– Очень, но у меня диабет. Какая у тебя фамилия? – Ира больше не могла скрывать любопытства.

– Кильман.

– Как?

– Ки́ль-ман, – терпеливо повторил молодой человек. – Даниил Сергеевич Кильман.

– Ах, Кильман, – засмеялась Ира, сама не зная, почему, – извини, я не расслышала с первого раза. У тебя очень красивое имя.

– Благодарю, – ответил Даниил. – И у тебя.

– Мне тоже нравится моё имя, – робко сказала Ира. – Признаться, я боялась, что ты уже придумал мне имя гораздо интереснее и звучнее. Я и сама люблю создавать красивые образы, но боюсь потом в них разочаровываться. И сама людей разочаровывать не люблю.

Даниил усмехнулся.

– Не переживай, – сказал он, и один тембр его голоса вмиг успокоил девушку, – я ничего себе не воображал и вообще старался не думать ни о твоём имени, ни о твоём образе. Я думал о тебе. Тешить себя ложными надеждами на «то самое имя» глупо, да и нечестно по отношению к тебе. Может, я скучен, но настоящие люди мне куда интереснее надуманных образов, пусть самых красивых. Так что твоё имя не могло оказаться «не тем».

– Рада слышать, – с улыбкой ответила Ира и вдруг осеклась, – а что, если «не тем» может оказаться не только моё имя?

Собеседник молчал. Ира поняла, что вопрос и глупый, и неуместный, и довольно преждевременный.

– Извини, – выдохнула она, – я слишком много беспокоюсь о пустяках. Мы ведь только узнаём друг друга.

– Да, – подхватил Даниил. – Продолжим игру?

Обменялись ещё несколькими вопросами. Даня узнал, что Ира училась на филологическом факультете, а год назад получила степень магистра педагогических наук. А Ирина узнала, что Даня влюблён в маркетинг и во всё, что связано с предпринимательской деятельностью.

– Как я уважаю людей, которые чем-то увлечены, – воскликнула Ира. – А чем ты занимаешься?

– Ну, сейчас я работаю в двух местах одновременно. Про одно из них ты знаешь, – Даня смущённо опустил глаза. – Мне и самому там не нравится. Я знаю, что здесь, в Петербурге, на работников общепита смотрят косо. Работа в фастфуде нужна была мне для стабильности, по крайней мере именно поэтому я туда устроился, когда был студентом. Но скоро ухожу. Неблагодарный труд. Чем больше ты бегаешь, моешь, жаришь, пробиваешь, выдаёшь – тем больше тебе платят. Если начинаешь думать или проявлять креативность – штрафуют. Никакого карьерного роста здесь нет, если ты нормальный парень: менеджеры любят пустоголовых выскочек с широкими улыбками. Умных не жалуют. Поэтому я до сих пор жарю картофель.

– Я смотрю, ты высокого о себе мнения, – усмехнулась Ира.

– А как иначе? – осклабился Даниил. – Именно потому, что я себя уважаю, вторую работу я подыскивал себе долго и придирчиво и наконец нашёл то, что мне нужно. Вторая работа – это почти что работа моей мечты. Я очень за неё держусь.

– И что это за работа? – Ирина заинтересовалась.

Даня рассмеялся и растерянно почесал затылок.

– Ну, я работаю официантом в ресторане в центре города.

– Официантом? – Ира удивлённо взмахнула русыми ресницами. – Это и есть работа мечты?

– Я со старшей школы грезил о такой работе.

– О работе… официантом! – Ира не могла понять, шутит собеседник или нет.

– О работе в ресторане, – улыбнулся Даня, и глаза его загорелись. – Потихоньку я изучаю тонкости ресторанного бизнеса, расспрашиваю коллег, наблюдаю за работой администратора, охраны, барменов. Недавно даже лично познакомился с владельцем ресторана, задал ему несколько вопросов. Он человек занятой, редко заглядывает, но мне время уделил, чему я был очень рад. Я уважаю культуру ресторанов, уважаю и официантов; думаю, я бы уже давно разбогател, если бы не оставлял им такие большие чаевые после каждого похода в кафе. – Даня усмехнулся. – Мне нравятся рестораны, их атмосфера, их дух, контингент, блюда, ароматы, форма, абсолютно всё. И когда-нибудь, – он чуть понизил голос и взял Иру за руку, – когда-нибудь я открою свой.

– В самом деле? – Ира оценила целеустремлённость молодого человека. – А почему именно ресторан?

Даня сделал два глотка из кружки и посмотрел в окно, на шумный Московский проспект.

– Есть у меня одно воспоминание из детства, – задумчиво протянул он, – я тогда жил в Сургуте вместе с семьёй. Зимы у нас были суровые и долгие, снежные, как в сказках. Только представь: небольшая квартирка на окраине города, стандартная кухонька, где стол с цветастой клеёнчатой скатертью стоит около окна. Деревянные рамы окон с потрескавшейся краской, словно обрамление картины. По углам картины – волшебные морозные узоры, а в центре – зимний пейзаж. Наш заснеженный двор. Высокая ледяная горка, ветви деревьев, покрытые инеем, чёрное безоблачное небо, оранжевый свет фонарей. Глядишь на эту картину, глядишь и вдруг замечаешь в окне отражение – это подошла к столу мама. Подошла тихо, осторожно, боясь потревожить и отвлечь тебя от мыслей. Она ставит на стол блюда, одно за другим: курник, пирожки с капустой, щучьи котлеты, пирог с яблоком и корицей. Всё с пылу с жару, а какой запах! – словно у этих блюд запах само́й материнской любви.

Ира прикрыла глаза от наслаждения; до чего она любила погружаться в светлые детские воспоминания!

– А теперь посмотри вокруг, – Даня широким жестом показал на соседние пустые столики, мигом вернув девушку в реальность, – и найди десять отличий. Видишь, чего-то не хватает. И дело тут не в блюдах, не в домашней кухне, я имею в виду обстановку. Вроде и мило, и чисто, и даже по-своему уютно, и сидим мы у того же самого окна…

– Души, – улыбнулась Ира, – не хватает душевности. Всё слишком формально.

– Именно. Я не просто так сказал, что почти нашёл работу мечты: я устроился в одно замечательное душевное место, которое и обстановкой, и набором персонала напоминает мой образ. Сейчас таких мест мало. Все гонятся за дороговизной, строгостью, простором. Взрослые ценности. – Он устало вздохнул. – Когда люди ещё маленькие, они любят качаться на качелях и спускаться с горок на санках, а когда вырастают, идут в казино или садятся напротив телевизора, довольствуясь исключительно взрослыми развлечениями. Куда же пропал их энтузиазм, куда исчезла потребность в радости, в веселье, в детской шалости?

– Люди меняются, – подтвердила Ира. – Чем взрослее мы становимся, тем меньше верим в чудо. В конце концов «потребность в шалости» исчезает навсегда.

– А вот и неправда, – отрезал Даня.

– Неправда?

– Именно, Ира, это огромное заблуждение, – воскликнул Даниил и улыбнулся прекрасными карими глазами. – Вот что я скажу: всё это осталось в нас и живо до сих пор. Просто взрослые развлечения несколько трансформировались, изменилось и наше отношение к веселью. Не человек меняется внутри, а мир вокруг него; нам лишь приходится подстраиваться. Ты когда-нибудь видела игровые площадки для взрослых?

Ира замотала головой.

– Вот и я ни одной, – сказал Даня. – А если бы были, они, поверь, пользовались бы большим спросом. Но для взрослых не строят площадок, для них не ставят качелей, не выпускают поздравительных открыток с приличными текстами. Во взрослых открытках имениннику желают побольше денег и пишут пошлые анекдоты. Неужели тот прежний, детский, невинный мир погиб? А главное, неужто мы даже не заметили, как это произошло? Так вот я за то, чтобы вернуть этот самый мир, хоть на миг, хоть в искажённом его виде, но восстановить то воспоминание из детства. Я никогда не стремился посвятить ресторанному бизнесу всю жизнь, у меня и не получится, поскольку я не ставлю перед собой такой цели. Я хочу владеть одной лишь точкой, пусть крохотной, где не будет даже сидячих мест, а вместо этого единственные два-три человека, которые сумеют там поместиться, будут пить кофе стоя; но там будет уютно и просто, мило, по-домашнему. Хочу, чтобы это было место, в которое я смогу приглашать друзей и близких, угощать их горячим кофе, болтать и смеяться с ними до утра; и торопиться некуда – ресторан-то мой, закрываемся, когда пожелаем! Эх, на словах всё замечательно, а на деле у меня здесь и друзей толком нет, не то что ресторана, – Даня горько усмехнулся. – Вряд ли я смогу накопить столько денег, а если и накоплю, то пробиться будет крайне сложно; моя забегаловка рискует закрыться через месяц после возникновения. Да и готовлю я посредственно, так что шеф-поваром мне точно не быть, придётся нанимать людей, а это снова большие траты. Но я очень, очень хочу рискнуть. Недаром ведь я сюда приехал.