Оружие и экипировку команда А-345 получила на секретном, так называемом «стерильном» складе специальных войск в Ня-Чанге. Учитывая, что операция «Падающий дождь» являлась вопиющим нарушением Женевских соглашений по Вьетнаму от 21 июля 1954 года, командование решило пуститься во все тяжкие для того, чтобы скрыть от мира участие в ней американцев.

Поэтому обеим командам выписали со склада вьетнамскую крестьянскую одежду, которую американцы называли «черной пижамой», обмундирование Народной армии ДРВ, медикаменты и разного рода экипировку нейтральных стран и государств социалистического лагеря, а также оружие — знаменитые советские автоматы АК, испанские автоматические винтовки СЕТМЕ с легким и тяжелым стволом (последний превращал винтовку в пулемет), бельгийские винтовочные и реактивные противотанковые гранатометы, чехословацкие, китайские, германские пистолеты-пулеметы и самозарядные винтовки и карабины.

Конечно, если диверсанты попадут в плен к «комми», там сразу догадаются, кто они такие, эти незваные гости, откуда и зачем пожаловали. На этот счет никто себя не обманывал. Но одно дело — догадаться, другое — доказать. И каждый уважающий себя «берет», конечно же, предпочтет молча уйти в Валгаллу, откусив «родинку» на тыльной стороне ладони — нашлепку со смертельной дозой цианистого калия. Старомодные ампулы с ядом, зашитые в воротнике, давно канули в прошлое.

В канун вылета командование попросило каждого из «зеленых беретов» подписать чистые листы почтовой бумаги, чтобы во время их пребывания в тылу противника штабной писарь мог напечатать и отправить в Штаты коротенькие письма их родным. В этой процедуре было что-то зловещее, и наводила она на печальные думы.

Наконец настала ночь вылета. Из Ня-Чанга на аэродром команда Джона Гранта ехала на своем старом транспорте — амфибии М-113 с обшарпанными оливковыми боками. Опять сидели на мешках с песком: и здесь побаивались партизанских мин. И Клиф опять уверял, что именно в этом транспортере ухлопали диктатора Дьема и его брата.

Переоделись на аэродроме перед посадкой в самолет. Вид у американских диверсантов в «черных пижамах», с крашеными волосами и темной, как у мулатов, кожей был довольно комичен, но все были трезвы, и никто не смеялся.

Старшины команд выдали всем десантникам ручные часы советского, чехословацкого, польского производства.

Провожал Гранта и его крашеных лейб-диверсантов все тот же полковник Фолькстаад. Он был полон оптимизма. Еще бы! Ведь не он летел в тыл врага. Он ничем не рисковал, играл в беспроигрышную лотерею, руками Гранта и его «беретов» таскал каштаны из огня. Он от всего сердца желал им успеха. В его искренности можно было не сомневаться: успешное выполнение задания сулило ему продвижение по службе, высокий орден, благо рядом наградной отдел. Капитан Грант и его диверсанты — это переменный состав, их легче всего списать по графе «Убиты в бою», они «экспендэблз» — их можно разменять… А он, полковник Фолькстаад, — постоянный состав, номенклатура Пентагона и ЦРУ, разведчик в мягком кресле, неразменный банковский билет!

Гранта раздражал этот болтливый прожектёр, этот кабинетный полководец из Пентагона, из каждой поры которого так и сочилось самодовольство. Что хорошего, когда военный чиновник командует боевыми офицерами!..

Капитан Грант не терпел штабистов, давно убедился, что мир их представлений лежал не выше козырька их безупречных фуражек.

— Ну, дети капитана Гранта! — сыто рокотал этот откормленный бюрократ с серебряным орлом на фуражке. — Вы наследники таких джентльменов удачи, как Фрэнсис Мэрион и Джон Мосби! Вас ждут захватывающие дух приключения! Вашей славе будет завидовать вся армия!

Отведя в сторону капитана Гранта, он затараторил ему в ухо:

— Дело в шляпе, капитан! Пишите расписку еще на тысячу долларов. Ваши туземцы у вас в кармане! Заставил я наших шейлоков раскошелиться. А теперь с нами бог — бог Маммон. Помните шекспировский афоризм: «Где деньги идут впереди, все двери открыты там настежь»? И не забывайте слова полковника Лоуренса: каждый мятеж может увенчаться успехом, если хотя бы два процента населения активно поддерживают мятежников-партизан. Так неужели ж мы не сможем купить два процента, да что там — двадцать два процента туземцев?!

На взлетно-посадочной полосе их ждал двухмоторный Си-47, перекрашенный в серый цвет, без белой звезды и белых полос ВВС США, без всяких опознавательных знаков.

А полковник Фолькстаад уже оседлал любимого конька, опять начал распространяться о своей голубой мечте — о возможности атомной бомбардировки Северного Вьетнама.

— Теоретически, капитан, мы все уже разработали! — с жаром уверял он Гранта. — Мы выбросим или высадим воздушные десанты в район эпицентров взрывов после ядерной бомбежки жизненно важных центров врага. Там все будет парализовано! Это исключит потери, которые почти всегда несут десантники в момент их выброски или высадки. Вам мы сбросим специальную защитную противорадиоактивную униформу, и вы будете полными хозяевами положения!

Грант отлично помнил и прежние термоядерные прожекты полковника: идею уничтожения термоядом всего живого вдоль семнадцатой параллели, план отравления всей северной границы радиоактивным материалом.

Он помалкивал, вспоминая прочитанные где-то строки: «Человечество миллионы лет привыкало к огню, но до сего дня больно обжигается. К раскрепощенной энергии атомного ядра мы привыкаем немногим больше двадцати лет…»

Клекот этого «суперястреба» звучал в ушах капитана Гранта до самой посадки.

Грант заметил, что пилот, следуя суеверному ритуалу американских летчиков, сначала плюнул на колесо, а затем, войдя в самолет, положил крест-накрест привязные ремни на свободном сиденье.

У пилота белый шлем, серо-голубой комбинезон и модные в ВВС усищи, похожие на руль велосипеда.

— Мы не опаздываем? — спросил его Грант.

— Мы будем там минута в минуту! — бодрым юношеским голосом ответил пилот.

С тяжелым сердцем смотрел Грант в иллюминатор воздушного корабля. Погасли внизу огни взлетно-посадочной полосы. Все затопил ночной мрак.

Прыжок назначили на 23.00. Грант знал, что время это выбрали отнюдь не случайно: ровно в 23.00 взойдет луна, а это значило, что самолет в полном мраке пересечет семнадцатую параллель и пролетит над территорией Северного Вьетнама, прыжок же будет совершен при ярком свете луны, что поможет людям Гранта быстрее собраться. Ведь только при лунном свете смогут они разглядеть нужные ориентиры и отличить своих от чужих.

Под дюралевой крышей фюзеляжа тускло светил красный плафон. В его свете черноволосый и бронзоволицый капитан Грант стал похож на индейского вождя Джеронимо, а его «береты» походили на краснокожих воинов.

Грант обвел напряженным взглядом своих соратников, с трудом узнавая этих крашеных брюнетов, смахивающих при красном свете на фотонегативы.

Как пройдет прыжок? Ночной прыжок — уже дело сложное, а этот прыжок будет вдвойне сложным, ведь он вдобавок «слепой» — внизу никто не ждет десанта — ни костров, ни других световых сигналов. Впрочем, не исключено, что ждет враг.

Все десантники — американцы и вьетнамцы — имеют достаточный опыт в парашютном деле. Об этом свидетельствуют серебряные крылышки у них на груди — не сейчас, разумеется, когда все они переодеты, а когда они строились на плацу в Ня-Чанге. В Ня-Чанге, который кажется уже таким же далеким, как Бруклин… Крылышки десантник получает за пять прыжков. Правда, почти все участвовали лишь в учебных прыжках в Форт-Брагге и только раз прыгали ночью на инфракрасные сигналы под Спартанбургом, штат Южная Каролина, во время больших маневров «Суифт Страйк-III». В ту ночь сам Джон Грант — он был тогда еще первым лейтенантом — едва не утонул, угодив в кишевшее гремучими змеями болото.