— Добрый день, месье Бержерон. Анна Семёновна, вы как всегда прекрасны, — я поздоровался с представителем организации одарённых, занимающимся регистрацией моего владетельного Дома и переводчиком. — Надеюсь, моя просьба о встрече вас не сильно побеспокоила.

— Вовсе нет, — миловидная женщина лет сорока призывно улыбнулась. — Лично я всегда рада оказать вам любую услугу.

— Благодарю, — я сделал вид, что не понял весьма откровенного намёка, учитывая как переводчица на меня смотрела, регулярно облизывая надутые ботоксом губы. — месье Бержерон, так получилось, что нашу команду выбрали для участия в Играх, что пройдут в Греции. И я прекрасно понимаю, что вы и так делаете всё что возможно, но вынужден поинтересоваться, нельзя ли ускорить процедуру каким-нибудь образом?

— Месье Орехофф, — начал француз, а Анна Семёновна, хоть и всю дорогу пыталась затащить меня в койку, но дело своё знала, принявшись синхронно переводить, так что создавалось полное ощущение, что мы беседуем напрямую, без посредников. — для начала поздравляю вас и вашу команду. Пусть сейчас Игры всё больше напоминают шоу, но всё равно там встречаются только лучшие из лучших. Я был уверен, что рано или поздно, вы окажетесь в их числе, но даже не надеялся, что это произойдёт так скоро.

— Благодарю, — я слегка кивнул. — честно говоря, никогда не думал о себе с такой стороны и не представлял, что когда-то стану участником Игр. И до сих пор не понимаю, что делать и зачем вообще мне это нужно.

— Нужно, непременно нужно! — чуть не подскочил со стула сухенький старичок, в очках и с седой бородкой а-ля кардинал Ришелье, которая, правда, смотрелась на нём скорее забавно, чем стильно. — Вы не понимаете, какие это открывает для вас возможности!

— Я понимаю, что минимум двое из моей команды, рискуют оттуда не вернуться. — я скривился и отхлебнул чаю, чтобы успокоиться. — Причём если за Мико ещё может заступиться государство, то Изабелла это чисто моя проблема. Точнее Белка и Матвей, поскольку он свою девушку никогда не бросит. А я даже не могу пообещать им защиту, просто потому что у меня нет Дома. А без него даже со всеми моими несомненными достоинствами и достижениями никто всерьёз воспринимать не будет.

— Да, вы совершенно правы, — часто закивал Бержерон, и виновато улыбнувшись развёл руками. — Но увы, есть установленные процедуры. Я не могу их обойти просто так. К моему величайшему сожалению.

— А не просто так? — я зацепился за резанувшие ухо слова. — То есть варианты всё-таки есть, надо лишь выполнить определённые условия. Так?

— Приятно иметь дело с умным человеком, — француз откинулся на спинку кресла и отсалютовал мне бокалом вина. — Всё так и есть. Регистрация владетельного Дома, по сути, формальность. До двадцатого века никто этим специализированно не занимался. Каждый сам вёл свою родословную, какие-то принимались правителями, какие-то нет. Но в итоге все они просто получили юридический статус Дома по факту своего существования.

— Прекрасно, — я немного напрягся. — И что требуется чтобы быстро влиться в их ряды?

— О, — расплылся в улыбке старик. — Для вас буквально сущий пустячок. Я узнал, что у вас имеется некий молоток. Так вот…

— Прощайте, месье Бержерон. — я с трудом сдержался, и не двинул в наглую, сморщенную рожу, поднялся, и бросил на стол пару пятитысячных купюр. — Было очень приятно познакомиться. Надеюсь, ваше возвращение в Париж окажется лёгким. Анна Семёновна, безумно рад был с вами познакомиться. Всего наилучшего.

— Ви слишком импульсивни Виктохь, — С ударением на последний слог вдруг по-русски заявляет сам француз, никак больше не прореагировавший на мою эскападу. — Если ви дадите мне пять… даже две минути вхьемени, я докажу вам, что это лучший виход в вашей ситуации.

— Я не сомневаюсь в вашем умении делать белое чёрным и наоборот, — я никогда не питал иллюзий в отношении этого дедушки, потому что любой чиновник его лет и должности это матёрый волчара, съевший на теме очковтирательства не одну собаку. — Но две минуты выделю. Не больше. Даже интересно, что вы придумали.

— Анна, бьюдьте добьхи, остявте нас, — переводчица послушно поднялась и направилась к выходу, а я мысленно поморщился, заметив, как дедок бросил сальный взгляд собственника на её задницу. Причём не знаю, кто вызывал у меня большее отвращение, старый развратник или бабёнка, лёгшая под одного и тут же пытающаяся соблазнить другого.

— Итак, осталось минута сорок секунд, — я поторопил француза, просто чтобы тому жизнь мёдом не казалась.

— О уи, — ничуть не смутился тот, задорно улыбнувшись. — Всьё оч-ень пхосто. Ви слишком молоди чьтобьи удехьжать такое богатство. Ви думаетье что вокхуг дгузья, но знаетьели что Бенедетти ужье связались с Изабелль, отменьив помолвка. Её признають одной из Бенедетти, но с одинь условий. Догадаьетесь какьой?

— Привести Матвея вместе с молотом, — я не секунды не сомневался с ответом. — Но даже если это правда, причём тут вы? Или хотите облагодетельствовать меня за долю малую, как вы привыкли? Знаете, именно это ваша главная проблема. Вы, почему-то считаете, что весь мир желает жить именно так как, вы решите. Вот и сейчас вы решили, что молодой и глупый варвар лучше избавится от опасной вещи, чтобы сохранить друга и получить свой владетельный Дом. А по сути, если разобраться, ведь вся эта регистрация лишь фикция.

— Чьто ви имееть ввиду, — немного опешил Бержерон. — Я упольномочен…

— Вот именно это. — невежливо перебил я старика. — Что вас кто-то уполномочил нести свет тёмным варварам. Естественно, что взамен они должны поделиться с вами своими богатствами. Бремя белого человека, так ведь? И для вас нет разницы, Африка это или Сибирь. Для вас все мы не люди. Уверен, что за молот вы даже готовы дать мне статус “почти человека”. Эдакого младшего брата, которому можно время от времени кидать кости со стола. Просто не успели озвучить своё предложение. Но знаете, что, идите в пень. И с регистрацией, и с предложением. Да, я хотел бы войти в европейское объединение Домов одарённых, но вы почему-то постоянно забываете, что не одни на планете. И если уж на то пошло, в азиатском регионе богоборцев гораздо больше. Думаю, они мне не откажут. Счастливо оставаться.

— Подождьите Виктохь! — вот теперь дедка проняло, и он подскочив, кинулся за мной, — Подождьите! Нье нужно гохячиться! Ми нье отказиваем вам во вступлении! Я льишь только хотьель помочь…

— Я не сомневался, — я криво ухмыльнулся. — Мне последнее время все хотят помочь, прежде всего избавить от лишних активов. То родное бюро, то вы. А взамен как собаке кидают кость, мол вот тебе Игры или Дом. И почему-то все считают, что я должен паром писать от этого. Но не хотят понять одного — мне все ваши подачки не нужны. Я проживу и так, благо вырос в деревне руками работать умею. Так что на кусок хлеба себе всегда наскребу. А знаете почему?

— Догадьиваюсь, — почему-то грустно улыбается мсье Бержерон. — когда-то я биль как ви. Молодьой и дерьзки. Ньо жизнь умьееть обламивать таких. И ви этьо поймётье.

— А вот хрен ей. — я зло оскалился. — Может поэтому владетельные Дома Европы и выродились, потому что слишком боялись жить. Слишком тряслись за своё благополучие. А мне плевать! Не скажу, что моя мечта только убивать богов и больше ничего, я не настолько кровожаден, но в целом, мне достаточно если люди будут в безопасности. Как бы пафосно это не звучало. А всё остальное — пыль! Мишура. Так что я не расстроюсь если не поеду на Игры. Не обижусь если Белка с Матвеем уйдут к Бенедетти. Рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше. Но вы ошибаетесь в одном. В том что Кузнецов кинет меня. Он человек чести, если помните, что это такое. И давайте на этом закончим, пока я не сорвался.

Я вылетел из кафе, где проходила встреча и даже не кивнув переводчице направился по улице. Ламба уехала на ремонт, другой машины для города у меня не было, а такси поблизости не наблюдалось. Да и, честно говоря, хотел прогуляться, проветрить голову. Общение с чиновником Европейского сообщества одарённых вышло сумбурным и эмоциональным. Я должен был догадаться, что у меня попытаются отжать трофеи, но не ожидал, что это будет так грубо. Ладно, пренебречь, вальсируем. Поднимать лапки и сдаваться я тоже не собирался.