– Пап, ну купи уже. Что наша мама недостойна что ли?

Так моей первой любовью стала скромная Таврия цвета «мокрый асфальт». И хотя права я получила ещё в Советском Союзе, лишь спустя семь лет моей первой собственной машиной стала эта малышка. Вопреки уговорам мужа, на её покупке настояла я. Супруг, рассекая на огромной новенькой Волге, не понимал моего упрямства.

– Это не машина. Это велосипед на четырёх колёсах, – вопил он. – Возьми хотя бы «восьмёрку».

Но я стояла на своём. Мне казалось, что за рулём крохотной Таврии, которую я заочно полюбила, буду меньше заметна на дороге, и большие дорогие машины, хотя бы из жалости, не посмеют обидеть убогого.

Оформив документы, покупку отогнали во двор нашей многоэтажки, где она простояла целый месяц. Муж, помня историю с участковым, никак не решался доверить мне руль. Наконец, ему надоело моё нытьё и в один прекрасный майский день мы выехали в Чертаново. Жили мы в известнейших московских Черёмушках, которым, ещё более известный композитор Шостакович, посвятил симпатичную оперетту «Москва – Черёмушки». Просто в то время дороги в строящемся районе Чертаново были довольно свободными.

Результатом первого урока вождения было решение о разводе. После этого мы ещё раз десять почти разводились, но уже на других машинах, но всегда по одному и тому же поводу. Если у супругов нет общего понимания, как правильнее водить машину – то есть, если «нет дифференциации штанов» (см. х\ф «Кин дза-дза») – жить вместе невозможно. И совершенно неважно, что в семье две почти взрослые дочери, общая квартира и дача.

В первый раз дело кончилось тем, что муж, почти на ходу, выскочил на дорогу с воплем:

– Я больше никогда не сяду в твою машину.

– Ну и не надо, – орала я ему вслед. – Я научусь водить сама и буду водить лучше тебя!

Следующие несколько лет он даже не приближался к моим машинам. А научила меня женщина–водитель такси, с которой я познакомилась в очередной поездке по городу. Она просто сказала:

– Вечерком, когда машин на улице поменьше, выезжай и катайся вокруг своего дома, постепенно увеличивая круги. И, главное, не бойся.

Единственное, чего я ещё долго боялась – это проезжать на своей Таврии между потоками большегрузных длинных монстров. Мне казалось, что вот сейчас они сомкнутся и разотрут меня в пыль. Но всё обходилось, и страх постепенно прошёл.

Да! Так вот, о любви. Я, действительно, её полюбила. Настоящие чувства могут быть только между двумя индивидами, поэтому лучше всего, когда я с моей машиной наедине. От пассажиров устаю. Пассажир – это третий, а любовь требует покоя и уединения. Уверена, многим водителям знакомо это чувство. Ты удобно сидишь, вдыхаешь специфический запах салона твоего Авто – твоих духов, любимых отдушек, либо перегара и немытых носков – это кому, что нравится. Играет музыка на любимой волне. Ты, независимо от марки и модели, спокойно едешь в потоке себе подобных. Ведь на дороге все равны, каким бы ни было их собственное мнение о себе, и думаешь. Думаешь о своём. Лично я часто размышляю о детстве, о маме, строю какие-то планы… Но это не в Таврии. Думать и предаваться воспоминаниям можно только в машине с исправным кондиционером и автоматической коробкой передач, что появилось гораздо позже. Невозможно мечтать и, стоя в пробке, рукой дёргать рычаг коробки передач, не забывая при этом ногами исполнять странный танец на педалях тормоза, газа и сцепления.

Малышка Таврия была милым робким созданием, но кровушки она из меня попила! Издевательство надо мной она начала с “залипания” тормозных колодок. К чему и почему они залипали, сказать никто не мог. Каждая моя поездка на дачу и обратно кончалась у «доктора» в автосервисе.

– А может сменить колодки?

– Ага, вместе с машиной, – участливо посоветовал автомеханик.

После этого я перестала посещать автосервис. Иногда, зимой отказывала вонючая печка, и тогда я в огромной лохматой шубе прямо в машине превращалась в сосульку.

А чего стоил случай, когда зимой при работающем двигателе, полностью выдернутом подсосе и, естественно, ключе в замке зажигания, слегка прихлопнулась дверца машины. Собираясь куда-то ехать, я, как положено, прогревала машину и вышла из салона только чтобы обмести снег, тут дверь и захлопнулась. Знающие поймут меня и посочувствуют, если открыть её можно только другим ключом или просто поддеть отвёрткой. Машина стоит и ревёт как больной слон и при этом воняет как паровоз, а ты как муха мечешься около неё и ногтями пытаешься открыть замок. Хорошо, что незнакомый, но, видно, бывалый умелец оказался рядом. Он долго смотрел на мои метания, потом подошёл и молча подёргал ручку двери.

– Что, заело?

– Угу, – промычала я.

– Закрыта неплотно, – констатировал он. – Отвёртка есть?

– Дома наверняка есть.

– Какая-нибудь металлическая пластинка или металлическая линейка найдётся?

– Пойду поищу.

Доверившись потенциальному спасителю, я побежала к подъезду. Сумка с ключами от квартиры осталась закрытой в салоне. Оставалось только положиться на порядочность человека.

– А может и вторые ключи найдутся? – бросил он мне в след.

Хорошо, что всё произошло около дома, и счастье, что в квартире остался кто-то из девочек. Вернувшись, я застала умельца, вальяжно развалившимся на водительском сиденье. Таврюша тихо урчала, подсос убран, сумка на месте, ключ в замке зажигания. Хорошие, всё-таки, люди у нас встречаются! Но на Таврюшу я всё же обиделась. С единственным, кто тебя любит, нельзя так себя вести. Думаю, что она, как чувствительная натура, сама страдала от понимания этого.

Весной, в самую распутицу, сломалась система обмыва стёкол. И я мучительно искала горстку чистого, ещё не растаявшего снега, чтобы бросить на лобовое стекло под работающие щётки или, стоя на светофоре, поливала из пластиковой бутылки в надежде смыть размазанную грязь. Эта процедура была знакома многим автомобилистам. Именно в такую погоду я припарковалась на газоне вблизи подъезда одного из домов. Занесло меня туда, как говорил Остап Бендер, “по делу”. Нет, «занесло» не на газон, а именно к этому дому. А заехала на газон, потому что это место показалось мне вполне надёжным: машин рядом нет, земля твёрдая – ещё не растаяла. Стоит только одинокое деревце толщиной в мою руку. Вот тут я и пристроила свою “деточку”.

В гостях за чаем мы просидела часа три. За это время сумасшедшее весеннее солнце разогрело землю. Тонкая корка липкой газонной грязи подтаяла и превратилась в скользкий кисель, прикрывавший толстый ледяной панцирь «вечной мерзлоты». Снаружи этого заметно не было, и я с ходу вляпалась в грязь и на каблуках заскользила в жидком месиве. Кое-как обтерев обувь, уселась в машину. Ехать в нужном направлении Таврия отказалась. Скользнув по грязи, она доверчиво прижалась к тонкому деревцу. Я её сразу заподозрила в измене. Никакие мои уговоры, повороты руля, форсирование педалью газа не помогали.

– Таврюшечка, – просила я, – хорошая, ну поехали.

“И зачем ты сюда залезла? Почище места не могла найти?”– задала она мне резонный вопрос. Минут двадцать “крошка” ревела под чужими окнами, вызывая негодование жильцов. Все, вдруг, стали ярыми защитниками природы.

– Немедленно убирайся с газона, – орала толстая тётка, свесив в открытое окно мощную грудь, – и не порти зелёные насаждения. От вас, паразитов, дышать стало нечем.

Однако, при малейшем манёвре, машина упрямо соскальзывала с очередного ледяного бугорка и доверчиво приникала боком всё к тому же сиротливому деревцу. Можно было подумать, что её как жертвенную овцу тянули на заклание, и она упиралась всеми четырьмя “копытами”. Вконец обессилев, я поднялась к знакомым и, объяснив ситуацию, выглянула в окно. И только увидев всю картину сверху поняла свою ошибку. Мой знакомый, весьма крупный мужчина, очень доброжелательно предложил помощь. Я представила его в крохотной Таврии и испугалась, что он её просто раздавит. Самоотверженно встав на её защиту, решила сама бороться до победы. В конце концов, мы с ней самостоятельно справились и “вырвались из лап” этого коварного газона. Позже, посмеявшись над этой ситуацией, над собой, подумала, а может быть, малышка, уловив грусть этого, ещё не распустившегося деревца, инстинктивно прижималась к нему, давая понять, что оно вовсе не одиноко.