В 1785 году началось восстание Шейх-Мансура, охватившее большую часть Северного Кавказа. Уроженец чеченского селения Алды, Шейх-Мансур (настоящее имя Ушурма или Ушурме) был беден, и жил тем, что пас чужой скот. Родители его приняли ислам уже в зрелом возрасте. Переживания прозелита, живущего среди наполовину языческого населения, сочетались в его душе с яростной злобой при виде быстрого усиления в Чечне «неверных» русских. Под влиянием религиозных видений вследствие непомерного курения гашиша, он провозгласил себя «Шейх-Мансуром» — непобедимым пророком, и заявил, что достаточно ему встать во главе даже самого немногочисленного войска, и оно победит всех неверных — своих язычников или же русских. Подобная агитация серьезно обеспокоила русскую администрацию, и в июле 1785 года было решено внезапным набегом захватить селение Алды и постараться пленить Шейх-Мансура. Однако проведена была эта операция плохо: командир отряда полковник Пиери, вопреки данным ему инструкциям, двинулся к Алды со всеми силами, не оставив никого в резерве, не прикрыв переправы через Сунжу и не соблюдая осторожности. Предприятие потерпело сокрушительную неудачу. На обратном пути отряд подвергся нападению чеченцев и потерял 584 человека, погибли полковник Пиери и еще 7 офицеров. Победа придала Шейх-Мансуру вес в глазах чеченцев; предания о ней передавались в Чечне, с неизбежными приукрашениями, много десятилетий спустя[46].
Ободренный успехом, Шейх-Мансур 15 июля подступил к Кизляру, но был отбит. Попытка овладеть небольшой крепостью Григориополисом, совершенная 29 июля, также окончилась неудачей. 19–20 августа чеченцы вновь попытались овладеть Кизляром, однако сильным артиллерийским огнем и действиями кизлярского гарнизона были отражены.
Военные неудачи и большие людские потери поколебали авторитет Шейх-Мансура. Народ убедился, что заверения «пророка», будто русские пушки и ружья не способны причинить вреда правоверным мусульманам — всего лишь обман. Число сторонников шейха стало быстро уменьшаться. Он перенес свою деятельность в Кабарду, искал покровительства дагестанских владетелей. Наконец ему пришлось бежать из Чечни, и Шейх-Мансур осел в турецкой крепости Анапе, где и был взят в плен русскими войсками в 1791 году.
После прекращения восстания Шейх-Мансура в горах Северного Кавказа около десяти лет царило спокойствие. Источники не сообщают даже о мелких походах или стычках с чеченцами. Но уже в самом конце XVIII — начале XIX веков сообщения о взаимных набегах, а затем и о более крупных военных экспедициях служат свидетельством того, что затишье объяснялось временными причинами. В 1799 году в наказание за набеги отряд казаков во главе с майором Гребенского казачьего войска Зачотовым отогнал скот, принадлежавший жителям селения Горячевского, а также «поймал… двух человек чеченцев с бывшими при них лошадьми». Летом 1803 года отряд регулярных войск захватил большое количество чеченского скота в отместку за пленение чеченцами майора И. П. Дельпоццо. В ходе этого похода русские войска стали применять чеченскую тактику: отряд в 1200 человек, переправившись ночью через Терек, укрылся в неприступных местах. Выследив чеченские стада, часть отряда напала на чеченские селения, другая же отбила скот и быстро погнала его к Тереку, не давая горцам времени собраться со значительными силами.
Скот, а затем и весь отряд в тот же день переправились на левый берег.
1807 год был ознаменован крупными военными столкновениями. Против чеченцев действовало три отряда регулярных войск и казаков. В результате командующий Кавказским корпусом генерал И. В. Гудович пришел к заключению, что «чеченцы совершенно покорены силою оружия и приведены к присяге на вечную верность подданства Е. И. В.»[47]. Правда «вечная верность» сохранялась в душах чеченцев всего лишь три года. Уже летом 1810 года большой отряд чеченцев попытался овладеть Владикавказской крепостью, но был отбит и преследуем русскими войсками при активной помощи ингушей. В 1810–1811 годах набеги чеченцев, угоны скота и захваты людей, а также ответные меры с российской стороны следовали почти непрерывной чередой. Поэтому полной неожиданностью для местного военного начальства стало выражение высочайшего неудовольствия в ответ на очередной рапорт командующего войсками Кавказской линии генерал-лейтенанта Н. Ф. Ртищева о боевых действиях отряда полковника Эристова. В особом рескрипте Александр I потребовал водворять спокойствие на Кавказской линии «с помощью ласкового снисхождения и дружелюбия», став, тем самым, прообразом нынешних российских «правозащитников», а также героя Хасавюрта покойного генерала Лебедя. Прекращению враждебных отношений должно было способствовать и «учреждение с горькими народами, граничащими с Линиею Кавказскою, меновых торгов» — затея, о результатах которой судить трудно по неизученности вопроса.
На некоторое время в отношениях с чеченцами наступило затишье, но с появлением на Кавказе нового наместника А. П. Ермолова начинается эпоха непрерывных военных действий, которые велись, конечно, не только против чеченцев, но и против их соседей. При этом вооруженная борьба становилась все более ожесточенной. Жестокие методы ведения войны с горцами начиная с ермоловских времен признаются необходимыми не только в официальных документах, но и в общественном сознании.
С момента возникновения Кавказской линии одной из самых острых проблем были частые захваты людей чеченцами. Особенно расцвело похищение людей ради выкупа в первое десятилетие XIX века. Едва появившись на Кавказе, Ермолов начал решительную борьбу с этим явлением. Тем более, что сразу же по его назначении потребовались экстренные и энергичные меры: чеченцами был захвачен «храбрый и отличный майор Швецов». Ермолов обратился к Султан-Ахмед-Хану Аварскому с просьбой выступить в качестве посредника в деле выкупа Швецова. Был придуман и подходящий предлог — якобы хан состоит в родстве с какими-то пленниками, которых русские власти соглашаются за эту услугу выпустить. Тем самым, сточки зрения Ермолова, сохранялось достоинство России, а кроме того, аварскому хану чеченцы могли отдать Швецовадешевле, чем русскому правительству. Однако дело не сладилось. Тогда по приказанию Ермолова были взяты в заложники те кумыкские князья, через чьи земли чеченцы провезли пленника, а также влиятельные чеченцы, о которых было известно, что они состоят в дружбе с похитителями. Необходимая для выкупа сумма была собрана с кумыкского населения. И, кроме того, по требованию русских властей кумыкские князья вынуждены были изгнать со своих земель всех чеченцев и уничтожить чеченские аулы, «как гнезды или верные пристанища тех разбойников, которые живут в самой Чечне»[48]. В дальнейшем «средство, как для Швецова» применялось Ермоловым еще несколько раз, причем с чеченцев или с их соседей деньги взыскивались не только для выкупа офицеров, но случалось даже и ради вызволения богатого купца (надо полагать, что если бы нынешние российские власти взяли на вооружение данный ермоловский опыт, взыскивая деньги для выкупа похищенных чеченцами людей с чеченской же диаспоры в российских городах, то этот преступный промысел естественным образом прекратил бы свое существование). Отныне похищение высокопоставленного или богатого лица перестало приносить чеченцам такой высокий доход, как прежде, но похищения простых русских людей это остановить не могло.
— Весной 1818 года в штаб А. П. Ермолова начали поступать донесения о происшествиях на левом фланге Кавказской линии, где чеченцы крупными конными отрядами переправлялись через Терек и бесчинствовали на казачьих землях. Перечень кровавых последствий набегов горцев был столь объемен, что генерал И. П. Дельпоццо в достаточно мрачных красках докладывал Ермолову о состоянии дел: «Так как шалости чеченцев день ото дня есть дерзновеннее, то я приказал снять все посты по Тереку, кои в нынешнее время, не принося никакой пользы, подвергаются сами опасности быть вырезанными… Проезд от Червлен-ной до Ивановской крепости вовсе прекращен, и жителям дозволено ездить только один раз в день вместе с разъездом и то, когда дорога будет осмотрена»[49].
