В декабре 1694 г. еще один сподвижник Петра — А. А. Виниус приезжал к гетману И. С. Мазепе. Обсуждался вопрос возможного похода на Казы-Кермен. Гетман выступил против того, чтобы, взяв город, «отворить» Днепр «своевольным» запорожцам. Он настаивал на том, чтобы весной 1695 г. напасть на Буджак[1202]. Много лет спустя Виниус вспоминал, что ездил к гетману «о совете Озовского облежения»[1203]. Надо полагать, что он имел в виду не столько вопрос о походе на Азов (о чем в документах посольства не говорится), сколько кампанию в целом. Возможно, какие-то вопросы задавались в Москве донским казакам. Их «зимовая» станица во главе со станичным атаманом Борисом Даниловым прибыла в столицу 5 декабря 1694 г. Они сообщили, что с азовцами «размирились» ещё весной, а также поведали о ходе боевых действий в прошедшем году. В их рассказе особенно любопытны сообщения о сражении казаков, отправившихся в морской поход, с тридцатью вражескими кораблями при подходе к устью Дона, а также известие об укреплении Азова янычарами и местными жителями, восстановившими стену, «вывалившуюся» в прошлое «лето»[1204]. Около года спустя резидент цесаря О. А. Плейер отмечал, что перед первым походом Петр расспрашивал донского атамана об Азове[1205]. Подчеркнем, что в документации, связанной с прибытием станицы, сведений о встрече царя с Даниловым нет. Не исключено, что беседа могла пройти в неофициальной обстановке.
Наиболее ранние сведения о факте подготовки кампании 1695 г. содержатся в письме Гордона, отправленном австрийскому дипломату И. Курцу 21 декабря 1694 г.: «Верю и уповаю, что сим летом мы свершим нечто важное для блага христианства и общего союза»[1206]. Как видим, решение о переходе к активным боевым действиям к этому времени уже было принято.
Позднее данные о различных аспектах подготовки к активным военным действиям встречаются регулярно. Так, 28 января 1695 г. М. Б. Шереметев послал из Белгорода в Москву (очевидно, по отцовскому запросу) захваченного летом 1694 г. азовского ахреянина Демьяна Ларина сына Башмака[1207]. В столице его расспрашивали 8 февраля. Среди сообщений Башмака особое внимание привлекает известие о малом числе людей в азовском гарнизоне: «А в Озове де людей было служилых янычан и жилецких людей тысячи з две»[1208]. Судя по рассказам пленника, крепость представлялась весьма легкой добычей.
О том, что Азов выбран в качестве одного из направлений удара российской армии, впервые упоминает Гордон в записи от 6 февраля: «На военном совете в Пушечном дворе, где уладили кое-какие вещи касательно нашего марша к Азову…». На следующий день генерал отметил, что беседовал с государем и «с Его В-вом записали все боевые припасы и прочее необходимое, что нам надо взять с собою». Здесь же Гордон описал предстоящий путь к Азову — до Царицына по воде, а оттуда переход к Паншину[1209]. Таким образом, в начале февраля 1695 г. планы нападения на Азов были фактически сформированы, требовалось лишь уточнить детали.
10 февраля 1695 г. к Мазепе отправили грамоту о том, что московские войска ранней весной отправятся водой к Царицыну, а от Царицына к донским казачьим городкам и оттуда под Азов. Для того чтобы не позволить крымскому хану оказать помощь Азову, гетману предписывалось действовать совместно с Б. П. Шереметевым и, объединившись с запорожцами, напасть на неприятеля «сухим и водяным путем». Мазепе указывалось обсудить предстоящий поход с Шереметевым и «помыслить накрепко» со старшиной и полковниками о направлении своего удара, после чего без задержки написать государям[1210]. В тот же день ушло послание и на Дон к атаману Фролу Минаеву с указом изготовить в Черкасском городке ледники и заполнить их льдом «к нынешнему вешнему раннему времяни»[1211].
12 февраля был обнародован указ о начале военных действий. В записках И. А. Желябужского воля государей описывается следующим образом: «Февраля в… день, по указу великих государей, стольникам, и стряпчим, и дворянам московским, и жильцам сказана великих государей служба в Белгороде, в полк к боярину Борису Петровичу Шереметеву, а пехоте сказано под Азов»[1212]. Желябужский передал указ выборочно. Его интересовала лишь та часть документа, которая касалась московских служилых людей. В результате содержание оказалось искажено. Позволим себе привести обширную цитату из копии, сохранившейся в архиве Разряда: «203-го [1695 г.] февраля в 12 день великие государи цари и великие князи Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич, всеа Великия и Малыя, и Белыя Росии самодержцы, при помощи всесильнаго в Троице славимаго Бога, и за предстательством пресвятые и всеславные владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии, и за молитвами всех святых, указали за многие к ним, великим государем, хана крымского с ордами неправды, и для отомщения за пролития от них, бусурманов, християнские крови, и для избавления страждущих православных християн ис плена их бусурманского послать с Москвы на свою, великих государей, службу свои, великих государей, рати для промыслу под Азов город в плавной [поход] вешним ранним времянем.
А боярину и воеводе Борису Петровичю Шереметеву Белогородцкого полку с своими, великих государей, ратными с конными и с пешими людьми к походу быть во всякой готовности. Да в полку же с ним, боярином и воеводою, быть своим, великих государей, ратным людем по наряду: с Москвы стольником, и стряпчим, и дворяном московским, и жильцом по росписке. А в полку стать им на указные сроки: украинных, и резанских, и заоцких городов помещиком и вотчинником апреля 1-е, а замосковных и низовых городов помещиком же и вотчинником апреля же 15-е число нынешняго 203-го году. А из Белагорода ему, боярину и воеводе, а Войска Запорожского обоих сторон Днепра гетману Ивану Степановичю Мазепе, регименту ево, с полками из Батурина итить для воинского же промыслу и для отвращения и удержания хана крымского с ордами от азовской помочи и обороны, на которые места пристойно. И смотрить и беречь того всячески, чтоб при помощи Божии и по общему с ним, гетманом, совету и согласию ево, хана, с ордами или посланных от него салтанов с ордами же удержать и на помочь, и на оборону к Азову всякими способы не допустить. И над ними промысел чинить, чтоб он, хан, приходом своим или посылкою азовцом вспоможения не учинил. И о том ему, боярину и воеводе, иметь усердное радение и прилежное тщание, и з гетманом с Ываном Степановичем ссылатца и советовать почасту. А итить ему, боярину и воеводе, из Белагорода для того промыслу и ханского с ордами удержания, и з гетманом случитца, в которое время пристойно же, по тому же по общему с ним, гетманом, совету и согласию, не отписываясь к ним, великим государем»[1213]. Далее в тексте говорится о том, что защищать границу по черте должен был воевода Севского полка князь П. Л. Львов. В «товарищи» ему были назначены курский воевода И. М. Дмитриев-Мамонов и чугуевский воевода В. П. Вердеревский[1214].
Как видим, официальный указ в общих чертах соответствует тому, что было написано в письме Мазепе. Однозначно говорилось о «плавном» походе на Азов. Однако поставленные перед войсками второй армии цели в нем описаны не очень четко. Принимать необходимые решения и действовать Шереметев и Мазепа должны «не отписываясь к ним, великим государем». Подобные распоряжения Москва и ранее давала воеводам крупных русских соединений и украинским гетманам в ходе кампаний, которые велись на отдаленных театрах военных действий — на юге, на Среднем Днепре и проч. Забегая вперед, следует отметить, что, несмотря на санкционированную сверху свободу действий, Мазепа и Шереметев не спешили проявлять самостоятельность и инициативу.
