в ответ только сказала:

— Оставь меня в покое, верни мою коробку с халвой, я

пойду.

И она вернулась к себе домой.

Прошло много ли, мало ли времени, и мать решила

навестить третью дочь. Пришла она к ней, а дочь после

обычных приветов и расспросов говорит матери:

— Удивительно, что матушка вспомнила о нас после

стольких лет!

Приготовили еду, мать уговорили остаться поужинать.

Она согласилась, но к

еде не притронулась, и

зять велел оставить ей

ужин до утра. Так и ос-

тавили его в котле.

Но к полуночи мате-

ри стало невмоготу от

голода, и она подумала:

«Ведь ужин-то для меня

оставлен. Съем-ка я его

сейчас».

Встала она, пошла на

кухню,

сняла

котел

с

173

очага. Она решила сесть во дворе, в укромном месте, да

случайно села на верблюда, который лежал там. Верблюд

испугался, поднялся с места и помчался вокруг дома. Проснулся зять и крикнул жене:

— Ступай посмотри, не убежал ли верблюд.

Вышли они и видят, что мать сидит верхом на верб-люде. Дочь спрашивает:

— Матушка, что это за шутки?

— Не перечь мне! — крикнула мать. — Верни мою коробку с халвой. Я ухожу.

И в полночь она вернулась к себе.

Прошло еще некоторое время, и мать явилась к четвер-той дочери. И здесь после приветствий и взаимных расспросов ее упросили остаться переночевать. Утром, когда все

встали, дочь говорит матери:

— Матушка, у меня сегодня гости.

— Ну и прекрасно, ты ступай в баню, а я здесь управ-люсь. Оставь мне свои ключи, я осмотрю комнаты, приберу.

Дочь согласилась, оставила ей ключи, а мать сразу же

пошла по комнатам, стала их отпирать, все осматривать, да как начнет браниться:

— Ну и бестолковая же у меня дочь! И зачем это она

столько парчи вокруг постели обмотала?

— А ну, живо несите тазы с водой! — крикнула она

служанкам. — Надо вымыть эту парчу.

— Да разве парчу мочат в воде? — стали возражать

служанки. — Ведь она испортится!

— Чтоб вам ослепнуть! — раскричалась мать. — Не

лезьте не в свое дело! Я лучше вас разумею, что делать.

И служанки поневоле повиновались. Они принесли воду

и принялись вместе с ней мочить парчу.

Потом мать полезла на крышу и опять кричит:

— Что за безжалостные люди! Что за кровопийцы!

Когда у вас ноги потрескаются, что вы делаете? Растапли-ваете масло и смазываете трещины! Несите скорей наверх

бурдюки с маслом, я помажу трещины на крыше.

Служанки не посмели перечить матери хозяйки и по-тащили наверх бурдюки с маслом. Она развязала горлышки

бурдюков и сама вылила все масло на крышу.

Дочь вернулась из бани. Видит, что вся парча намо-чена, а мать и служанки толпятся на крыше.

— Матушка, что ты там делаешь? — спрашивает дочь, а

мать отвечает ей:

174

— Нельзя же так! Ведь у тебя вся крыша потреска-лась. Вот я и велела принести масло, теперь замазываю

щели, чтобы они срослись.

Тут дочь раскричалась:

— Чтобы твоей ноги здесь не было во веки веков! Отправляйся к себе домой! Из-за тебя муж меня прогонит...

— А ты верни мою коробку с халвой! — отвечает

мать. — Я ухожу от тебя. Что с тобой толковать! Никогда

у тебя в доме не будет порядка.

Взяла она свою коробку и пришла домой.

Прошло время, и мать решила навестить пятую дочь, что была за москательщиком. Взяла она коробку с халвой

и пришла в дом дочери. После расспросов и взаимных приветствий они уговорили мать остаться на ужин. А было

это зимой. Мать и говорит дочери.

— Дочка, дай ключи от комнат, посмотрю, хуже или

лучше своих сестер ты живешь.

Взяла она ключи и пошла бродить по комнатам. Видит, что там полно масла и яиц. Она нашла корзину, наполнила

ее яйцами и поставила себе на голову. Закутала голову

чадрой, взяла небольшой бурдюк с маслом, спрятала под

подол. А потом легла спать около курси *.

Вскоре масло растопилось и потекло у нее из-под ног.

Зять вытянул во сне ногу, чувствует что-то жидкое.

— Жена! — крикнул он. — Посмотри, откуда течет.

— Спи спокойно, — отвечает жена, — я сейчас посмотрю.

Пришла она к матери, видит, что та спрятала под подол

бурдюк с маслом, оно растопилось и потекло. Дочь подняла руки и стукнула ее по голове, так что все яйца раз-бились, и по лицу матери потекли желтки и белки.

— Мать, что ты натворила? — закричала дочь. — Видеть тебя больше не хочу!

— О чем говорить? — ответила мать. — Отдай мне коробку с халвой, я пойду к себе.

Она взяла коробку с халвой и вернулась к себе.

Прошло два или три дня, и мать решила навестить шестую дочь, которая была за ахундом. После приветствий

и расспросов ее уговорили остаться на ужин. А эта дочь

лучше других знала свою мать и сказала ей:

— Матушка, ради бога, не натвори ночью чего-нибудь, а то осрамишь меня перед мужем. Муж у меня очень

придирчивый и строгий. Постарайся не осрамиться.

175

— Успокойся, дочка, — сказала ее мать, — я лягу здесь

в сторонке, ничего не стану вытворять, а утром пораньше

уйду.

Зять, дочь и мать легли в одной комнате. Настала полночь. Мать хотела выйти по нужде, но дверь оказалась за-пертой. «Как же быть? — подумала она. — Как же быть?»

Но так ничего и не придумала, ей стало невмоготу, она

сняла с головы платок и наложила туда. Потом она стала

ходить по комнате и искать отверстие, чтобы выбросить

платок. А комната была с зеркалами, и ей показалось, что

в стене есть отверстие, а это было отражение в зеркале.

Она бросила свой платок прямо на зеркало, так что нечистоты разлетелись по комнате, часть их угодила на свя-щенные книги, а часть — на бороду и усы почтенного

ахунда.

Ахунд вскочил и крикнул жене:

— Жена, вставай, посмотри, что это такое! Что-то

льется в комнату. Ну и вонь!

Дочь встала, зажгла лампу, видит, что мать такое натворила, что и сказать нечего.

— Мать! — закричала она. — Что это за срам?

— Что мне с тобой говорить, — ответила мать. — Верни

мою коробку с халвой, я ухожу.

— Подохнуть бы тебе! — закричала дочь. — Забирай

свою халву и убирайся прочь! Чтобы впредь твоей ноги

здесь не было!

Спустя два или три дня мать пришла в дом седьмой

дочери. Приняли ее с почетом. После долгих расспросов

и взаимных приветствий настала ночь, все поужинали и

легли спать. Но мать не могла заснуть, встала и пошла

осматривать дом. Ну и комнаты она увидела, прямо шахские палаты! Потом она пришла в хлев, а там на кольях, вбитых в стену, висели туши жирных баранов.

«Вот хорошо, — подумала она, — возьму-ка здесь курдюк, пожарю и съем». Она влезла на доску, чтобы дотя-нуться до туши, но доска выскользнула, и мать повисла

на том крюке. Она попыталась было освободиться, но куда

там! Тогда она заревела благим матом. Прибежали зять

с дочерью и видят, что она натворила. Дочь стала бранить

мать, а та только ответила:

— Не кричи на меня! Сначала освободи меня от вашего крюка, а потом верни мою коробку с халвой. Я уеду

совсем из этого проклятого города!

176

Взяла она коробку с халвой, вышла из дома и покинула

город. Шла она, шла — и пришла наконец к какому-то

городу. Подошла к одному дому, а там суматоха

какая-то.

— Что случилось? — спрашивает она.

— Умерла жена уважаемого купца, — говорят ей.

Как услышала она это, стала бить себя по лицу, рыдать и причитать:

— О несчастная сестра моя! Ненаглядная сестра моя!

Мне бы умереть за тебя! Уж много лет ты писала мне, чтобы

я навестила тебя. Вот я пришла к твоему бездыхан-ному телу! Так нас судьба и разлучила!