— Видно, на гражданке их совсем не кормили, — хмыкнул Саня. — У нас в Сочи…

Я покивал. Забыть надо про Сочи, как и про Ганцевичи, Речицу и Новогрудок. В трех последних городах я рос, и в каждом из них были свои деликатесы. В Ганцевичах я впервые познакомился с сальтисоном, паляндвицей и кровяной колбасой. В Речице все наши родственники угощали по праздникам котлетами, форшмаком и фаршированной щукой. У новогрудских хозяек особенно вкусными были колдуны, домашние колбасы и кумпяк — сыровяленый свиной окорок. Какое из блюд предпочитал Саня в своем Сочи?

— Долму, — посмотрел на меня выразительными черными глазами Саня, — шашлык по-карски и царскую форель. Знаешь, что это такое?

— Слышал, — вздохнул я. — Если нас выпустят в увольнение, пойдем в ресторан. Хоть по солянке съедим.

— Ладно, — согласился Саня. — И выпьем по рюмке.

— Не без этого.

Из-за стола курсанты вылезали неспешно. Хоть и бедноват обед, настроение все же улучшилось.

— Так и не начал курить? — спросил меня Зябкин.

— Нет, — сказал я.

— А я начал, — полез в карман шинели Зябкин. — После женитьбы, знаешь, новые привычки появляются.

А он, оказывается, женился. Какие же тогда паненки?

— Одно другому не мешает, — сказал Зябкин. — Наоборот, только укрепляет семью.

Он и студентом любил пофилософствовать. А сейчас, отработав два года в школе, и подавно.

— Директором школы еще не назначили? — спросил я.

— Берут инструктором в районо, — со значением посмотрел на меня Зябкин. — А там и в райком могу попасть.

— Партийный? — удивился я.

Володя кивнул. В отличие от меня, он знал, что такое карьера.

5

Служба на сборах проходила по давно заведенному распорядку: подъем, физическая зарядка, завтрак, теоретические занятия в классах, обед, снова занятия, ужин и отход ко сну. Как ни странно, в субботу курсантов отпускали в увольнение до понедельника в город. Понятно, касалось это только тех, кому было где ночевать.

В первую же субботу я позвонил Рае.

— Ты в Фолюше? — обрадовалась она. — Многие мои знакомые проходили там сборы.

Я на ее слова не обратил внимания. В нашей стране многих молодых мужчин призывают на сборы.

— Приходи ко мне домой, — распорядилась Рая. — Найдем, где переночевать. Все наши тебе будут рады. Особенно Галя.

— Какая Галя? — удивился я.

— Синичкина. Она с тобой на филфаке училась, курсом или двумя младше.

Действительно, с Галей Синичкиной я вместе учился. Кажется, и видел ее на совещании. Но она замужем, дочке года три.

— У нее сейчас с Сергеем сложности, — подслушала мои мысли Рая. — Говорит, разводятся. На днях тебя вспоминала.

Как тесен мир. Оказывается, в Гродно обо мне думает не только Рая, но и Галя. Все мы звали ее Галочкой. Маленькая, изящная, легкая на ногу, с приветливой улыбкой. Она нравилась многим парням, в том числе и мне. А замуж вышла за физика Синичкина, с которым я боролся на первенстве университета и легко положил на лопатки в первом периоде. Но я все-таки кандидат в мастера, а он зеленый новичок. Единственный плюс Синичкина — рыжий чуб. Им, видимо, и соблазнил Галочку.

— Сказала, глупее рыжих никого нет, — засмеялась Рая. — Придешь, она сама тебе расскажет.

У меня не было большого желания слушать о глупости рыжих, но хозяева знают, кому и о чем рассказывать. В чужой монастырь со своим уставом не ходят. Тем более у меня на тумбочке возле кровати теперь лежит совсем другой устав, воинский.

— Хорошо, — сказал я, — диктуй адрес.

— А мы по рублю и в магазин, — сказал Саня, когда я рассказал ему о своих гродненских знакомых. — Он здесь рядом.

— На воротах пропускают? — спросил я.

— Мы же офицеры! — потрогал недавно отпущенные усики Лисин. — Главное, на глаза начальству не попадаться. Но они по выходным сидят дома. У каждого жена, дети… Знаешь, кто наши наставники?

— Кто?

— Служили советниками во время арабо-израильской войны. Там отличились при исполнении служебных обязанностей, и их направили на заслуженный отдых к партизанам. Боевые офицеры!

Это было похоже на правду. От всех наших майоров и подполковников припахивало порохом, и на нас они смотрели если и не свысока, то снисходительно. Каждый из них на своей шкуре узнал, почем фунт лиха.

— А начальника сборов ранило, — кивнул Саня. — Видел, хромает?

Действительно, Иваньков передвигался с осторожностью. Теперь понятно, в чем дело.

— У всех боевые награды, но здесь они их не надевают, — вмешался в наш разговор Зябкин.

— Стесняются? — спросил я.

— Не хотят привлекать внимание. Тот, кто воевал, рубашку на груди не рвет.

Это было правдой. Фронтовики, которых я знал, своими подвигами не хвастались. У моего дяди Васи два ордена Славы, Боевого Красного Знамени, Красной Звезды и Отечественной войны, медали «За отвагу» и «За боевые заслуги», польский крест, но ни одной из этих наград на его пиджаке я не видел.

— Мы будем носить, — подмигнул мне Володя. — Если наградят, конечно.

— А за что тебя награждать? — хмыкнул Саня. — За соблазнение малолеток?

— На малолеток я не претендую, — вздохнул Зябкин. — Мне и двадцатилетних хватает.

— За них даже медаль не дадут.

— «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…» В магазин идем или не идем?

Ребята двинулись в верном направлении. Я остался на месте. Может, и правда надо было становиться третьим в их компании?

«Успею, — сказал я себе, — впереди еще целый месяц. За это время магазин закрыться не успеет. Главное, чтоб деньги были в кармане».

Ко мне подошел Иван Фурман. С ним мы тоже учились на филфаке, он на белорусском отделении, я на русском. В общежитии на Парковой жили в соседних комнатах, но близкими друзьями не стали. На пятом курсе Ваня женился на однокурснице Вале Корневич и пропал из моего поля зрения.

— Меня они тоже с собой звали, — сказал Иван.

— Почему не пошел?

— Нельзя, — вздохнул Фурман. — Пока все деньги не пропью, не остановлюсь. Мне жена и денег с собой не дала.

— Совсем? — удивился я.

— Ну, немного припрятал, — оглянулся по сторонам Ваня. — Давай я их лучше тебе отдам.

— Не надо! — решительно отказался я. — В город к девушкам отправляюсь. Здешние паненки хорошо трясут таких, как мы.

Ваня покивал. Его Валя была как раз гродненская.

6

С Раей мы встретились на улице Ожешко. Я знал, что на ней встречаются все гродненцы.

— Пойдем к Инне, там собираются все наши, — взяла меня под руку Рая.

— Кто такая Инна?

— Работает со мной в училище. Мы всегда у нее собираемся, квартира в центре города.

— Почему не у тебя?

— Родители, — коротко ответила Рая.

— У Инны нет родителей?

— Разведенка с отдельной квартирой. У тебя гражданскую одежду забрали?

— Нет, лежит в сумке под кроватью.

— Тогда почему не переодеваешься? По улице лучше в гражданской ходить.

Я вдруг увидел на противоположной стороне улицы Иванькова. Он медленно шел под ручку с дамой в норковой шубе. А меня под правую руку держала Рая. Я поспешно ее высвободил и козырнул. Подполковник сделал вид, что не заметил меня.

«Его жена под левую руку держит», — подумал я.

— Вот из-за этого и надо ходить в гражданской, — сказала Рая.

— Умная…

— А я должна быть умной. Моя фамилия Кац.

Для белорусских местечек распространенная фамилия. У меня и однокурсница была Дина Кац. Симпатичная.

— А я не симпатичная? — усмехнулась Рая.

Я обошел девушку и взял ее под руку своей левой рукой. Козырять так козырять.

— Очень симпатичная, — сказал я. — Для меня даже слишком.

— Поэтому я и пригласила Галю. Вот наш подъезд. Можешь меня отпустить.

«С норовом», — подумал я.

— А тебе нравятся послушные?

— Конечно!

В квартире уже было шумно. Володя, еще один коллега Раи, перебирал струны гитары. На совещании творческой молодежи он прекрасно исполнял шлягер Юрия Антонова «Гляжусь в тебя, как в зеркало…». Все девушки были от него в восторге. Интересно, с Раей они просто друзья?