На хрен так жить!

Вонючий окурок улетел в унитаз, едва нанеся достоинству толстяка дополнительную рану. Струя дыма влилась в скопившееся за световым экраном облако, Гарри тупо опустил голову. Изображение тут же опустилось на уровень глаз.

«Спинномозговой штурм»! Зашибись!» — обрадовался про себя толстяк и тут же впал в уныние. Это была его любимая передача. А точнее, ее повтор. Опять толпа добровольцев будет дубасить друг друга шоковыми дубинками с минимальным напряжением, чтобы выкрасть флаг с базы противника. Гладиаторы нового века, боль и кровь — самые настоящие. Редкие, но настоящие. Гарри заранее знал, что какой-то коротышка-азиат залепит конкуренту дубинкой промеж глаз в прыжке с разворота, а здоровенный негр захватит три флага подряд, надавав при этом двум женщинам и едва не утопив в грязи баррикад ветерана каких-то там войн в Третьем мире.

— Да ну на хрен…

Пальцы расплываются и множатся перед лицом толстяка, он едва попадает ими по виртуальной панели. Спустя бесчисленное количество попыток, он открывает видео, на которое Скалли положил свою музыку, ту самую, что они слушали перед походом в «Поднебесную».

Его глаза мягко напряжены, а тело, пришибленное дурью, едва заметно извивается на мягком, податливом сиденье. Теперь едкий холодок в груди его практически не беспокоит, лишь не давая ему отрубиться со спущенными штанами. Между сознанием Гарри и наплывающей эйфорией возникла упругая, непробиваемая стена, мысли бились о нее, словно пациенты дома скорби, но за пределы ватной преграды не выходили. Психоделические переливы уносили его в сияющее нечто, и не будь парень столь крепким, он бы посчитал, что падает в обморок. Глаза выпучены, кровь распирает голову изнутри, онемение и тепло растекаются по телу. Если он сейчас запрокинет голову, быть может, он умрет, задохнувшись… сами знаете от чего. И больше нечего будет поведать о старике Гарри?

— Гарри… Бра-ат, — мягко шепчет переливчатая, всеобъемлющая сущность, которую иначе как Богом толстяк бы не назвал. Почему-то он был в этом уверен, хотя голос этот показался ему удивительно знакомым, — ты меня слы-ыши-ишь?

— Чува-аха-ак! — протянул Гарри, уронив истекающий слюной подбородок на грудь. — Как я рад тя слышть! Ты хде пропадал, мазафака? И че ты такой тощий? Энтони, эт не дело! Свсем на скелет стал похож!

Старина Гарри был действительно рад, несказанно рад слышать голос своего старого друга. Но он слегка подзабыл, что мультимедийная система в его доме настроена не принимать видеосигнал в санузле. И тот, кого он принял за отощавшего Энтони, действительно походил на скелет. На череп.

— Извини, брат, — протяжно сказал электронный голос Господа Энтони, Сокрушающего и Воскрешающего Битом, — дела-дела, как будто и не было отпуска и прочего интересного. Ты чего такой убитый?

— Да как сказа-ать… — задумался Гарри. — Че-то не помню уже. Черт, я как на гребаном экзамене: только спросили — и облажался! Об-ла-жал-ся!

— Да ладно, Гарри, все проблемы мужчины из-за двух вещей — бабла и баб! С баблом, насколько я знаю, у тебя проблем нет.

— Бабло лишним не бывает! — Толстяк надрывно заржал. Через какое-то время он заметил, что собеседник его не смеется и серьезно блестит костистой лысиной. — А с бабами… с бабами… да, с бабами. И че-то там еще было, но бабы точно есть! Ванда! Мы с ней опять пособачились.

— Настолько, чтобы так убиться? — спросил Дружелюбный Бог.

— Говорю же, не помню я. Ну вот, смотри. ВАНДА! — Аудиосистема отключилась сама собой, дабы не мешать хозяину кричать во всю глотку. Никто Гарри не ответил. — ВАНДА! ВАНДА, ТЫ, ГРЕБАНАЯ СУКА, ИДИ СЮДА! Ну, вот видишь? Нету ее. Значит, настолько. Да и пошла она на хрен! Ты со мной, чувак, и это зашиби-ись.

— Да, брат, это зашибись. Но все же я чего-то не пойму, какие у вас могут быть проблемы? В смысле, я знаю, что у тебя с Вандой не совсем стандартная ситуация, все дела… Ладно, скажу честно — ни хрена я не понимаю! Я никогда вам не мешал, даже в тот раз…

— Черт, чувак, ну что тут сложного?! Чего хотят все женщины, даже такие, как Ванда? Гребаную семью и тучу гребаных детей!

— Эм… — Господь мира земного призадумался, в пустых глазницах притихло кровавое пламя. — Думаю, вы оба в курсе, что это невозможно по законам природы?

— ДА В КУРСЕ МЫ, ОБА! — Заорал толстяк.

По лицу его покатились слезы, мгновенно, точно его прорвало. И без того красные глаза Гарри теперь выглядели совсем уж нездорово. Он рыдал, уткнувшись лицом в широкие ладони, со спущенными штанами, обкуренный и совершенно разбитый.

Кровавый Бог, его лучший друг, знающий все его тайны, каких не найти даже в захламленной истории браузера Гарри, никуда не спешил. Всякий бог многолик. Он может быть везде и нигде, и даже всюду, стоит только захотеть. И сейчас бестелесный гость с голосом Энтони общался с его лучшим другом всего несколькими терабайтами своей личности. Не так уж много внимания для одного человека.

— И в чем проблема?

— Она не хочет ложиться под нож! — Столь же неожиданно толстяк пришел в себя. Речь его стала четкой и внятной. — Да понятно, почему — толку от этого ноль, одни лишь декорации. Нет, она хочет стать матерью, сама, без долбаного клонирования, суррогатства и прочей херни.

— Ну, насколько мне известно, на Земле таких операций не проводится. Разве что на Марсе, и то денег это стоит, наверняка, немалых. — Бог явно кривил душой, он все прекрасно знал, и уже продумал несколько вариантов развития событий.

— Да, не проводится… — Гарри глубоко вздохнул и стыдливо утерся рукой. — А для чего, по-твоему, я сижу на этой работе? Ты же меня знаешь, чувак, мне много не надо — пожрать, нажраться и передернуть пару раз. А тут… ради кого-то. Ради чего-то. Ради нее.

— Верю, брат, верю. Просто хочу задать вполне логичный и законный вопрос — стоит ли оно того?

Толстяк жалобно приподнял голову, упершись взглядом куда-то ниже кровавых глаз своего туалетного собеседника. Ему было стыдно за себя. И при этом он чувствовал в себе какую-то гордость, жажду самопожертвования. Даже плечи его начали медленно выпрямляться, захрустела затекшая спина.

— Все ведь можно сделать гораздо проще, как задумано природой. Мальчик и девочка, от Господа Бога закон такой есть — плодитесь и размножайтесь. А есть ли смысл делать из… этого… женщину?

— Я знаю, что я больной на всю голову, — сказал Гарри. Голос его загремел в тесной коробке санузла, — мне это уже тысячу раз говорили. Если бы я и Ванда встретились не сейчас, а сотню-другую лет назад, можно было бы только повеситься от позора. Больной, извращенец, членосос — до хрена всего уже слышал, спасибо, обойдусь. Но тут другая ситуация. Все можно исправить! Никаких декораций, отрезаний и пришиваний чужих органов! Спасибо «Рейнбах» и господам генетикам, теперь ты можешь быть тем, кем хочешь! Разве Господь не мог ошибиться? Почему мы не можем быть теми, кем хотим? Можем! И этого я хочу — сделать Ванду настоящей женщиной, завести нормальную семью и забыть все это дерьмо, как страшный сон. Чувак, пойми, я еще ни с кем не чувствовал себя так, как с ней. Это не может быть простой тягой потрахаться — я не верю!

— Ну хорошо, ты достигнешь своей цели — а что дальше? — Бессмертный был неумолим, серьезен, словно экзекутор. — Не охладеешь ты к настоящей женщине, сможешь ли жить в семье, о которой так мечтаешь?

— Да, смогу! И сделаю все, что смогу ради этого! — едва не кричал толстяк.

— Ты уверен, Гарри?

— ДА, ЧЕРТ ПОБЕРИ, ДА!!!

Череп оскалил пиксельную пасть. Перед ним сидел уже не обдолбанный жирдяй, убитый противоестественным горем, а настоящий воин, пусть и застигнутый в весьма нелицеприятной ситуации. Гарри был готов подчиняться. Как пес жаждет сладкой кости, так и он жаждет победы, достижения свой цели.

И как истинный Бог, Владыка Смерти очень щедр к тем, кого любит.

— Хорошо, брат, я тебе верю, — добродушно просмеялся он. — Да, технологии нас калечат, и нас же исправляют. Я тебе помогу.