— Знаю, что все купцы на торгу решили индийцам железо не продавать и другим не давать, — быстро зашептал он, продолжая покрывать её лицо и шею горячими поцелуями, — а им, вроде, железо ой как нужно.

— А вот это правда, — голос её срывался, похоже девка была уже на грани, — только индийцы их уже обхитрили и завтра до обеда они все будут предлагать своё железо, один дешевле другого, только бы купили именно его. Ибо обменяют они железо на зеркала. Купцы же местные дурят пришлых, дабы самим зеркала перехватить, не раз такое бывало. — вот это новость так новость, за такую и серебра сколько поместиться в шапку отсыпать не жалко, а тут бесплатно, да ещё и приятно. Прав был батюшка, женщина тайны хранить не умеет, язык будто помело. Особливо когда им сладких слов в уши нашепчешь.

— А что за хитрость они измыс… — но девка похоже уже ничего не соображала, впилась обжигающим поцелуем ему в губы, не оторвёшь. Нет, так дело не пойдёт, времени мало, а потом, как отойдёт, из неё слова не вытащишь. Надо дожать, пока горячая. Наконец, разобравшись в шёлковых треугольниках, Твердята запустил пальцы в её горячее лоно. Точно, девственница. Девка выгнулась дугой и громко застонала. Притянув её к себе, он снова зашептал, прерывая речь поцелуями, — так какую хитрость они замыслили?

— Объявили всем купцам, что купят железо у того, кто лучшую цену даст. Письмо с ценой надо завтра до обеда кинуть в ящик у них на воротах, куда люди письма в газету кидают. У кого предложение лучше, у того и купят. Для других всё это тайной останется. Никто иной не узнает сколько и за что они купили. Сколько раз такое бывало, сговорятся купцы индийцам не продавать, а срок приходит и каждый своих людей посылает кинуть в ящик своё предложение.

Твердята задумался, действительно, хитро придумали про тайную сделку. Железо всё равно надо продавать, а зеркала получить всем хочется. Вот если бы ещё удалось узнать какую цену другие купцы предлагают. Пожадничаешь, уплывут зеркала к тому, кто меньшую цену предложил, назначь цену малую, так себе в убыток выйдет. За размышлениями он и не заметил, как движения его стали рассеянными, утратившими былую страсть и напор. Девка это почувствовала, мягко, но решительно высвободилась из его объятий и теперь не спеша устраняла беспорядок в одежде.

— Что ты, ладо моё? — попытался привлечь её к себе Твердята.

— Мниться мне, тебе больше интересны индийцы, чем я, — в ещё недавно хриплом от страсти голосе прорезалась сталь. Твердята чуть не завыл в голос, подобраться столь близко и в последний момент всё упустить.

— Прости меня, красавица, просто столько много о вас слухов ходит, а тут ты, с красотой своей необычной. Вроде и наша, но таких как ты ни в Руси, ни у словен, ни у германцев не встречал, — Твердята осторожно взял её руку своими широкими ладонями и нежно поцеловал кончики пальцев, — прости, коль обидел любопытством своим. А у меня для тебя подарок есть, — увидев на её лице лёгкий интерес торопливо полез в кошель, в котором лежали серьги, подарок для младьшей сестры. Дорогой подарок, привезённый им из Гамбурга, но и девка не простая, такая простую вещицу может и в рожу швырнуть, — вот, прими, не побрезгуй.

Судя по огонькам в глазах, подарок понравился, но сразу видно, для неё такое не впервой, видать получала подарки и подороже. Твердята обнял её за талию и нежно поцеловал. Она ответила.

— Думаю, ты прощён, — весело ответила она, слегка отстранившись, но не покидая объятий. Однако, когда Твердята попытался перейти к более решительным действиям, она не грубо, но уверенно отстранила его руку, — не настолько прощён. Аль, беда какая у тебя приключилась, что как речь о торговле зашла, так забыл про всё на свете?

— Ничего от тебя не скроешь, — вздохнул Твердята, — две ладьи у меня полные железа, думал у вас им расторговаться, а в Ладоге и Новгороде купцы местные сговорились, сами не берут и мне торговать им запрещают. Уже к тысяцкому ходил, тот только руками разводит, говорит, торгуй на здоровье, если покупателей найдёшь. Может ты мне чего посоветуешь?

— Хм, могу даже помочь, — она хитро улыбнулась, — но не просто так. За гривну серебром могу сказать тебе какое завтра у индийцев будет самое лучшее предложение. Ты не медля своё напишешь, где в цене упадёшь самую малость или подрядишься товар в Ладогу доставить, потом на месте придумаем. А я его незаметно к другим подложу. Когда индийцы начнут с предложениями знакомиться, то твоё самым лучшим окажется и зеркала твои.

— Ну и хитра же ты. А ну как индийцы или другие купцы узнают, что с тобой сделают? Мне-то что, до Чернигова не доберутся, руки коротки, а ты как?

— Индийцы не токма в торговле, но и в ратном деле искусные и своих в обиду не дают. Обиду своим людям воспринимают как неуважение к ним, и с обидчиком расправляются без всякой жалости. Посему, лучше о себе побеспокойся, вдруг кто из твоих проболтается, не будет у тебя в Новгороде торговли.

— Не проболтается, как только сторгуемся, не медля из города отплыву, чтоб у моих времени не было языками чесать.

— Что ж, если не передумал, приходи после обеда к Святой Ирине, там встретимся. И гривну с письменными принадлежностями не забудь — она скользнула губами по его щеке и ловко вывернулась у него из рук.

— Куда же ты, ладо моё? — Твердята попытался удержать её, но не тут-то было.

— До завтра красавчик, у Святой Ирины, гривна с собой. — девка усмехнулась и выскользнула за дверь.

Вот гадство, ну почему в жизни за всё приходиться расплачиваться? Железо, вроде, пристроил, но такую девку упустил. Получил бы девку, неизвестно, как бы с железом вышло. Молодой купец в сердцах врезал кулаком по стене.

Лада

Повернув в переулок, Лада облегчённо прислонилась к забору, с облегчением выдохнула. Всё тело колотила мелкая дрожь, а ноги от страха совсем не слушались. Глубокий вдох и медленный выдох, ещё раз, но теперь сквозь зубы, а потом полностью выдавить весь воздух втягивая в себя напряжённый живот. Вроде полегчало. Вместе со спокойствием вернулась способность нормально мыслить и воспринимать окружающее. И сейчас она поняла, в какой не особо приятной ситуации она оказалась. В следующий раз нужно лучше планировать, как говорил Олег «дьявол прячется в мелочах». Сейчас одну такую мелочь она упустила. На улице уже глубокая ночь, она в посаде, а городские ворота закрыты. Не самое лучшее место и уж точно не самое подходящее время для молодой девушки, даже если её покровитель известный на весь Новгород своей отмороженностью боярин. Хорошо хоть на левом берегу можно переночевать, у Милана на верфи, работники её знают.

Внезапно сбоку возникла какая-то тень и послышались лёгкие хлопки ладоней.

— Тебе бы в театре играть, цены бы не было, — раздался знакомый голос.

— А ты что здесь делаешь? — удивилась девушка.

— Олег велел тебя подстраховать, — Путимир приблизился и теперь стало возможным разглядеть его довольную ухмылку.

— Что велел? — не поняла Лада значение индийского слова.

— Присмотреть затобой, сказал, если купчишка дурковать начнёт, леший с этим железом, оторвать ему нахрен голову. Да и по ночам нечего тебе одной ходить.

— Так ты всё видел?

— Конечно видел, это и было моим заданием, тебя прикрыть и до дому сопроводить. А ты молодец, ловко ему голову вскружила и с гривной серебра отлично придумала. Я сначала сомневался в успехе, но теперь вижу, прав боярин, может девка в нашем деле изрядную пользу принести.

— Подожди ты, о пользе, ещё не ясно, придёт купец или нет.

— Хм, ты как купеческая дочь должна в украшениях разбираться, — Лада кивнула, — теперь скажи, серьги, что он тебе подарил, сколько стоят?

— Работа тонкая, если продать по-быстрому, около половины гривныточно можно выручить.

— Ого? — искренни удивился Путимир, — он не придёт, соколом прилетит, мгновенья оставшиеся считать будет.