— Я не помню… Он говорил, что там какие-то сложности с тем отрядом, что отправился в тюрьму…

— «Сложности» — это то, что зэки захватили вездеход? — Лассон продолжал допрашивать меня тем же тоном, какой я когда-то слышал у полицейского в Лакчами.

Голова была совсем деревянной. Казалось, между мной и всем, что я вижу или вспоминаю, пролегает длиннющий туннель. Я не помнил, когда нормально спал в последний раз.

— Да-а… — неуверенно протянул я.

— Он тебе так и сказал? — спросил Лассон, пристально глядя мне в глаза.

Его взгляд был каким-то пронизывающим и угрожающим. Я не мог понять, адресована ли эта угроза мне и в чём она состоит. От этого становилось не по себе.

— Я не помню… Я не понимаю, к чему ты клонишь? — с раздражением спросил я.

— Погибли люди, Ашвар. Люди, которых вообще не должно было здесь быть, — его голос снова приобрёл те странные интонации, с какими он рассказывал о бунте в тюрьме.

Этот тон был каким-то завораживающим. Когда Лассон говорил так, весь остальной мир растворялся. Оставались только его слова. Сейчас я чувствовал это ещё более остро. Может быть, на то влияли последние потрясения или мой недосып, но у меня было чувство, что из головы вылетает всё, чтобы остался только голос этого человека.

— Я просто пытаюсь разобраться, Ашвар, — продолжал между тем Виктор, — почему никто не знал о том, что они находятся в этом вездеходе, почему нас не предупредили. Поэтому я пытаюсь узнать, что тебе передали с «Января».

— Тогда, может быть, мы, наконец, свяжемся с ними? — спросил я. — Я тоже хочу знать, как это произошло!

— Хорошо, — ответил Лассон тем же тоном. — Но я хочу попросить тебя об одной услуге.

Его взгляд по-прежнему сверлил меня, словно пытался ухватить каждое мельчайшее движение мышц на моём лице.

— Какой услуге?

— Я буду здесь с тобой.

Не сказать чтобы в этой просьбе было что-то удивительное или странное. Скорее странным было именно то, что он вообще спрашивает. Если бы Лассон сам об этом не заговорил, я бы не обратил внимания, что он остался в телефонной во время разговора.

— Хорошо, — ответил я.

— И не говори им про недавний звонок.

Ото всего этого мне становилось не по себе. Тем не менее я взял в руки микрофон и нашёл тумблер, который посылал звонок на «Январь». Динамики привычно захрипели. Я произнёс:

— Порт вызывает «Январь».

Диспетчер, который оказался уже на месте, откликнулся почти мгновенно:

— «Январь» на связи, кто говорит?

— Ашвар Шел-Тулия. У меня срочное донесение для главы Антарты.

— Оставайтесь на связи, — ответил диспетчер, и на некоторое время мы погрузились в тишину.

Я бросил взгляд на Лассона и заметил, что он не спускает с меня глаз. Через несколько минут из динамиков донеслось:

— Ашвар? — это был голос Менаги. — Как ваши дела?

Я ощутил ком в горле, когда оказался вынужден говорить о том, что недавно произошло.

— Бандиты заявились к нам, как вы и предполагали… — ответил я.

— Вы отбились? — быстро спросил он. — Потери есть?

— Да, мы сделали, как Вы и приказывали, — говорить становилось всё труднее, — подготовили засаду и начали стрелять…

— У вас все целы?

— Да, у нас все целы…

— А заключённые?

— Мертвы…

В воздухе зависла тишина, и я обратил внимание, как трясётся микрофон в моих руках.

— У них были… — я запнулся.

— Что? — спросил Менаги. — Я не расслышал.

— У них были заложники.

— Что? — на этот раз вопрос прозвучал с удивлением.

— У них были заложники, господин Менаги…

— Что с ними?

Мне пришлось крепко взять себя в руки, чтобы продолжать:

— Погибли при обстреле, господин Менаги.

— Проклятье! — произнёс он.

— Почему никто не предупредил?! — спросил я срывающимся голосом.

— Ашвар, я не знал… Я же говорил, что зэки захватили вездеход. Там была большая суматоха, когда наши ребята отправились на «Источник»… Всё пошло не по плану.

Лассон наклонился ко мне и что-то прошептал, но я ничего не разобрал, а Менаги продолжал:

— Наш отряд ввязался в перестрелку. Они подобрались совсем близко к станции и, казалось, что там никого нет. Тогда-то на них и напали.

Когда он сделал паузу, Лассон снова наклонился ко мне и прошептал:

— Спроси, он это имел в виду, когда говорил, что там возникли сложности?

Я с удивлением посмотрел на Виктора, а он лишь кивнул головой на микрофон. Меня здорово трясло, и хотелось поскорей всё это закончить, но я спросил:

— Так это и есть те сложности, о которых… Вы упоминали?

— Что? — спросил Менаги.

Лассон снова быстро наклонился ко мне и прошептал: «Мы должны быть уверены, что больше нечего ожидать».

— Ашвар, повтори, пожалуйста, — донеслось из динамиков.

— Я спросил: это и есть те сложности, о которых Вы упоминали, когда мы звонили с «Айсберга»? Больше ничего не произойдёт?

Менаги молчал несколько мгновений, а потом произнёс:

— Да, об этом я и говорил. С бандитами покончено. К вам прорвалась последняя группа. Но мы понятия не имели, что они захватили заложников.

Я посмотрел на Лассона, но он никак не отреагировал на слова Менаги. Поэтому я продолжил разговор:

— Что нам теперь делать, господин Менаги?

— Оставайтесь там, — ответил он, — нам нужно разобраться со всем, что у вас произошло. Я пришлю к вам людей.

— Хорошо, господин Менаги, — сказал я.

— Вы — молодец, Ашвар. Вы всё сделали правильно. Вы слышите?

— Да?

— Гибель этих людей не на вашей совести. Мы не всегда можем контролировать то, что происходит, Ашвар.

— Спасибо, господин Менаги.

Он сказал «конец связи» и отключился. А я словно бы вернулся в тот лабиринт, из которого ненадолго вынырнул. Он вроде бы был прав, но быть невиновным всё равно оказалось недостаточно. Нужно было не принимать в этом участия. Впрочем, я не успел глубоко впасть в эти размышления, потому что Лассон вырвал меня из них, произнеся:

— Он лжёт.

Эти слова прозвучали как выстрел. После последних размышлений Лассона они не были такими уж неожиданными, но я всё равно вздрогнул.

— Что? — спросил я. — Почему?

— Ты помнишь свой разговор с ним на «Айсберге»?

— Кое-что… А как это связано?

— Ты поговорил с «Январём», тогда тебе и сказали, что там возникли «сложности». Собственно, с этими новостями ты пришёл в лазарет. Потом мы отправились в столовую, и тебя сразу же выдернули из-за стола новым звонком.

Меня поражало то, насколько точно Виктор Лассон всё это запомнил. После всего произошедшего мне было непросто восстановить в памяти даже тот факт, что я дважды выходил на связь с «Айсберга».

— И что? — спросил я.

— В лазарете ты мне говорил о том, что возникли «сложности». А меньше чем через полчаса мы уже грузились, чтобы отправиться в порт устраивать засаду, потому что зэки захватили вездеход.

— Получаса вполне достаточно, чтобы добраться из тюрьмы до «Источника».

— Это неважно, Ашвар, — Лассон смотрел на меня широко раскрытыми глазами, словно его озаряла какая-то догадка, которая была мне неизвестна, — откуда Менаги мог знать, что «сложности» с вездеходом возникли, если он в тот момент только от тебя и узнал, что «Источник» вообще захвачен?

Я был взволнован и не нашёл слов для ответа.

— Мы отправились на «Источник» и попали под обстрел, хотя за час до того нам сказали, что там всё в порядке. Менаги заявил, что узнал о захвате станции от тебя. При этом его отряд уже штурмовал «Источник», так получается? А теперь у нас тут четыре мёртвых работника оттуда, у которых не было шанса, потому что нам сказали устроить засаду и расстрелять вездеход.

Я окончательно был сбит с толку и спросил:

— И что это означает? Что он знал о заложниках и хотел… Что он хотел? Убить их нашими руками?

— Я не знаю, Ашвар. Но что-то здесь точно не так. Что если тот парень говорил правду о заговоре? Может быть, рабочие с «Источника» узнали о том, что никаких экспедиций нет. Их подставили под зэков, а потом под наши ружья.