— Ян… Он сначала убил с матерью отца, потом, в шестнадцать, в свой день рождения… В общем, убил мать и соседских детей. Он мне рассказывал, что мать пыталась его отравить, потому он хотел вскрыть себе вены, но его спасли. И он решил, что больше не станет калечить себя, а отомстит всему миру.

— Вот и хронология становления маньяком, Оф. Этот побитый шаблон можно нащупать у всех нас. Все мы просто несчастные калеки, понимаешь? И ты тоже станешь, как Дамьян. Ты сначала захочешь тишины и мира, а чтобы добиться этого, тебе придется убить преследователей, снова и снова. А потом и вовсе забудешь, что когда-то боялась и нож-то держать. Мы все переродились в этом гнилом обществе. Стали теми, кого оно взращивало в злобе и гневе.

— Я..

— Можешь не отвечать. Просто держи в голове. Это прекратится только тогда, когда нашей цивилизации не станет. Может, через тысячу лет будут другие люди? Не такие неправильные, как мы?

— Тогда нужно уничтожить эту.

— Люди уже добились конца света. Лет десять пройдет, и мир задохнется в радиации.

— Аминь, — я сложила ладони в молитвенном жесте. Трой усмехнулся.

На том мы замолчали, глядя друг на друга. Я знала этот взгляд — с таким же предвкушением на меня всегда смотрел Ян. Взгляд, ведущий к близости. Но мой милый Ян никогда не настаивал.

Трой же был другой: он потянулся к моим губам. А я не отказала.

Очевидно, что оба мы что-то чувствовали друг к другу. Совсем незнакомцы, но отчего-то ставшие столь близкими. Он принял мои пули, а я убила во его спасение. И сейчас мы снова стягивали с себя одежду.

Я вожделела секса и страсти, но не с ним. В голове всегда алым неоном горело имя Дамьяна. Трой понимал, что вместо его лица я видела лик моего белого ангела с желтыми глазами.

Ладони Троя стянули с меня свитер и сжали грудь, пока я, сидя на нем, пыталась вспомнить каждую мельчайшую деталь от лица Яна. Я была помешана, я любила его.

Любила, но раздевал меня другой.

Блудливая порочность, сгорающее терпение, невозможность коснуться. Все те причины, которые мешали мне быть женщиной Дамьяна. Возбуждение от рук чужого, но фантазии о любимом. Это он, Ян, касался сосков, это его дыхание опаляло кожу — не незнакомца с черными волосами.

Я знала, что неправильным было отдаться Трою, но я уверовала в то, что передо мной был не он. Я заставила себя увидеть Дамьяна в той мокрой постели.

Трой поцеловал меня в губы. А я вспомнила ночь в моей комнате у отца.

Трой спустился к шее. А я ощущала призрачные руки Яна на талии, когда он впился губами в мои. Наш первый поцелуй. С каплей размазанной крови на подбородках. Ночью на узкой кровати с силуэтом гитары у табурета с торчащим гвоздем.

Трой коснулся ладонью моих мокрых половых губ. А я вспомнила, как прижималась ими к горячему телу Дамьяна. Как сердце его билось под моей щекой. Как голенью я чувствовала твердеющий член. Как я хотела продолжить, но не могла взять себя в руки.

Трой чуть толкнул меня на спину, а после раздвинул бедра и оставил дорожку из поцелуев вдоль живота. Его губы прижались к клитору, а язык умело закрутился в вихрь. А я ощущала, как пальцы Яна скользят под моей футболкой, повторяя изгибы талии и таза. Как он дышал мне в затылок и грел ледяные руки. Как поправлял одеяло на моих плечах.

— Мила, я, кажется, люблю тебя, — услышала я, но не поняла, откуда.

— Что? — спросила я.

— Готова, говорю? — лицо Троя ожидающе нависло прямо над моим. Я взглянула вниз, где его член замер у входа во влагалище. Небольшое давление ясно ощущалось всей кожей.

Я кивнула и отвернулась к окну, пытаясь снова ухватиться за хвост той птицы воспоминаний. Тех, где я была счастлива. Где ни разу не думала о суициде.

Я чувствовала, как порвалась внутри, как мы слились. Но простонала не от секса.

И все последующее время я стонала не от этого.

А от тех фантазий.

Я представляла Дамьяна вместо Троя и кричала.

Кричала имя Яна.

— Яна, ты голодна? Я приготовил твоего брата на ужин.

Глава двадцать третья.

Нас подняли в шесть утра. Голых и обнимающихся. Снова Цефей, снова умолчавший об увиденном.

Мы добрались до штаба и расселись вокруг дубового стола. Эсфирь рвала и метала, стуча высокими шпильками.

— Агент устроила мне выговор! Какого черта вы не уследили за Офелией?! Ковчег теперь знает, что мы нагло ворвались в их штаб! Вы хоть понимаете, что нас ждет?! Открыто напасть на убежище ковчеговцев значит, что мы бросили перчатку!

— Немезида, да ты успокойся, — бросил Леви, закинув ботинки на стол. — Что значит эта перчатка-то?

Эсфирь поддала Цефею журналом по затылку, вынудив опустить ноги. Теперь ясно, кто поставил этот стол здесь.

— Значит, что это призыв к войне, дубина! Они теперь нам жизни не дадут, пойдут мстить! Двенадцать человек полегло, три квартиры сожжены. Нам крышка, учитывая, что в команде одна идиотка, решившая, что она крутая.

Трой нахмурился:

— Следи за языком, Эс.

— Ты бы не пошла спасать свою дочь у врага? — добавился Леви.

— И не наплевала бы на правила ради любимого человека? — кивнула Морган.

Я готова была расплакаться за их безоговорочную поддержку. Эсфирь гневно выдохнула, зыркнув мне в глаза.

— Не из такого пекла выбирались, — гордо усмехнулся Цефей, подмигнув мне. — Просто соберем их в кучу и подорвем. У меня дома взрывчатых больше, чем у вояк на складах.

— Каков мозг! — прошипела Эсфирь. — Не равняй себя с Фаустом, Леви. Тебе до него не дорости.

Все мы с осуждением взглянули на Немезиду. Та неловко открыла рот.

— Леви, прости, — она обняла его. — Я сама не своя, прости!

— Не понимаю, зачем ты вообще его вплела, — вдруг сурово отрезал Цефей, не принимая объятий. — Держи себя в руках, лидер. Эмоции не должны мешать работать. — Все мы почувствовали угрозу в его словах. Я впервые не узнала в нем Леви. Это был человек чужой, с другим басистым голосом и холодным величием.

Я переглянулась с Морган. Та кивнула, поджав губы, будто согласившись с тем, что Леви действительно Леви.

— Ладно, извиняюсь, — уязвленно продолжила Немезида. — Грядет война с Ковчегом. Наша цель: выжить и подавить восстание этих уродов. Переманить Дамьяна остается важным, но плюсом ко всему на нас будут охотиться, пока не убьют. Потому будьте начеку. Это первое. Второе: задача выловить преследователей и убить, чтобы не убили нас. Действуйте так, как привыкли. Главное, убейте как можно больше!

Все кивнули. Кроме меня. Я спросила:

— Я тоже вхожа в задание?

— Да. Ребята научат тебя убивать. На этом все.

И Эсфирь покинула штаб.

— Она сегодня стерва, — констатировала Морган, уронив лицо на стол. — Не люблю ее такую. Только Цефей и затыкает. А иногда он не приходит, и мы с Троем терпим эту словесную дристню.

— Леви, почему ты так отреагировал на ее слова про Фауста?

— Он был моим лучшим другом. Мы были первыми Антихристами. Нас вытащила агент из тюрьмы. Меня за подрывы и взлом банковских счетов посадили, Нейта — за серийные убийства и каннибализм.

— Вы видели агента? — удивилась я.

— Нет. Только по телефону. Мы имя-то ее узнали только через месяц. Рицемара фон Героль.

— И что делать будем? — спросила Морган. — Приказ «убейте как можно больше» херовый. Немезида не дала никакой конкретики. Мы-то вырежем всех, без проблем, а потом она прилетит злая, как псина, и будет орать, что мы идиоты. Такое уже было! — Раэна ударила по столу кулаком. Поправила лямку бюстгальтера и ушла к байку, чтобы сесть и уехать. Напоследок она показала кулак и ткнула себя в живот.

— Она просто уедет? — нахмурилась я.

— Она за едой поехала, — ответил Трой. — Морган жестом сказала, ты не видела?

— Зачем вам жесты? Это глупо, — поморщилась я.

— Это была идея Фауста. Очень удобно в деле, — улыбнулся Леви. — Мы не ладили с Мэттом Гиром, ну, прошлым лидером, и жестами говорили друг с другом, чтобы этот козел ничего не понимал. Так и прижилось.