекрёстков, разливает лужи и наполняет канавы журчащими переливами. Первые капли рождают в пыли маленькие торнадо, а последние тяжело оседают на листьях и ветвях, потяжелевших так, что в любую секунду готовы обрушить на неосторожного гуляку. После дождя город блестит как новенькая монетка. Он улыбается, сбросив накопившуюся грязь, и готов к новым мечтам и надеждам.

Подняв лицо к небу, я ловлю колкие удары капель и мечтаю, чтобы дождь забрал мои страхи, отмыл меня от застарелой уверенности, подарил надежду и новые мечты. Но через несколько минут небесные прорехи закрываются, джинсы мокрые до колен тяжело липнут к коже, отступивший было перед юной свежестью зной тяжелой поступью возвращается на улицы, чтобы занять положенное место. Я втягиваю голову в плечи, пытаюсь укрыться от неожиданного душа с тяжелых веток, пора спешить на работу.