Перед ней раскинулась пустая в это время стоянка торгового центра. Первые лучи солнца уже тянулись из-за горизонта, золотили стены бетонного куба здания, заставляли фонари расчертить длинные тени, стоянка походила на гигантскую доску для игры в крестики-нолики. На самых дальних рядах стояло пару автомобилей, грустно подмигивающих фарами, бликуя, отражая приветствие солнца. Тени были густыми и резко контрастировали с освещенными местами. Воздух был прозрачен, и все окружающее казалось каким-то слишком резким и четким для реальности.

Саша краем глаза заметила какое-то движение, в тени оставленной машины. Старенький фиолетовый жук сгорбился в самом углу огромной стоянки и отбрасывал такую темную тень, что колес не было видно. Там она и уловила странное шевеление. Девушка поставилу руку козырьком к глазам, чтобы просыпающееся солнце не слепило, и замерла приглядываясь.

“Спокойно, там ничего нет”, – утренний воздух был неподвижен. Тишина звенела в ушах. С усилием сглотнула, почувствовала боль в руке. Она опустила взгляд, пальцы судорожно сжимали ремень сумки.

“Иди, всё нормально”, – силой заставила она себя сделать шаг, еще один, направляясь к служебному входу. Машина оставалась позади и неизвестная угроза ширилась и устремлялась за ней вслед, заставляя ускорять шаг. К стеклянным дверям она добралась уже практически бегом, поймав удивленный взгляд сонного охранника:

– Доброе утро!

– Доброе! – быстрым шагом, едва кивнув, Саша направилась к раздевалке.

Здание торгового центра еще хранило ночную тишину, коридоры не наполнились спешащими служащими и рабочими, а залы неутомимыми вальяжными покупателями. Эстетика строительства совмещала очень тщательно продуманный и весьма противоречивый дизайн, подсобные помещения с их бесконечными узкими коридорами и поворотами и торговые пространства – уютно расположенные по передней части сооружения.

Коридоры и подсобные помещения были строго функциональны и подчинялись требованиям пожарной безопасности. Безликие стены, только необходимые удобства – туалет, душ, раздевалки с рядами одинаковых металлических шкафчиков, всё было сделано, чтобы никакая деталь не отвлекала от выполнения прямых функций. Уникальная, продуманная конструкция здания обеспечивала экономию времени и человеческих сил, а постоянный контроль за производством и работой каждой системы давал возможность всегда поддерживать все в идеальном состоянии.

И залы для посетителей. Тут всё настраивало на неспешный и неторопливый лад – бутик, со стеклянными стенами, манекены с застывшими улыбками на лицах демонстрируют жемчужины последних коллекций. Дальше удобные скамейки вокруг фонтана, окруженного кадками с искусственными зарослями, никогда не терявших своей зелени, какой бы сезон не был за окном. Утомился покупками – а тут кафе, милое и уютное, где можно выпить чашечку ароматного кофе и закусить булочкой бриошь с камамбером. Архитекторы сделали все возможное, чтобы никакая неудобная мелочь не отвлекала клиентов от их прямого назначения – вносить свою лепту в материальное течение капиталистического круговорота и закрывать свои навязанные маркетологами потребности.

Огромные смотровые окна открывали вид на перспективу города и добавляли воздушности атмосфере внутри. Центр не стремился завоевать покупателей, а лишь увлечь и заинтересовать их. Это резко контрастировало с узкими коридорами, назначение которых было в том, чтобы работник, входя в узкий дверной проем, концентрировался на поставленной цели. Здание задавало ритм своим сотрудникам.

Саша толкнула дверь, вошла и направилась к своему шкафчику. Тут послышался какой-то шорох из соседнего ряда. Девушка вздрогнула, замерла, волоски на руках встали дыбом. Она прислушалась, тихо. Кто-то дышит? Или это просто ветер в перекрытиях потолка? Постояла еще минуту, шум не повторялся. Она осторожно открыла шкафчик и вытащила блузку, юбку и фирменный фартук. Переоделась в форму, обула удобные неприметные мокасины, сложила аккуратно одежду и захлопнула дверцу. Опять послышался странный шум. Она опять замерла. Теперь уже ближе. Шаги? Собственное прерывистое дыхание мешало расслышать.

“Успокойся!”, – она постаралась взять себя в руки. Закрыла глаза, вдох-выыыыдох, вдох-выыыдох. В зале было тихо. Открылась дверь, пропуская громогласную начальницу:

– Прохлаждаемся? – она явно была не в настроении.

– Нет-нет, я уже иду, – Саша поправила бейдж и выскочила в коридор. Пошла быстрее, даже побежала.

– Девушка, куда-то торопитесь? – Андрей Михалыч подпирал стену за углом.

“Только не ты!”, – Саша закатила глаза.

Начальник мясного цеха славился своим гадким языком, на который жаловались все сотрудницы, и молодые, и в возрасте. Обвисшие щеки с сеткой лопнувших капилляров, глазки, прятавшиеся в складках и постоянно бегающие. От него пахло потом и какой-то кислятиной. Приставания ограничивались гадкими намеками на сексуальный контакт или комплиментами, граничившими с оскорблениями, но всегда производились исключительно наедине и не доходили до физического контакта, поэтому пока ему удавалось отделываться лишь выговорами.

– Здрасте, – Саша постаралась проскользнуть мимо него.

– Далеко собралась, поросеночек? – она прямо чувствовала, как его оценивающий взгляд оставляет грязные жирные следы на ее теле.

– Сейчас смена начинается.

– Ну пара минуток-то на поболтать найдется?

– Я опаздываю.

– Ну я ж недолго. Зашел-вышел, – мужик гнусно осклабился, открывая прокуренные зубы.

– Мне надо идти, – Саша пригнулась, чтобы протиснуться под рукой, закрывающей проход и шмыгнула к лифту. Несколько раз нажала на кнопку вызова, умоляя, чтобы лифт был не на самом верху.

– Да не торопись ты так, – послышался голос позади.

“Ну давай же!”, – словно в ответ на ее мольбы лифт распахнулся, она заскочила в железную коробку, судорожно нажала цифру нужного этажа, двери с грохотом закрылись. “Вырвалась!” – Саша выдохнула и облокотилась на холодную стену, успокаивая дыхание. Лифт скрипел и трясся, преодолевая этаж за этажом. Освещение моргало, пахло электричеством. Наконец, кабина остановилась, подпрыгнула слегка, двери разъехались. Впереди была рабочая смена.

“Дзинь, дзинь, дзинь…”, – лента медленно тянулась, подтягивая новые и новые продукты. Поднять, просканировать – дзинь-дзинь – положить в товароприемник. Молоко, хлеб, сушки, сыр, бананы.

– Пакет пробить?

– Ну, а куда я это сложу по-твоему, – дама в красном берете неприязненно поджала губы.

– Дзинь!

– И сигареты дай.

– Какие?

– Мальборо красные.

– Одну пачку?

– Две дай!

Саша привыкла, что к вечеру покупатели, накопившие за день раздражение и усталость, редко бывают вежливыми. Одной рукой она подняла защитное стекло. второй достала две пачки. Положила на кассу, дзинь. Людской поток тянулся вместе с лентой. Мужчины и женщины, молодые и старые, закупали продукты, товары для дома, корм для кошек и собак, какие-то мелочи, продолжая круг потребления. После работы большинство лиц были уставшими и печальными, лишь изредка попадались улыбающиеся люди, как исключение подтверждающее правило. Хотелось в туалет, до конца смены было еще полчаса.

– Дзинь!

– А можно побыстрее?

– Дзинь!

– Вы мне пробили два сырка, а у меня один.

– Дзинь!

– Заснула что ль?

– Дзинь!

– Не задерживайте очередь!

Дзинь, дзинь, дзинь, – это тянулось бесконечно. Людской поток не иссякал, закипая пеной недовольства, спешки и суеты. Рутина вытягивала все силы, к вечеру Саша была напрочь вымотана. Руки повторяли одни и те же движения, она сосредоточенно смотрела на цифры, боясь ошибиться. Взять – дзинь – положить. Взять – дзинь – положить. Пробить чек, дежурная улыбка:

– Приходите к нам еще!

– Ты не заболела? – голос сменщицы вырвал из транса.

– Эм…

– Закончилась смена, иди уже, – тетя Зина, большая, округлая, смешливая, улыбаясь, похлопала ее по плечу, – бледна, что та костлявая.