Черное зеркало.

…стать зеркалом…

Он открыл глаза. Стало светлее, чуть заметно, но он собрался и теперь понимал, что до рассвета меньше часа. Он должен забрать коней и ехать. Это было очевидно. Он ждал три часа. Она погибла или пропала, а его вел долг.

Он не двинулся.

Лошади забеспокоились. Он испугался, что они шумят, и плащом прикрыл глаза мерину. И тогда услышал шаги. Покосился, не поворачивая головы, и в сероватом утреннем свете узнал ее силуэт за пятьдесят шагов. Улыбнулся.

– Вы дождались, – сказала она, подходя.

Он пожал плечами. Пока он не целился в нее, но она много времени провела во Тьме. Следовало быть осторожнее.

– Я потерял лошадь.

Она кивнула. Естественный, простой жест.

– Я нашла свою нору.

– Я не слышал твари уже два часа. Надо ехать.

– Поесть. Поспать. Поедем в сумерках.

– Как зовут беронского рыцаря? – спросил он.

– Зачем?

– Просто скажите.

– Вы думаете… – Она повысила голос.

– Жизель, – тихо ответил Кронмир. – Я ждал вас гораздо дольше, чем ждал бы любой человек, наученный тому же, что и я. Вас ничто не настораживает? Может быть, у меня в хребте сидит червь. Скажите мне, как зовут беронского рыцаря.

– Томазо Лупи. Я вас понимаю. – Она нахмурилась.

Он выдохнул и осторожно опустил арбалет.

– Простите меня.

– Теперь я правда боюсь, что вы одержимы демоном. Вы извинились.

– Задайте мне вопрос.

– Вы вздрогнули, когда я заговорила. Немертвые не вздрагивают. Это не нужно их хозяевам. – Она взяла своих лошадей под уздцы. – Идемте, нам необходимо поесть и поспать.

Им пришлось перебираться через ручеек. Кронмир почти ничего не соображал, в глаза как будто насыпали песка. Но он умел справляться с усталостью, как и Жизель. Ее «нора» оказалась пещерой, закрытой тщательно замаскированной камуфляжной дверью. Пещера была глубокая, в нее поместились все три лошади.

Сено отсырело, но лошадям хватило и овса. Разведчики нашли немного сала, поджарили на крошечном костерке и с удовольствием съели. Потом легли на постели из папоротника и ольхи и накрылись плащами. Жизель заснула и даже захрапела сразу, Кронмир не успел накинуть плащ себе на ноги. От ее волос пахло жареным салом.

Джулас Кронмир несколько минут чувствовал себя счастливым, а потом заснул. Они проснулись на закате. Кронмиру показалось, что сон лишил его последних сил. Он увидел, как Жизель открывает дверь и выходит. Хотел спать дальше, но страх пересилил даже усталость.

– Если чертова тварь не следит за нами с вершины горы, мы свободны, – сообщила Жизель, вернувшись.

Они собрали коней, поели обожженного риса и выпили воды. Выехали еще до темноты. К полуночи добрались до главной дороги, а к рассвету пересекли реку. Кронмир сразу понял, что Тьма осталась позади.

Они обнялись. Оба сидели верхом, но это им не помешало. Объятие продолжалось слишком долго.

Потом она высвободилась.

– Ладно. Кажется, мы живы.

Он потряс головой, думая о тысяче вещей сразу.

– Мне нужно отправить отчет.

– Странное вы существо, – с жаром сказала она. – Мне, например, нужно помыться. Спасибо, что не пытались меня поцеловать.

Он рассмеялся, хотя на самом деле с трудом удержался от этого.

– Поехали. До Вероны три часа.

– Моя лошадь не в силах идти дальше. И я вовсе не уверен, что мы… свободны. Давайте немного отдохнем и заодно прихватим какую-нибудь клячу с брошенных ферм.

– Прекрасно, – сказала Жизель голосом герцогини.

Лошадей они не нашли. Ослов и мулов тоже не было. Шагом поехали дальше, наслаждаясь солнечным светом и пением птиц.

В нескольких лигах к востоку они повстречали десяток беронских рыцарей. Троих Кронмир помнил: сэр Алессио, сэр Лука и сэр Ахилл. Они сопровождали беженцев.

Один из рыцарей уступил Кронмиру коня.

– Вы вернулись из Тьмы, – пояснил он.

Все по очереди поцеловали герцогине руку.

Алессио улыбнулся Кронмиру:

– Граф был вне себя, когда сэр Томазо вернулся. Боялся за герцогиню. И за вас, мессир. Позвольте сопроводить вас в Верону.

Герцогиня кивнула. Кронмир уже оказался довольно далеко от нее, и это его не радовало. Прошлой ночью он чувствовал запах ее волос и обнимал ее. Но зато задание было выполнено, и мир изменился.

– С превеликим удовольствием, сэр Алессио.

Красный Рыцарь проснулся на мягких льняных простынях, и ему на мгновение показалось, что минувшего года не было. Рядом стояла Амиция. Она улыбалась. Он лежал в знакомом госпитале Лиссен Карак. Габриэль вздохнул.

– Ты проснулся.

Он заметил, что она изменилась. Оторвать взгляд от ее лица все еще не получалось, но это было уже не то веселое, слегка загорелое лицо, которое он помнил по дням осады. Казалось, что за короткое время она сильно повзрослела. А еще она светилась.

– Ты излучаешь свет.

– Ты всегда говоришь такие приятные вещи. – Она улыбнулась и села, сложив руки на коленях.

– Ты меня вылечила?

– И да, и нет. – Она поморщилась. – Мы все еще связаны. Вся эта… вся эта суета, а связь никуда не делась.

Он потянулся в эфир. Вошел во Дворец, посмотрел в зеркало Гармодия. Да, золотая нить была на месте. Амиция встретила его в зале, улыбнулась Пруденции, и та улыбнулась в ответ.

– Здесь стало гораздо веселее, – заметила Амиция.

– Это все моя простая и чистая жизнь, – ухмыльнулся он.

– Чума все еще в тебе. Я… сдерживаю ее. Ты несколько раз спасал мне жизнь, и один долг я отдала.

Оба рассмеялись.

– Мне нравится твоя рука, – заметила она. – Очень умно придумано. В эфире герметическая перчатка светилась. Примерно так же, как сама Амиция.

– Ты излучаешь свет, – повторил он.

– Да. – Она посмотрела на свои руки.

– Мастер Смит говорит, что скоро тебя ждет Превращение, – заметил он.

По ее лицу пробежала тень.

– Что не так?

– Я боюсь. Я бы не боялась смерти. Но это… что это такое? – Она вытянула руку вперед. Ладонь окутывало золотое свечение. – Моя вера несовместима с этим.

Он не мог смотреть на нее в таком состоянии. Оно вызывало… мысли. Он вынырнул в реальность.

– Сколько времени я был без сознания? Армия умирает.

Она взяла его за руку.

– Два часа. Темно, и мы с Гармодием передали все что могли юному Моргану. Спи. Мы поедем утром. – Она сжала его ладонь и встала. – Не хочу в армию. Я хочу остаться в Брогате, люди умирают и здесь.

– Люди умирают везде, и ты не знаешь, как их лечить. А каждый раз, пользуясь силой, ты оказываешься ближе к… этому.

– Да. Я знала, что ты поймешь.

Он обнял ее и постарался не притягивать к себе так, чтобы пришлось ее целовать. Она пристроила голову ему на плечо.

– Я этого не хотела.

– Чего? – засмеялся он.

– Не этого. – Она выпрямилась и усмехнулась совсем не как святая.

Он коснулся ее щеки.

– Ты просто хочешь сделать всех счастливыми.

Она улыбнулась и накрыла его руку своей.

– Однажды я буду рассказывать, что успокаивал святую.

– Я не святая. – Она вздрогнула. – Я совершаю добрые дела, пока могу. Во многом я делаю это ради искупления прежних грехов. Сейчас я чувствую себя беспомощной и бесполезной. Я видела двух фермеров, которые выкашливали свои легкие, и я смогла только облегчить их боль и изгнать страх. Они оба умрут. – Она помолчала. Глаза их были совсем близко друг к другу. – А что, если ты умрешь?

– Я умру, – ответил он. – И ты умрешь, такая золотая и храбрая. Мы все умрем, и они все умрут. – Он улыбнулся. – Но вот сегодня я не умру – благодаря тебе. И, может быть, мы с тобой поможем еще многим жить долго и счастливо.

– В кого ты такой мудрый?

– Я все чаще думаю, что этому научила меня мать, как ни печально. Может быть, в конце концов я тоже стану святым.

– Только если высокомерие вдруг окажется добродетелью.