Я сидел на стуле в зале, в самом углу. Здесь находились рабочие, они осматривали тела, лежащие на полу. Здесь был Лассон, который недавно попросил всех нас не говорить людям с «Января», что он находится с нами. Он придумал историю о том, что произошло в порту. Она не слишком отличалась от реальных событий, и поэтому её было несложно рассказать. Я передал всё Самманчу, который лежал здесь же, в большой луже крови. Я всё вспомнил. Я не был ранен. Никто из них не успел сделать ни одного выстрела здесь. Лассон с момента их появления следовал по пятам. Он следил из-за угла склада, как Самманч и его люди заезжали в порт. Прятался за бочками, наблюдая, как я рассказывал историю столкновения. Он стоял за окном, когда нас вводили в этот зал. Всё это время он держал оружие наготове. Виктор не сказал, чего именно он ожидал от людей с «Января». Но Лассон был готов ко всему и опередил их. А последнего подстрелил Вайша, когда тот пытался убежать. Всё это я узнал немного позже, когда окончательно пришёл в себя. А пока что я сидел и наблюдал за Лассоном, который что-то оживлённо обсуждал с Мекатом. В опущенной правой руке Виктора покоился револьвер Катана Оши.

— Как ты, Ашвар? — спросил Лассон, тронув меня за плечо.

Мы снова сидели в вестибюле администрации, пытаясь разобраться в том, что сейчас произошло. Рабочие занесли тело с улицы на склад, положив к остальным погибшим в этот день. Самманч и другой его спутник так и остались лежать в кабинете. Первые несколько минут после стрельбы здесь стоял неразборчивый гомон, но сейчас все поутихли.

— Я в порядке.

— Ты не похож на человека, который в порядке, — заметил Лассон, всё ещё растирая руки.

Почти всё время с момента прибытия Самманча норвальдец провёл снаружи. Мне не очень хотелось говорить о своём состоянии. Я сейчас и правда чувствовал себя не так уж и плохо.

— Я видел такое раньше, — сказал Лассон.

Я вопросительно посмотрел на него.

— Когда я был на войне в колониях, — продолжал он, — некоторые парни вели себя… странно.

— Ну, это уже закончилось… — неуверенно ответил я.

Мне было как-то неуютно от этого разговора. Лассон внимательно посмотрел мне в глаза, но больше ничего не произнёс. Вместо этого он встал, прошёл по залу и обратился ко всем присутствующим:

— Я хочу кое-что сказать.

Рабочие подняли на него глаза, а Виктор продолжил:

— Нам нужно определить, что делать дальше. Я не до конца понимаю, что здесь произошло. Но эти люди, — он указал на дверь, за которой всё ещё лежали два тела, — приехали сюда по указанию Менаги. Ашвар сказал, что главный из них — уполномоченный по безопасности в колониях. И он пытался нас убить.

Рабочие молчали, а Лассон продолжал:

— Есть ещё кое-что. Пока мы занимались телами, Ашвар принял звонок с «Января». Это был не диспетчер и не Менаги. Расскажи им, что тебе сказали, Ашвар.

Меньше всего я сейчас был готов к выступлению перед публикой. Тем не менее я медленно поднялся со стула и сбивчиво пересказал то, что услышал от звонившего. Эта история шокировала остальных, казалось, не меньше, чем перестрелка с людьми Самманча.

Лассон напомнил им о свалке техники. Он подчеркнул, что вездеходы выглядели так, будто простояли в лощине всего несколько дней. Слишком уж мало снега на них намело. Норвальдец рассказал и о своих соображениях, которые я уже слышал.

Люди разделяли моё восхищение Менаги, даже несмотря на ужесточения в последние недели. Он оставался героем для жителей Антарты. Но мысли Лассона сломили первые протесты среди наших ребят, а потом погрузили всех в растерянность. Конечно, у нас не было прямых улик против Менаги, но в Антарте точно что-то прогнило. И, в конце концов, Лассон поймал его на лжи.

Я слушал всё это вполуха. У меня раскалывалась голова, и я был измождён всеми недавними событиями. Норвальдец продолжал:

— Мы должны принять решение. Нас уже пытались убить и, скорее всего, попытаются снова. Я не знаю, можем ли мы доверять этому стукачу с «Января», — слово «стукач» почему-то резануло мне ухо, но у меня не было сил как-то на это реагировать или осмыслять. — Может быть, это правда, может быть, нет. Так или иначе, Менаги в чём-то замешан и не собирается отпускать нас живьём. Отсюда у нас два пути. Мы можем прямо сейчас сесть на корабль, что стоит у причала, — Лассон ткнул пальцем за наши спины. — Не ввязываться и уплыть из Антарты…

— А как же всё это? — злобно перебил его Вайша. — Мы просто плюнем на всё и уплывём? На то, за что мы здесь вкалывали? На то, что люди погибли, как ты сам сказал? Я должен просто закрыть глаза на то, что мой брат убит?

— Поверь мне, — ответил Лассон, — если мы останемся, погибших точно будет больше.

— А как же моя жена? — спросил Нанг. — Дети? Не знаю, как вы, а я никуда отсюда не поеду без своей семьи.

— Если я ничё не путаю, — вставил Ижу, — здесь моряков нет. Кто-то вообще знает, как управлять этой посудиной? — ответом было молчание. — Да и куда плыть? Нас не пустят в Лакчами, а больше мне лично и некуда.

— Мы всё ещё можем связаться с кораблями в бухте, — ответил Лассон. — Мы можем убедить или, в крайнем случае, заставить их вывезти нас отсюда.

Он сделал паузу и спросил:

— Но я так понимаю, для вас это не вариант?

Рабочие промолчали.

— Хорошо, — сказал норвальдец. — Я вовсе не считаю бегство единственным выходом. Но вы должны представлять себе альтернативы и угрозы.

— Какие угрозы? — спросил Маги.

— Менаги пытался убить нас. Он попытается снова, — Лассон повторил ключевую мысль. — Нам придётся сражаться. Он прислал троих, считая, что нас тут семеро. Возможно, он плохо оценивает ситуацию. Но я думаю, что у него не так много людей, которые участвуют в этом заговоре или в чём бы там ни было. С другой стороны, неизвестно, что он наплёл остальным. Вся связь, какая есть, контролируется Менаги. Что ему стоит объявить станциям, что мы — горстка оставшихся бандитов? Тогда против нас пойдут не только подонки вроде Самманча. Это будут обычные рабочие — такие же, как вы.

Воцарилась гробовая тишина, которую прервал Нанг:

— Ну и что нам теперь делать? Бежать я точно не собираюсь. Я не оставлю своих детей с этими ублюдками.

— Мы можем захватить его, — ответил Лассон. — Самого Менаги. И выбить из него ответы на наши вопросы.

Это предложение вызвало волнение у рабочих. Ситуация перестала выглядеть настолько безнадёжной.

— У нас есть вездеход Самманча, — продолжал Лассон. — Вряд ли они что-то заподозрят, если мы приедем на нём. Подгоним машину к входу в администрацию и быстро атакуем. Они будут застигнуты врасплох. Обезоружим охрану, сгоним всех внутри в одно помещение, и пусть Менаги публично признается, что пытался нас убить.

— А если он не расколется?

Я наблюдал за происходящим как за спортивной игрой, далеко не всегда улавливая смысл слов. Но каждая фраза Лассона возрождала во мне надежду на то, что изо всего этого можно выбраться. Каждый вопрос рабочих снова внушал неуверенность. Я мог лишь наблюдать за схваткой, не имея понятия, чем всё это закончится.

— Пригрозим, что пристрелим его, — сказал Лассон. — С того момента терять нам будет нечего. Если у нас ничего не выйдет, вполне вероятно, что нас живьём оттуда всё равно не выпустят. А что бы он там ни замышлял, мы должны убедить Менаги, что это он живым не выберется, если не расскажет, что происходит.

— Может, нам проще вернуться на «Зарю»? Там-то никто не примет нас за зэков. И нас будет больше.

— Связь по-прежнему у Менаги. Что если он объявит, что зэки захватили «Зарю»? Станцию будут штурмовать. Вот тогда невинных точно погибнет гораздо больше.

— Мы можем использовать портовую рацию, чтобы связаться с кораблём. Они нам помогут.

— И что мы им скажем? Как доказать, что мы — рабочие, а мертвецы вокруг — бандиты? Не-ет, мы здесь сами по себе. Мы можем попытаться поехать куда угодно, но шансов, что это будет иметь успех, немного. А вот что мы подставим под удар других людей — вполне вероятно. Может быть, станции уже получили указание, что любой вездеход, который к ним пожалует, забит зэками. Может быть, даже «Заря» его получила. Там вас знают, но там же Оша оставил вооружённую охрану.