- Господи...

Кашляя, я отвернулся. Возможно, он был засранцем из яппи, но он этого не заслуживал. Дальнобойщик с маленьким огнетушителем распылил пену на почерневшую раму, но было уже поздно. Чарли нагнулся и его вырвало на ботинки. Как много его сегодня вырвало, я был поражен, что у него еще что-то осталось внутри. Затем я побежал на обочину дороги и сделал то же самое. В аварию попали еще три машины. Одна из них врезалась в ограждение, перекрыв вторую полосу движения на север. Вторая лежала на боку на южной полосе. Третья была разбросана по всему шоссе. Осколки стекла, куски стали и стеклопластика усеяли асфальт. Запах бензина смешивался с вонью горелой плоти. Фрэнк что-то пробормотал, но его слова затерялись в шуме толпы.

- Что ты сказал? - спросил я.

- Есть еще один человек, который сегодня не пойдет домой.

Я проверил свои часы - ровно 9:30 вечера. В обычный вечер мы с Терри закончили бы ужин, поговорили бы о наших днях и сейчас вместе забрались бы в постель. Мы бы читали книги, или смотрели телевизор, или занимались любовью. Через час мы бы заснули. В обычную ночь. А это была ненормальная ночь. Мне нужно было вернуться домой к ней. Мне нужно было почувствовать ее в своих объятиях, ощутить запах ее волос, вдохнуть ее аромат и сказать ей, что я люблю ее. Мне было очень важно сказать ей это. Я говорил это по несколько раз в день, но после многих лет в браке я больше не думал об этом - не задумывался об истине, стоящей за этими словами. Говорить "Я люблю тебя" стало привычкой. Мне нужно было дать ей понять, что это все еще что-то значит для меня, и что я все еще люблю ее. Я любил ее так сильно, что мне было больно. В моей груди что-то раздулось.

- Пойдемтe, - сказал я. - Мы на полпути домой.

- Подожди, - позвал Чарли, указывая назад, в ту сторону, откуда мы пришли. - Посмотри на это.

Красные огни мигали у подножия холма и медленно приближались к нам. Машина скорой помощи. Когда водитель включил сирену, мое настроение резко поднялось. Но оно снова упало, когда мы увидели, что произошло дальше. Толпа хлынула к машине скорой помощи, обступив ее со всех сторон. Они вцепились в двери, взывая о помощи, умоляя оказать медицинскую помощь. Водитель дал по гудку, взвыла сирена, но толпа продолжала наступать. Машина скорой помощи замедлила ход и продолжала катиться вперед, хрустя шинами по выброшенной банке из-под газировки. Когда стало ясно, что медики не намерены останавливаться, толпа разъярилась, а затем разбушевалась. Они встали перед машиной, перекрывая полосы движения и не давая ей двигаться вперед. Некоторые били по окнам, несколько человек запрыгнули на капот и стали бить кулаками по лобовому стеклу. Еще один парень забрался на крышу и прыгал вверх-вниз. Внутри глаза водителя и пассажира расширились. Они снова надавили на клаксон, пока машина скорой помощи раскачивалась взад-вперед.

- Я не верю в это дерьмо, - сказал Фрэнк.- Они опрокинут иx.

- Они не могут, - сказал Чарли. - Они не смогут.

А потом они это сделали. Несколько неудачливых людей оказались раздавленными под машиной скорой помощи, пока остальные толпа толкала ее на бок, их крики терялись в реве толпы. Один человек забрался на борт раскачивающейся машины и стал танцевать. Разъяренные бунтовщики разбили окно водителя и вытащили кричащего фельдшера с сиденья. Кровь струилась из раны на лбу. Борясь, он звал на помощь, а затем исчез в рое дубин и кулаков. Плоть ударялась о плоть. Звук ударов был тошнотворным. Я смотрел, не в силах оторвать взгляд. Это было ужасно, но я должен был видеть.

- Мы должны что-то сделать, - прошептал Чарли. - Этот бедный человек.

Фрэнк покачал головой.

- Ты шутишь? Я туда не пойду. Это чертово самоубийство.

Второго фельдшера вытащили из машины и бросили на дорогу. Бунтовщики начали пинать его ногами. Я услышал треск его костей и, несмотря на свой шок, удивился, насколько громким был звук ломающихся ребер. Он кашлял кровью, пытался кричать, а потом сапог попал ему в рот, разбив губы. Зубы вылетели изо рта, как попкорн из открытого поппера. Раненый поднял руки, чтобы прикрыть голову, и толпа навалилась на него. Другой бунтовщик бросился вперед с бутылкой в руке. В горлышко была засунута горящая тряпка, и я почувствовал запах бензина.

- Отойдите, мать вашу, - предупредил нас Фрэнк.

Мы отступили на несколько шагов. Раздался треск, а затем машина скорой помощи вспыхнула. Бунтовщики закричали. Затем, ища новый источник, на котором можно было бы сосредоточить свою ярость, толпа ополчилась друг на друга. Это было похоже на самую большую в мире "мош-пит". Люди падали, толкались или наносили удары, а затем их топтали те, кто еще стоял на ногах, или пробирались вокруг, над и под припаркованными машинами. Лобовые стекла и зубы разбивались вдребезги. Шины и желудки разрывались. Масло и кровь текли рекой. Раздался выстрел, за ним другой. Затем, как один, бунтовщики двинулись к нам, единое целое, состоящее из кулаков, разъяренных лиц и самодельного оружия.

- Пошли!

Я схватил Чарли за руку. Он попятился вперед, его взгляд был устремлен на толпу.

- Этого не может быть. Общество так себя не ведет.

- На какой планете ты живешь? - Фрэнк фыркнул, переходя на рысь. - Именно так ведет себя общество. Всегда так было.

Насилие приблизилось.

- И всегда будет, - продолжал Фрэнк. - Особенно сейчас. Ты сам это сказал. Это не скинхеды повесили того растлителя детей. Это были обычные люди - такие, как эти.

- Пойдемте! - призвал я их обоих.

Измученные, мы побежали.

7.

Неподвижная, обнаженная женщина лежала на спине посреди шоссе на съезде 25. В ее волосах были ветки и листья, а в лицо попал гравий. Я предположил, что ее изнасиловали. Она определенно была мертва. Я никогда не видел столько крови. Ее горло было перерезано, соски, нос и уши отрезаны, а глаза выколоты. Она была молода и, несмотря на ужасные увечья, красива - даже в смерти. Мы с Фрэнком снова попробовали позвонить по мобильному телефону, но связи по-прежнему не было. Тем временем, после того как его снова вырвало, Чарли снял с себя рубашку и положил ее на лицо мертвой женщины. Затем он снова встал и заправил нижнюю рубашку в брюки.

- Что ты делаешь? - спросил я.

- Накрываю ее, - ответил он. - Это как-то неправильно, оставлять ее здесь вот так. Не хочу, чтобы животные добрались до нее.

Фрэнк хрюкнул.

- Похоже, они уже добрались.

Я уставился на тело молодой женщины, верхняя половина которого теперь была скрыта под рубашкой Чарли. На ее залитом кровью бедре был темно-фиолетовый синяк, рядом с небольшой татуировкой дельфина, прыгающего через символ мира. Еще больше крови скопилось между ее ног. Она была чьей-то дочерью, возможно, чьей-то девушкой или невестой. Она была живой. У нее были надежды и мечты. Теперь она была мясом. Убийство на дороге. Еще одна неудачливая жертва, брошенная в темноте и никогда больше не вернувшаяся домой. Мне было интересно, кто ждал ее дома. Был ли кто-то, кто скучал по ней, или он исчез? Не в силах оторвать взгляд, я посмотрел на повреждения между ее ног. Пространство между ними больше нельзя было назвать частью человеческой анатомии, и я быстро повернул голову. Фрэнк был прав. Животные сегодня были на свободе, охотились стаями. Я подумал о Терри, которая была дома одна и, вероятно, до смерти напугана.

- Я иду, милая, - прошептал я. - Еще немного, и я буду дома.

Чарли посмотрел на меня.

- Ты что-то сказал?

- Ничего. Просто устал.

Мы пошли дальше. Горящая машина освещала шоссе. Мы постарались обойти ее стороной. Через час мы увидели пламя в нескольких милях впереди нас. Казалось, весь горизонт был в огне, как и другой горизонт позади нас, где все еще горел город. Фрэнк показал пальцем.

- Что это, черт возьми, такое?

- Я не знаю, - сказал я, пожимая плечами. - Лесной пожар, может быть? Это съезд 26, и вокруг нет ничего, кроме полей и лесов.