Он сражался с тварью сильнее себя, да еще четверорукой. У него не было выбора.

В грудь ему ударил кинжал. Спасла его только естественная броня, ребра: кинжал прорезал кольчугу и сломал ребро, но дальше не пошел. Анеас даже не заметил боли. Он схватил дальнюю руку упыря, дернул ее, выламывая, а упырь тем временем взмахнул мечом и отрубил голову Рикару Фитцалану.

Анеас увидел, как умирает друг.

Охваченный горем и ненавистью, он оторвал руку упыря, лишив того равновесия. Упырь раскинул две руки, пытаясь удержаться, и де ла Мот ударил его в бронированную башку, а Смотрит на Облака проткнула бок, так что брызнул ихор. Ирки бросились вперед, занося узкие мечи. Неестественно прекрасные лица стали жуткими клыкастыми рожами.

Ричард Ланторн выбежал из-за деревьев. Окровавленным мечом он работал, как крестьянин – топором. Упырь опустил руки, и Анеас вогнал меч ему в глаз.

Оставшиеся члены отряда выскочили из леса с запада и востока, перекликаясь высокими от страха голосами.

Анеас опустился на колени рядом с телом Фитцалана. Смотрит на Облака принесла его голову.

Анеас не понимал, что плачет. Только потом он обнаружил, что лицо мокро от слез.

Ричард Ланторн положил руку ему на плечо.

– Еще мы потеряли Гарта и Бересфорда. Но мы их разбили. Как чертову стеклянную вазу. Трупы разбросаны по всей дороге.

Анеас собрался. Он привык скрывать свои чувства от отца и матери. Тут не было никакой разницы, разве что все точно знали, как он относился к Фитцалану. Он почти достиг мрачного душевного равновесия, когда де ла Мот пробормотал:

– Посмотрите на них.

Хорек, самый мелких из пришедших из-за Стены, срезал рога с одного трупа. Товарищ придерживал голову твари и скалился.

Ланторн расхохотался:

– Мне тоже не помешает.

Через некоторое время он подозвал Анеаса. Тот поднялся, шатаясь, как пьяный. У кого-то из ирков была при себе маленькая лопата. Надо попросить.

Труп твари лежал вытянутый во всю длину. Не меньше восьми футов. От него воняло смертью, и мухи собрались над ним. Ланторн уже добыл себе рога.

– Думаю отрезать ему яйца и сделать кошель, – заржал он.

Иногда Анеас не мог поверить, что красавица Кайтлин – сестра Ланторна. Ричард поднял мертвую руку, чтобы показать татуировки. Анеас сразу все понял, но все же дунул в рог, призывая Туркоса и Большую Сосну. Через некоторое время они появились.

– Рога зовут, люди зовут. – Туркос сделал знак, отгоняющий злые силы. – Леса сегодня не добры.

– Я думал, ты захочешь это увидеть.

Большая Сосна долго разглядывал татуировки трупа.

– Не мой народ, – сказал он. – Сэссаги. Или северные хуранцы.

Анеас почесал в бороде и обнаружил, что она вся в грязи.

– Но это люди. Или они были людьми.

Большая Сосна покачал головой и провел ладонью по раздутым мышцам.

– Да, – грустно сказал он. – Люди.

Встал, отряхнул руки, достал из мешочка немного табака и разбросал его по четырем сторонам света. У Анеаса осталось совсем мало силы, но он сделал все что мог, использовал все свои знания астрологии и сотворил самое простое заклинание узнавания.

Ответ был очевиден.

– Их создал Эш.

Анеас тяжело сел на мягкий мох. Шоссы промокли от его собственной крови, от крови друга и от алой человеческой крови рогатых. На него потихоньку садились мухи. Думать он не мог. Просто сидел и дышал, как усталый пес. Никто не двигался, и Анеас понимал, что все ждут.

Смотрит на Облака присела рядом с ним, как люди не сидят. И слишком близко. Обхватила его лицо ладонями. Теплыми и липкими от крови. Шаманка вглядывалась ему в глаза, он чувствовал, что она тащит его в свой Дворец, и согласился, хотя ему никогда раньше не предлагали подобной близости.

В эфире Смотрит на Облака походила на женщину ничуть не больше, чем в реальности. Но… Анеас всегда опасался женщин. Особенно матери.

Смотрит на Облака не имела с его матерью ничего общего. Она стояла на полянке в колдовском лесу совсем одна. Обнаженная. Вокруг ее (его?) рук клубилась сила. Анеас не знал, бояться ли ему.

Она как будто обняла Анеаса, вот только ее руки становились все длиннее и длиннее, как будто она умела изменять свой облик в эфире. Вдруг она (или все-таки он?) стала намного мужественнее, чем раньше, но это было только одно из многих превращений. Смотрит на Облака постоянно менялась.

Анеас почувствовал, что оттаивает. Возможно, в неопределенном отношении к собственному полу и крылся источник сил шаманки? Наверняка. Смотрит на Облака оказалась подменышем.

Анеас сидел на бревне. Рана в груди уже зажила, а от боли в ногах и спине остались только слабые отголоски. Даже горе по Фитцалану было острым, но не смертельным.

Смотрит на Облака сидела рядом и точила нож. Остальные штопали одежду, а Синтия Дюрфо, женщина из Брогата, помогала боглину Креку поправить заклепку.

– Я не знаю твоих слов, – сказала баска, – но ты отдал слишком много. И твой возлюбленный погиб. Это плохо.

– Я пройдусь, – сказал Анеас.

– Хорошо. Ты сильный. Иди.

– Ты… наполовину ирк?

– Я – то, что я есть. Я ирк и человек. Мужчина и женщина. Я – это я. Подменыш.

Анеас отогнал желание поцеловать ее. Было больно. Он чувствовал, что изменяет Фитцалану, который ревновал к шаманке всего пару часов назад.

Ветреник.

Рикар мертв.

Я жив.

И Кевин Орли тоже.

Он вернулся с собранным мешком.

– Мы не закончили.

Большая Сосна встал.

– Готс онах, – сказал он.

«Идем». Анеас достаточно часто слышал эту фразу, чтобы догадаться о ее значении. Минуло десять ударов сердца – и все оказались на ногах. Туркос, улыбаясь, закинул за плечо мешок. Ирки посмотрели друг на друга.

– Даже мы устали, юный человек, – сказала Тессен.

– Мы не закончили. Нам нужно найти место для лагеря и похоронить мертвых.

Следы битвы раскинулись на милю. Врагов они бросили гнить в лесу. Гарт пал первым, получив копье в сердце, на самом краю болота. Прыщ, единственный выживший повстанец, вместе с ирками принялся копать яму. Смотрит на Облака разожгла огонь колдовством, они набрали сомнительной болотной воды в два котла, долго ее кипятили и наконец приготовили чай.

Предав тело Гарта земле вместе с мечом и луком, как принято у пришедших из-за Стены, они выпили чай. Баска вылила остатки на могилу, произнесла несколько слов по-хурански, и все склонили головы.

Потом они пошли на север вдоль холма. На востоке уже появились волки, они принюхивались к трупам, лежавшим у клена. Волков обогнули. Разыскали остальных мертвых, покой которых никто не потревожил. Фитцалана и Бересфорда тоже похоронили вместе с мечами.

Варт кинул монету в могилу Фитцалана.

– Хороший был парень. Убил большого упыря там, на западе. Спас меня.

Анеас швырнул в разверстую яму золотой леопард. Друг делал веселой даже войну. Но можно ли это сказать? Он спас меня. Я любил его. Кажется. Господи.

– Меня он тоже спас.

Чья-то рука коснулась его плеча. Он не привык к сочувствию, и оно резало, как ножом. Он почти слышал, что сказала бы мать. «Люди – скот».

Может быть, ты не права, матушка.

Но ненависть стоило приберечь для Кевина Орли. Орли убил его мать и отца. Орли убил Фитцалана.

Орли.

Он все еще плакал, когда повел свой отряд на север вдоль старой тропы.

Он…

– Ты сказал, что нам понадобится корабль? – фыркнул Лукка.

Это же самое вениканское торговое судно доставило Павало Пайама в Новую землю. Такие сведения Джулас Кронмир очень любил. Кораблик был небольшой, круглый с новомодным длинным носом, как сейчас строили в некоторых странах. При легком ветре такой нос прибавлял скорости, а в шторм делал корабль остойчивее. Кронмиру доводилось ходить по морю, и кораблик ему понравился, а капитан – еще больше: вениканский искатель приключений с острым взглядом и сединой в бороде – свидетельством пережитых бурь и злоключений.