Вонь древних канализаций сменилась стерильными ароматами больницы. Озон, антисептики и прочее-прочее. Они суют меня внутрь стазис-камеры и думают, что я ничего не вижу. Не слышу, но вижу хорошо.

По изломанным конечностям изредка пробегает ток, видимо, мой нейро создает помехи для стазис-генератора. Не хватает ему силенок спеленать меня окончательно. Но все же я застыл в очень густом киселе. Боль исчезла, как и контроль над телом.

Окружающая действительность проплывала мимо, словно в подводном зоопарке. Знакомые лица мелькали здесь и там. Новые святые провожали в последний путь своего старшего брата. Куда меня тащат — не знаю. Но есть варианты.

Расщепить меня на атомы, составить подробную схему моего устройства и выпускать малыша Энтони хоть стеклянной, хоть в пластиковой упаковке.

Или просто посадить в банку и оставить медленно умирать, пока нейро не отключится из-за нехватки питания. Ну или вставить мне проводок куда поглубже и оставить в качестве музейного экспоната навечно.

Короче, вариантов много.

Ох, и надоели мне ваши лица, братья и сестры. Все вы смотрите на меня как на отброс, мусор, рожи кривите, словно я зло какое-то совершил. А что я сделал? Попробовал поступить по совести, только и всего. Кто виноват, что моя совесть так плохо сочетается с режимом Владыки Смерти?

Анна, а где же ты? Вот тебя хочется увидеть, как никогда. Что с тобой стало, куда пропала? Не помню. Сильно, видать, покорежило мою память. Эх, я практически живой труп, но думаю об Анне. Во время стресса думают о самом главном, ведь так? Похоже, я люблю тебя, Анна. От розовых волос до радужного педикюра. Всю тебя, разноцветную, люблю.

***

Шел первый год всемирной утопии. За такой короткий срок человечеству, скоординированному единым непогрешимым Богом, удалось то, чего не получалось добиться всю свою историю — уничтожить преступность. Начисто. Каждый человек, самолично лицезревший наступающее Царство Божие, с радостью вливался в огромный интернациональный коллектив.

Исчезла бедность, притеснения на расовой, идеологической и прочих умозрительных почвах. Болезни тоже словно отступили куда-то за пределы Солнечной системы. Экономика, обладающая бесконечными ресурсами и не сдерживаемая экономическими интересами отдельных групп людей, заработала во всю свою мощь на благо всех и каждого. Новейшие изобретения, до сих пор простаивающие благодаря своей нерентабельности, влились в океан технического прогресса. Больные и увечные получали задаром то, на что раньше приходилось копить несуществующие условные единицы годами, и не где-то на далеком Марсе, а здесь, на Земле, в ближайшей клинике. Неизлечимо больные тоже нашли себе место в виртуальной сети в виде цифровых «призраков», электронных мертвецов, работающих на благо живых.

Неблагоустроенные регионы, вроде бесконечно дикой Африки, стремительно расцветали. Войны бесчисленных племен и карликовых государств исчезли как по волшебству. Вредные производства модифицировались, низкорослые города наполнились сияющими шпилями фотонных конструкций. Всемогущие святые нового Бога собственноручно улаживали конфликты там, где электронного вмешательства SLM было недостаточно.

В развитых регионах резко поднялся уровень рождаемости. Даже на верхних уровнях городов-ульев, где единственный ребенок считался скорее роскошью, чем естественным дополнением, продолжением любви мужчины и женщины, с блаженными улыбками на прекрасных лицах гуляли сотни молодых матерей. Их не заботили ни последствия для фигуры, ни размышления о будущем человечка, что они носят под сердцем, ничего. Только радость и счастливые взгляды в светлое будущее занимали их мысли. И все по очень простой причине. Бог поможет, Бог направит и не обманет. А места в Солнечной системе найдется всем. SlM прекрасно знал, что места на Земле, Луне и Марсе будет маловато для нового человечества, а потому направил большую часть имеющихся мощностей на строение космических кораблей и разработку средств терраформации.

Были в этой утопии и недовольные лица. Безусловно, кому захочется в одно мгновение потерять всю свою власть, богатство и прочие преходящие излишества. Но жили такие бунтари недолго. Благодарная SLM толпа тихо и без истерик отправляла несогласных с новым режимом в ближайший утилизатор, а все воспоминания и записи о недовольных мгновенно стирались из всех списков и реестров.

Мусор и грязь, накопленные человечеством как на планете, так и в своих умах, быстро вычищались. Многовековые свалки застраивались, оставшиеся островки дикой природы превращались в заповедники. Сам воздух планеты стал заметно чище и свежее.

И среди всего этого великолепия нашелся один отшельник. Сверкая лысой головой у окна на рассвете и закате, Энтони словно выпал из бушующего океана расцветающей жизни. Он по-прежнему обитал в своей старой квартире, с каждым днем все глубже погружаясь в Сеть. Он наблюдал за строительством нового мира, за своими собратьями, несущими добро в темные уголки планеты, и совершенно не понимал, чем же ему теперь заняться.

Владыка Смерти игнорировал его уже очень давно. Словно бы весь мир новый Бог строил только для него одного, для маленького Энтони, и дал ему абсолютную свободу поступать так, как он пожелает. Ему были открыты миллионы дорог, никто не мог ему что-либо запретить. Энтони был святым, апостолом Владыки, но из тысяч вариантов выбора он предпочел не выбирать ничего. Ему нравилось созерцать новый мир, как он становится более чистым и человечным, но пока он предпочитал просто сидеть и наблюдать в ожидании чего-то интересного.

Так и проводил Энтони целые дни напролет, сидя на коленях и всматриваясь в пустоту перед собой.

Дверь квартиры не была заперта. Любой желающий мог зайти в его комфортабельную келью и выразить свое почтение к чудотворцу. В вазах всегда были свежие цветы, домашняя еда заполняла все столы в доме. Едва ли не каждый вечер к приходила полноватая немка в годах Мария и вычищала все до последней пылинки.

Энтони краем сознания видел все это и усмехался про себя. Что он такого сделал, чтобы заслужить все это? Проповедей, в отличии от Анираддхи, он не читал, чудес как Сивилла он тоже не творил, в прогрессе никак не участвовал. В юности не трудился, в старости не страдает. Хотя какая, к черту, старость, ему же и тридцати еще нет. Но люди все приходили и со временем Энтони с этим смирился. Как и с многим другим.

Также его навещала Анна. Она с радостью пользовалась всеми привилегиями «невесты» святого в виде уважения всех и каждого и возможностью наслаждаться всеми видами блюд домашней кухни. Квартира запиралась только тогда, когда приходила она.

Анна всегда смеялась над его новым образом потомственного йога, смахивая несуществующую пыль с его блестящей макушки. Она обтирала его тело губкой, хотя Энтони не потел, и попутно рассказывала о всем том, что творится в мире. Он все итак прекрасно знал, но ему нравилось чувствовать присутствие родного человека, притрагиваться к ней, вдыхать аромат ее волос, любить ее.

Через какое-то время Анна, взволнованная, но счастливая, сказала, что ждет ребенка. Внутренний циник Энтони тихо усмехнулся, готовясь выдать остроту, но обленился и заснул. Вместо него выступила немая радость и ощущение продолжения себя, что жизнь его отнюдь не виртуальна и не записана в двоичном коде.

Он настоящий, живой. И она настоящая, живая.

Он и Она плавно превращается в Они.

Мы.

***

Шел пятый год человеческой утопии. Люди накопили достаточно средств и добровольцев для освоения межпланетного пространства чтобы расселиться на всех планетах и их спутниках. Там же, где обосноваться было невозможно (вроде бушующей серными дождями Венеры) человечество построило несколько орбитальных станций. Благодаря качественному подбору персонала, быстрому обучению через нейро и неусыпному бдению «призраков» процесс освоения шел плавно и успешно.