– Отлично. Самир тоже не завтракал, – говорю, вновь взглянув на своего телохранителя.

Он щелкает кнопкой на брелоке автосигнализации и, убрав ключи в карман полупальто, выше поднимает подбородок, не пытаясь скрыть свое недовольство компанией Никиты.

Я беру Ника под локоть и веду к дверям ресторана.

– Я рада, что встретила тебя. Правда.

Он лишь окидывает меня ничего не значащим взглядом. Единственный, кому я могу позволить такое пренебрежительное отношение, потому что оно заслуженно. Никита имеет право обижаться, дуться, психовать. Я сама в этом виновата.

Нас резко тормозит Самир, положив свою тяжелую ладонь на плечо Никиты. Срывает с его плеча рюкзак и вытрясает его прямо на ступени.

– Ты что, рехнулся? – воплю я, схватившись за голову.

Самир равнодушным взглядом окидывает конспекты, проверяет отделы рюкзака и пристально смотрит на остолбеневшего Никиту. Переступив через тетради, начинает обыскивать его карманы.

– Ник, прости, – прошу, чувствуя себя неловко.

– Все нормально. Охрана – это хорошо, – отвечает он.

Убедившись, что Никита чист, Самир отступает. Я лишь качаю головой, не зная, как прокомментировать поведение своего телохранителя. Извинений тут мало. Помогаю Никите собрать конспекты и, закатив глаза в знак осуждения Самира, вхожу в ресторан.

Внутри заведения лучше, чем я ожидала. Тут все как-то по-домашнему, что ли. Небольшие столы, удобные кресла, тихая музыка, приглушенный свет. Совсем не пахнет пережаренным маслом. Чисто. Работают кондиционеры. Даже хостес, на который я не рассчитывала.

Мы раздеваемся и проходим к столу у наряженной ели. Я по достоинству оцениваю покрепчавшее телосложение Никиты и его новый стиль. Раньше он носил майки и рубашки с глупыми принтами. Сегодня он в свитере с глухим воротником, сквозь который проступают успевшие нарасти мышцы.

– Давно занимаешься? – интересуюсь, не в силах оторвать от него глаз.

– Не так давно, как он. – Никита кивает на Самира, отодвигающего для меня кресло.

– Ну у тебя и возраст не тот, – улыбаюсь я, садясь. – Самир, сколько тебе лет?

– Восемнадцать уже есть. – Он садится рядом и берет меню. И вопреки моим нежным чувствам к Никите умудряется привлечь к себе мое внимание.

Я опять своевольно засматриваюсь на его руки, способные защитить меня. Вспоминаю, как заботливо он прижимал меня к своему мускулистому телу, и на какой-то миг забываю о Никите.

Взгляд Самира сосредоточен на меню. Он листает страницы, потом шевелит губами, делая заказ у подошедшего официанта, и глазами стреляет в мою сторону. Вздрагиваю, сквозь наваждение услышав свое имя.

– Элла Валентиновна, какой кофе?

– Черный, – отвечаю на автомате. – Без сахара.

Мне не принципиальна начинка чашки, к которой я не притронусь.

– Итак, – вздыхает Никита, пока мы ждем заказ, – что заставило принцессу выбраться из своей крепости?

– Папа уехал по делам. Я временно заменяю его на работе. Помнишь, такое уже было?

– Когда ты тупо командовала секретаршей и следила, чтобы все делалось вовремя? – Никита заметно смягчается. Забавные воспоминания делают его добрее и снисходительнее.

– На большее я пока не уполномочена, – улыбаюсь. – А у тебя как дела? Чем занимаешься?

Хочется спросить, есть ли у него девушка, но сам вопрос выговорить не смогу. В обморок упаду от тревоги. Вдруг ответ окажется положительным. Я хоть и рассчитывала на нечто подобное, нет желания узнать, что ею окажется одна из тех, кого я знаю.

– Спорт, учеба, спорт, учеба. – Пожимает он плечами. – Нашел подработку. Если все срастется, меня возьмут в штат после получения диплома.

– Поздравляю. – Скольжу по нему грустным взглядом. И приятно знать, что у него есть цель, смысл, и завидно, отчего ноет где-то в груди.

Нам приносят заказ. Самир и Никита вытирают руки влажными салфетками и приступают к обеду, а я лишь кручу маленькую кофейную чашку на блюдце. Столько всего хочется сказать, но всю мою былую общительность словно ветром сдуло.

– А ты в универ возвращаться собираешься? – спрашивает Никита, жуя салат.

– Вряд ли. Доучусь на заочном.

– Потом, наверное, в Лондон? Ты мечтала.

Ловлю на себе взгляд Самира. Опускаю глаза. Да, я о многом мечтала, строила планы, наслаждалась каждым прожитым мигом, с уверенностью смотрела в будущее.

– Пока не знаю.

Никита делает глоток сока.

– У нас на потоке двадцать седьмого новогодняя вечеринка. Не хочешь сходить?

Меня сковывает цепенящим ужасом. На вечеринку? Туда, где народу столько, что не протолкнуться?

– Я не хотел идти. Не с кем, – договаривает Никита. – Но если ты…

– Она придет, – не дослушав, отвечает Самир, игнорируя мой возмущенный взгляд.

Придушу! Как только приедем домой, уволю к чертям!

Никита окончательно оттаивает. Да и мне легчает, когда перевариваю инфу, что он не хотел идти, потому что не с кем. Значит, у него никого нет. Только я…

– Вот все офигеют, – улыбается он, сверкнув глазами.

– Да я и сама, – бормочу, – офигела.

Самир касается меня своим взглядом, будто делая милость. Негласно заявляет, что его решение не подлежит обсуждению. Оно принято взвешенно.

Никита оставляет на столе деньги, встает и взваливает рюкзак на плечо.

– Я напишу тебе, – говорит мне. – Кстати, – добавляет перед уходом, – я тоже был рад тебя встретить.

Я изнываю от тоски по его объятиям и поцелуям, по его смеху и шуткам. Какая же я была дура, что не ценила эти мгновения! Относилась к Никите, как к чему-то временному. Он действительно был серьезен в своих намерениях, а я даже не пыталась поговорить о нем с отцом. Провожаю его взглядом до двери, наблюдаю, как он надевает куртку и выходит, и смотрю на Самира, опроставшего свои тарелки.

– Надеюсь, ты сыт? – вызывающе морщусь.

– Да ну что вы, Элла Валентиновна. Я только начал утолять свой голод.

– Попросить принести тебе запеченного барашка?

– Не о том я голоде, Элла Валентиновна. – Самир поднимается из-за стола и вытаскивает из бумажника несколько купюр. – Как вам кофе?

– Чудесный. Теперь этой мой любимый ресторан. – Беру сумку и тоже встаю. – Знаешь, что я сделаю, как только мы вернемся домой? Позвоню отцу и потребую уволить тебя. Потому что ты не телохранитель. Ты – дилетант! Бездарный, жалкий, самоуверенный чурбан! Неквалифицированный, грубый, самонадеянный павлин!

Он улыбается уголком губ, получая наслаждение от каждого моего слова. Будто я не плюю ему в лицо, а комплиментами одариваю. Не спорит, не закрывает мне рот, позволяет выговориться. Потом резко приближается ко мне, заглядывает в лицо и отвечает:

– Нет, Элла Валентиновна. Я гораздо хуже.

Я вылетаю из ресторана, едва не сбив на своем пути входящую парочку. Протиснувшись между ними, плюя на обвинения, дергаю за ручку машины. Дверь заблокирована, а ползущий позади обожравшийся телохранитель не спешит открывать ее. Яростно зарычав, ударяю сумкой по капоту и слышу в спину голос возмущенной женщины:

– Ненормальная! Ну и молодежь пошла.

– Идем, милая. Не обращай внимания, – успокаивает ее приятель. Наверняка любовничек.

Оборачиваюсь и пальцем тычу в грудь Самира:

– Ты – никто, понял? Ты просто убогий подчиненный. Ты не имеешь никакого права принимать за меня решения, вмешиваться в мою личную жизнь. Никита – не игрушка. Я не могу насмехаться над его чувствами. Пойдя с ним на вечеринку, я подарю ему надежду. А потом снова разнесу все на осколки. Я добью его… Но тебе чхать. – Всплескиваю руками, глотая ком в горле. – Ты – машина. Тебе дали установку, ты действуешь. Но нельзя же быть такой бездушной сволочью! Хоть что-то человеческое в тебе есть?

Он молча жмет на кнопку брелока. На лице ни единой эмоции, кроме насмешливого холода.

– Да кто ты, черт возьми, такой?! – Обеими руками толкаю его в грудь, но он и с места не сдвигается. Наоборот – я спиной откидываюсь на машину. – Сначала говоришь загадками, потом строишь из себя крутого. Шутишь, везешь меня в ресторан. Помогаешь бороться с паникой и тут же толкаешь на край бездны.