– Ну-ну, – явно издевательски кивнул Марат. – Видимо, слишком часто бывал. И с чего вдруг один из самых высокооплачиваемых профессионалов в стране взялся тебе помогать? Денег у тебя не настолько много, чтобы ты могла заплатить ему за услуги… или, быть может, все давно оплачено бартером, а? Анастасия!

Ну все, с меня хватит. Если Воронцов решил перейти от издевательских замечаний к оскорблениям, этот разговор надо сворачивать.

– Доброго дня, Марат. – Я поднялась с дивана. – Не могу сказать, что была рада тебя повидать, и «до свидания» тоже не скажу. Здесь будет уместней слово «прощай». Потому что видеть я тебя больше не хочу.

Воронцов отреагировал молниеносно. Со стороны казалось, что мужчина не встал с дивана, а выпрыгнул и уже через какую-то долю секунды глыбой нависал надо мной. Боже мой, то, что Марат высокий и крепкой комплекции, я, конечно же, знала, но когда он так близко стоял, казался просто гигантом. Я ему, как это не избито звучит, дышала точно в пуп. Блин, если он поднимет кулак и сверху по голове меня им ударит, превращусь в мокрую лужицу на полу, от которой можно будет легко избавиться, вытерев тряпкой.

– Сядь обратно, – несмотря на то, что поза Марата буквально дышала агрессией, его голос прозвучал достаточно мягко.

– Зачем? Мы все друг другу сказали. Ты узнал, что хотел. Проститутка, способная только на борщ, не беременная, ни на что не претендует, завтра уберется из дома и никогда больше тебя не побеспокоит. Что еще тут обсуждать?! – Я, в отличие от Воронцова, кричала.

– Сказал, сядь обратно! – рявкнул Марат, да так, что я вздрогнула от испуга, ноги сами подогнулись и я, не желая того, плюхнулась на диван. – Обсуждать мы закончим, когда я так решу.

Низко склонив голову, я прятала от Воронцова глаза, потому что слезные железы, которые последние дни отказывались работать, вдруг ожили, вдобавок руки тряслись, как у алкоголика, а к горлу подкатил ком обиды размером со Вселенную.

Так бы и сидела, согнутая в три погибели, но Марат, подойдя к окну и устремив взгляд на улицу, дал мне возможность смахнуть со щек слезы и выпрямиться.

– Первое – ты никуда не переезжаешь, – демонстрируя мощную спину, ошарашил меня мужчина. – Ты вдова моего брата и должна сидеть дома, скорбеть, а не таскаться по непонятным местам, как бродяжка. Второе – выброси из головы бредовую идею о ресторане. Свое дело открывают, чтобы оно кормило, а о тебе есть кому позаботиться. Третье – забудь, что в мире существуют мужчины, кроме моего брата, я не позволю оскорблять его память. Сразу предупреждаю, нарушишь хоть один пункт, особенно третий – пожалеешь. Потом пеняй на себя.

Демонстративно рассмеяться бы, а после, не стесняясь в выражениях, объяснить Марату, что он для меня – ноль без палки, как и его мнение и желания. Но только дураки не учатся на собственных ошибках. Незачем провоцировать человека, который эмоционально и физически гораздо сильней, а то опять слезами умоюсь.

– Марат, чтобы кому-то условия диктовать и приказывать, надо иметь рычаг давления, – ровно и спокойно произнесла я. – К счастью, я от тебя никак не завишу, поэтому на все твои требования говорю: «Нет».

От окна послышался сдавленный смех.

– Ты такая смелая, поскольку ошибочно полагаешь, что квартира и солидная сумма денег уже у тебя в кармане. Анастасия, это не так. Стоит мне только пальцами щелкнуть, и целая свора юристов возьмется оспаривать твое право.

– Ты просто блефуешь, – возразила я. – Договор есть договор. По закону…

Резко умолкла: на этот раз Воронцов рассмеялся не сдерживаясь.

– Настя, не делай вид, что тебе пять лет. На какой закон ты собралась сослаться? Закон, как и тысячу лет назад, всегда один. Кто сильнее, тот и прав. В данном случае выиграет тот, за кем стоят деньги и власть, то есть я. У тебя нет средств судиться со мной. Да моим юристам даже напрягаться не придется, они могут просто бесконечно откладывать процесс, это тебя финансово выпотрошит, и ты отступишь.

То, что Воронцов вполне способен устроить мне такую кузькину мать, не сомневаюсь, но помыкать собой все равно не позволю. Хватит уже, надоела роль жертвы.

– Да и подавись, – отреклась я от наследства, чем, видимо, удивила Марата. Мужчина даже соизволил повернуться ко мне лицом.

– И на что ты собралась жить? – прищурился Воронцов, ох как нехорошо прищурился.

– Как это на что? А на что остальные люди живут? На работу устроюсь. Борщи стану варить – это же я умею. Не переживай, не пропаду.

– То есть вдова Воронцова через несколько дней после смерти мужа пойдет к кому-то на работу проситься?! Ты хочешь меня опозорить? – Марат отлип от подоконника и двинулся в направлении меня. Насколько это возможно, я вжалась в диван, очень надеясь, что когда-нибудь выберусь из этой комнаты и не в качестве трупа со сломанной шеей.

– Причем здесь ты и какой-то мнимый позор? – Я высоко вскинула подбородок и собрала всю отвагу, чтобы посмотреть Марату, теперь стоящему напротив, прямо в глаза. – Мне нужно себя обеспечивать. Воровать я не умею, значит, работать пойду. И на это ты уж точно никак не повлияешь, хоть две своры адвокатов подключай, хоть три.

Как ни странно, на лице Воронцова вновь заиграла улыбка, и ничего хорошего она не предвещала.

– Марат, ты разыграл козырь – наследство Руслана, и проиграл. Признай это, – сказала я, когда мужчина уселся на диван рядом со мной, да еще и руку на спинку закинул, чуть выше моего плеча.

– Уверена? А я нет. Анастасия, скажи мне, где работают твои родители? – с напускным безразличием поинтересовался Марат. – Случайно не в моей фирме? Так вот, я сегодня же выгоню их к чертям. – Тон его резко сменился на угрожающий.

Было такое ощущение, что мне дали под дых, но я крепилась и всеми силами старалась не показать Воронцову, насколько метко он выстрелил. Впилась ногтями в обивку дивана и судорожно соображала, как возразить Марату.

– И чего мы губы надули? – притворно заботливо протянул мужчина, а затем провел большим пальцем по моей нижней губе.

– Не трогай меня, – резко дернув головой, потребовала я.

– Неужели ты надеялась, что я чего-то в своей фирме не знаю? – спросил Воронцов после того, как зачем-то провел по своему рту тем же пальцем, которым трогал меня. – Наивная. Я всегда в курсе всего. Более того, мне известно, что у твоих родителей есть долг по ипотеке. Настя, как ты думаешь, они горят желанием вернуться в такое же убогое жилье на окраине, какое у них было до этого? А ведь придется, им ни за что не найти такой доход, как у меня.

– Ничего, переживут, – выдавила я.

– Может быть, может быть, – закивал Воронцов. – А как насчет твоего брата? Он же в Германии учится. Европа. Жизнь дорогая. Он, по твоему мнению, тоже переживет то, что ему придется вернуться на родину? Кажется, мне Руслан говорил, он у вас семи пядей во лбу, чуть ли не вундеркинд. Ну ничего, у нас тоже есть приличные ВУЗы. Подумаешь, светило парню жить и работать в Европе. Приедет обратно, отучится, устроится на завод инженером, у нас любят на умных пахать. Так и сдохнет в маленьком кабинете с окладом, о котором стыдно думать, не то что сказать вслух.

Ошибалась я, когда Воронцова упырем называла. Какой он упырь? В этой роли ему тесновато. Зато Сатана или Антихрист – в самый раз. Если теория о переселении душ верна, то я догадываюсь, кем он был в прошлой жизни. Гитлером.

– Анастасия, время не резиновое, мне долго смотреть, как ты медитируешь? Разве тебе есть над чем размышлять? Твои родители наверняка немало сил положили, чтобы тебя поднять на ноги. Пришло время отдать долг, разве они этого не заслужили? Да и с братом твоим ситуация однозначная. Его цель – построить блестящую карьеру в Европе, вполне достижима. Если парень он мозговитый, все получится. А вот твоя мечта о ресторане – банальная прихоть.

Я продолжала молчать, Воронцов, покачивая ногой, ждал. По всем законам черная полоса в моей жизни должна закончиться, а она все длится и длится…