– Да, давай тогда после обеда.
– Ага, и я тебя.
Она сполоснула руки, тщательно вытерла полотенцем и только потом взяла мобильник, нажала на уже замолкшем телефоне отбой.
– Обед сам себя не сварит, – голос звонко разносился по пустой кухне. Светлана Павловна убрала светлую прядь за ухо и продолжила готовить. Раньше она любила готовить, но, когда муж ушел, радость от создания вкусной стряпни растаяла, готовка превратилась в ежедневную повинность, которой она сама себя связала, ребенка же кормить надо. Дочь выросла и уже не нуждалась в такой заботе, но привычка осталась. Каждый человек должен раз в день есть суп.
Спустя пару часов, она взглянула на циферблат, поймавший случайный солнечный луч, охнула, время не стояло на месте, и пошла в ванну. Приняла душ, быстро, по-деловому, даже в выходной день она не тратила времени попусту. Оглядела себя в зеркале – строгий костюм с прямой юбкой, серый шел к глазам, яркий изумрудный всполох на серебряной цепочке – наследство от мамы, серебряный кулон с малахитом – и чуток помады. Готова.
Она закрыла дверь на два замка, посчитав про себя повороты ключа, дернула ручку, удостоверяясь, спустилась по приятной прохладе подъезда. Подавила порыв вернуться и проверить, заперта ли дверь. Привычно кивнув соседке, вдохнула солнечный воздух и направилась к остановке.
Троллейбус проскрипел дверями и пополз по накатанному маршруту. Светлана Павловна села у окна, утренняя суматоха офисных работников уже схлынула, и можно было уютно скользить взглядом по проплывающей зелени деревьев, купавшихся в солнечных лучах, изредка застревая взглядом на знакомых мелочах улицы. Она прожила тут всю жизнь, не считая сочинского инцидента. Женщина поморщилась, отгоняя непрошеные воспоминания. В этой подворотне ее первый раз поцеловал будущий муж, тогда еще нескладный и длинноволосый, вот ворота парка, где она часами гуляла с коляской, потому что дочь плохо засыпала, булочная на углу, откуда всегда по улице разносился аппетитный аромат свежего хлеба.
С адвокатом они должны были встретиться в кофейне, Светлана Павловна толкнула высокую стеклянную дверь и вошла в приятную прохладу. Официант за стойкой даже не поднял головы, хотя колокольчик радостно возвестил о появлении клиента. За дальним столиком сидели две девушки, заговорчески склонившись друг другу, мужчина у окна читал газету, ожидая заказа. Адвоката не было видно.
Светлана Павловна неприязненно поджала губы, пунктуальность была ее пунктиком, и села за столик у окна. Девицы разразились визгливым хохотом, официант не шел.
– Молодой человек! – она сама не узнала свой голос, неожиданно резко прозвучавший. Парень был глубоко погружен в свои мысли, опущенные уголки губ, красные от недосыпа глаза. Ноль реакции.
Светлана Павловна повернулась к стойке, и не особо напрягая глаза, благо с возрастом дальнозоркость прогрессировала, прочитала имя за золотом прямоугольнике бейджа:
– Павел, – молодой человек не шевельнулся.
– Павел! – мужчина бросил на нее взгляд из-за газеты, видимо, прозвучало слишком грубо, зато официант наконец обратил на нее внимание.
– Простите, – он надел на лицо профессиональную улыбку и направился к женщине.
– Что будете заказывать?
– Кофе, чёрный, – она постаралась еще убрать резкость из тона, – и шарик мороженого, пожалуйста, – тут уже даже получилось улыбнуться. Такой кофе напоминал ей детство, одно из ярких впечатлений, когда отец брал ее на работу, и особенным удовольствием был такой десерт в университетской столовой, одновременно и сладкий, как хотелось, и взрослый, что говорило о том, что папа воспринимает ее на равных.
– Манго, малина, маракуйя,.. – начал перечислять Павел.
– Обычное, пожалуйста, ванильное, – оборвала она его.
– Сейчас сделаем, – слегка карикатурно поклонился.
– Спасибо.
Яна
Привет, дневник, меня зовут Яна. Мне посоветовал тебя завести мой психолог, который обещал маме меня исправить. Хотя я не очень понимаю, как это можно сделать. Он сказал мне просто писать любые слова и мысли, которые приходят мне в голову. Обычно мне в голову не приходит ничего веселого. А еще на приеме он говорил, мне надо написать стараться вспомнить и написать что-то веселое, чтобы отпустить все то плохое, что сегодня было. Ты меня понимаешь? Поэтому я сейчас ничего писать не буду, а просто буду думать обо всем, что со мной сегодня произошло. Сегодня была в студии на рисовании. Показала ей картинку. Я думала, что моя учительница будет меня ругать, а она вела себя очень мило. Она была просто рядом со мной. Она мне все объяснила, где хорошо, а где ошибки. А если что-нибудь непонятно, то я могу спросить. Она немного старше меня, но мы очень хорошо знаем друг друга. Правда, сейчас мы проводим вместе мало времени, но зато когда гуляем вместе, мы болтаем обо всем на свете. Очень много хороших воспоминаний у меня с ней связано. Да, это очень круто, когда человек близкий по духу. Я не знаю, что бы я делала, если бы ее не было. Она очень хорошая и добрая. Она умная девушка, и поэтому я очень ее ценю. Да. Мы с ней часто болтаем. На всякие разные темы. Не хочу идти в школу. Интересно, сколько мне еще писать. Петр Андреевич сказал писать минимум три страницы. оказывается, это нелегко. Написать столько букв. Особенно, если мне приходится писать про себя. Не знаю, что еще написать интересного. Да и неинтересного тоже. На окне сидит голубь, наверно, он устал. Попробую еще завтра написать что-то. Хотя не думаю, что из этого выйдет что то полезное. Ведь у меня всё так плохо получается.
Клео
Солнце жизнерадостно пробивалось сквозь остатки ночного сна, отодвигая смутные тени, черпающие силу ночью.
– Клепа, опоздаешь!
Я потянулась. Из кухни привычно пахло гренками и свежесваренным кофе. Лето зацепило даже маму, сегодня её голос звучал против обыкновения почти счастливо. Тугие струи воды разогнали остатки сна, и даже старые трубы, казалось, пели в такт птицам за окном. Скользнув в любимые джинсы, я натянула майку, одним движением собрала волосы в хвост и вышла на кухню.
Лучи плясали на двух щербатых чашках, застревали в ароматном паре над горкой золотистых гренок, устроившейся на тарелке из бабушкиного сервиза.
– Опять копаешься, садись уже!
Мать плотнее запахнула халат. В ярком свете заметнее были морщинки в уголках глаз и горестная складка у губ. Давно я не видела, чтобы она улыбалась по утрам. Последний раз был, наверно, когда у нее шел конфетно-букетный период с Вячеславом, быстро скатившийся в бездну отрицания, принятия и прочих этапов несчастья.
Я откусила кусочек поджаренного хлеба, румяная корочка приятно хрустнула на зубах.
– Опять в свою студию потащишься?
Хрупкая красота утра рассыпалась осколками. Кто-то явно был настроен на скандал.
– Не начинай, а.
– А я ещё и не начинала!
– Мам, мы это уже тысячу раз обсуждали. У меня всё в порядке. Меня всё полностью устраивает, – мне хотелось вернуть спокойствие утра.
– Конечно, устраивает её! Такая же небожительница, как твой отец! – начинается.
– Давай не будем!
– Конечно, не будем! Ох уж мне эти тонкие натуры. А как в магазин идти, еду готовить – так я сразу. Приземленная.
– Мама, завтра уже зарплата, – я не оставляла попыток, – не переживай.
– Смех, а не зарплата! Хочешь, как я – сидеть в своем углу и всё?
– Вечно ты преувеличиваешь!
– Ничего я не преувеличиваю, я пытаюсь глаза тебе открыть!
– Мам, я давно их открыла.
– Тратишь свое время!
– Обсудим потом, – потеряв надежду на мирный исход, я затолкала остаток тоста в рот, хлебнула обжигающий кофе и выскользнула в прозрачную тишину двора.
– Найди уже нормальную ра!.. – дверь поставила точку в нашем споре.
Я уловила в голосе матери ноты безысходности, которая наполнила её жизнь после происшествия с квартирой.
Еще одним преимуществом моей работы было отсутствие необходимости протискивать себя через утреннюю суету спешащих в офис работников. Я наслаждалась пустотой улиц, неторопливым транспортом и уютным спокойствием зелёного парка. Эти пятнадцать минут неспешной дороги позволяли мне переместиться из колючего пространства дома в расслабляющую атмосферу работы, где меня ждали юные таланты, ещё более неуверенные в своих силах, чем я.
