Жизель подошла к нему.

– Я их только в книгах видела.

– Это девочка. У нее нет имени, только номер. – Кронмир перевернул золотую метку на ноге и прочел: – Тридцать четыре.

Жизель погладила птицу, почесала ей перья и предложила кусочек колбасы. Птица осторожно взяла угощение с ладони и проглотила в несколько приемов, потряхивая большой головой, похожей на совиную.

Кронмир развернул лист, который принесла Тридцать четвертая. Перечитал несколько раз.

– Новости? – спросила Жизель.

– Да. Мор опустошает Альбу и Окситанию. – Дальше шел абзац о вратах и заклинаниях, но этим он делиться не стал. – Мой… наниматель ожидает коронации в Ливиаполисе. Очень скоро. Возможно, на этой неделе. – Он посмотрел Жизель в глаза. – Я верю, что он приедет сюда. Если цитадель Арле пала, он должен об этом узнать.

Жизель злобно фыркнула.

– Пала, конечно. Битвы были почти два месяца назад. Две битвы или три. – Она покосилась на восток. – Или даже четыре.

– Я бы с удовольствием поинтересовался, что вы имеете в виду.

– Вы же знаете о большой битве между графом Арле и Дикими. Под Дикими я не имею в виду Тьму, только ирков и этих новых боглинов.

– Да? – помог ей Кронмир.

– Потом многие этруски отправились на север. Все, кого мы могли отпустить, не оставшись беззащитными. Я исхожу из того, что они сразились с Тьмой и проиграли. И подозреваю – только подозреваю, – что армия Диких, которую я видела на востоке и с которой сражался – и проиграл – граф Арле на севере, тоже билась с Тьмой. И потерпела поражение.

Кронмир поджал губы.

– Почему вы думаете, что сторон больше двух?

– Разве у войны бывает всего две стороны?

– Вы сказали, что их четыре, – напомнил Кронмир.

– В какой-то момент король Галле отправился снимать осаду с Арле и погиб. Я не знаю, в какой очередности все это произошло, и не уверена, что Тьма – враг Диким. Но когда мы сражались в лесах Истрии, Дикие… не воевали. Я видела их лагерь. Они бежали или перебирались в другое место.

– Очаровательно, – сказал Кронмир. – А почему вы считаете, что Арле пал?

– Он был в осаде не меньше двух месяцев.

– Но это одна из величайших в мире крепостей. Кстати, сколько до нее пути?

– Это будет самоубийство. Слишком далеко.

– На нас пока не напали, – заметил Кронмир. Он только что получил краткое описание сил одайн. Кошка, мышь и белки обрели смысл. Они – и насекомые – стали доказательством. Но о силе костей на той стороне еще не слышали – а значит, могли не знать и о прочем.

Кронмир развернул чехол из промасленной кожи и достал письменные принадлежности. Зашифровал отчет о всей своей поездке, о Венике и встреченном там и даже о Жизель. Писал он тонко очиненным золотым пером. Ему не нравилось заниматься этим в присутствии Жизель – тем более что она помогла ему, посветив. Он не любил, когда кто-то видел его шифр.

Но Тьму он любил еще меньше. Писал он быстро, оставляя кляксы. День, насекомые, кошка… поведение Тридцать четвертой, примчавшейся с запада на восток через Тьму.

– Она не сможет лететь еще двенадцать часов, учитывая… обстоятельства. – Он покосился на темный запад. – Жизель, кто вы?

Она улыбнулась, показав идеальные зубы, и ровно ответила:

– Жена герцога Веники. Я думала, вы не спросите.

– Я могу справиться с вами обоими, – заметил Кронмир.

Жизель привстала. Лупи, занятый ужином, замер. Кронмир сидел спокойно, не двигая руками.

– Я не опрометчив и многого не понимаю в этой ситуации. Но если вы не объясните мне, почему вы с вашими золотыми волосами и безупречной кожей так похожи на убийцу, я вынужден буду предположить худшее.

– Взгляды – проклятье. – В ее правой руке сверкнул полированный металл. – Я не убийца. Но я была следопытом.

– Следопытом?

– Разведчиком от Веники. В горах. Видите ли, там растут деревья. Очень старые. Мы охраняем границы… и деревья. Мы сражаемся с тем, чего не существует, по мнению людей.

Кронмир задумался об этом.

– В самом деле?

– А вы поразмышляйте, мастер Кронмир, – улыбнулась она. – Что нужно, чтобы создать флот?

– Деревья. Старые прямые высокие деревья, – понял Кронмир.

– Как я вышла замуж за герцога, вас не касается. Разве что… я спасла его. Это один из наших лагерей, хотя мы редко бываем в населенных местах. Но в горах к северу от Фрули водятся ирки и другие твари, про которых церковь говорит, что их не бывает. И… наша нелюбовь к Митле давняя.

Кронмир немного расслабился.

– Мне показалось… маловероятным, что женщина вашего положения отправится в такое путешествие.

Она грустно улыбнулась:

– Знаете, что хуже всего? Миру грозит опасность, а то и конец света. Моя семья живет на равнинах к северу. Я могу их потерять. И все же… – Она пожала плечами.

– И все же вы рады, что вы здесь.

Томазо Лупи фыркнул у костра.

– Да, – призналась она. – Под деревьями… рядом с полем боя. Что, оставите нас в живых?

Кронмир кивнул.

– Может быть, я осмелею и задам вам пару вопросов?

Он не ответил.

– Где тот маленький человечек, лицо которого так просто забыть?

– Где-то рядом. Прикрывает нас.

– Он вообще ничего не ест?

Кронмир улыбнулся и отвел взгляд.

– Давайте ужинать, – сказал рыцарь. Как и любой хороший охотник, он умел готовить прямо в поле и соорудил недурное блюдо: кусочки говядины, завернутые в ломтики сала с костным мозгом и поджаренные на огне. Он сделал восемь штук, и каждый взял по два. Еще была бутылка неплохого вина и каравай хлеба, немного зачерствевшего. Его поджарили над огнем и съели с говяжьим жиром.

Кронмир довольно кивнул и вытер бороду.

– Сэр Томазо, можете всякий раз путешествовать со мной.

– Я год жил один, – рассмеялся Лупи. – Многому научился.

Держа в руках стаканы, они подошли к краю обрыва. Наконец-то стемнело полностью, к западу чуть отсвечивали в лунном свете холмы, но не было видно ни единого факела, ни свечи, ни костра.

– Я главный? – спросил Кронмир.

Во Тьме герцогиня стала другой.

– Мы союзники. Никто не главный.

Кронмир подумал, что работать с любителями неприятно. Оценил великолепно устроенный лагерь.

– Я хочу вернуться из Тьмы тем же путем, что мы пришли. Хочу отдалиться к югу и отпустить птицу там, где ей не придется пересекать Тьму. Потом я отправлюсь на запад и проверю, в самом ли деле Тьма представляет собой круг.

Жизель вздохнула. Томазо тоже.

– Не стану притворяться. Я был бы рад уйти отсюда навсегда, – заметил рыцарь.

– Это как болезнь, – сказала Жизель. – Те, кто становятся следопытами… мы настроены… на Диких. Мы их не ненавидим.

– Разумеется, – ответил Кронмир. – Ненавидеть Диких без разбора – значит ничего не понимать.

Она хрюкнула не по-герцогски.

– Я должна увидеть, что случилось с людьми.

– Мы увидим.

Кронмир лежал без сна, зная, что герцогиня тоже не спит. Лупи нес стражу. Он мог бы удивиться взаимному недоверию, но оно, скорее, казалось напрасной тратой сил. И все же доверять ей он не мог.

Он лежал, думая о ее нежном личике и твердой руке… и чувствовал, что злится и боится все сильнее. Сердце билось слишком быстро.

Он задумался, что происходит. Предположил, что его могли отравить. Тридцать четвертая сидела на наспех сделанном насесте из сухой ветки и двух бревнышек, то и дело взмахивая крыльями. Очень тихо – ее учили не производить шума. Эта возня раздражала Кронмира, но он нескоро понял, что птица тоже встревожена.

Он встал, отбросив одеяло и плащ, и подошел к насесту.

– Что такое? – спросила Жизель.

Кронмир погладил птицу, успокаивая. Когда та затихла, он наконец-то различил биение других крыльев. Очень тихое, на грани восприятия.

Он прислушивался, пока не понял, что этот звук не порожден его воображением и страхом. Опустился на колени.

– Жизель. Над нами кто-то есть. За нами следят.

Она почти незаметным движением выбралась из-под плаща. Костер давно погас, угли больше не дымили.