Пахомов еще раз одобрительно кивнул, показал на уши. Сержант-радист сдвинул наушники.

— Добавьте: возможно, машина гружена яблоками.

Валентина удивилась.

— Уже установили марку машины, сбившей человека? Но как?

— Вы что-то сказали? — спросил майор, выпрямившись.

— Я спрашиваю, как вы установили марку сбившей машины?..

— Мы еще ничего не установили.

— А почему тогда?.. — Валентина показала на радиста.

Пахомов пояснил:

— У обочины шоссе возле трупа обнаружены на земле следы автомашины, она заворачивала и немного съехала с шоссе…

Он гмыкнул и отошел к такси, к остроносому пареньку в кепочке с целлулоидным козырьком. Кроме паренька у «Волги» стояли пожилая женщина в старом мужском плаще и еще двое — один из них был мужчина с ямочкой на подбородке. «Те самые таинственные силуэты со старинной картины», — подумала Валентина. Остроносый, увидев майора, заволновался вытянул навстречу шею, но майор, не сказав ничего, присел на корточки, примостил на колено планшет с бумагами и стал писать. Остроносый повернулся к Валентине.

Валентина вспомнила, что когда она перешагнула через ленту рулетки, на шоссе валялось яблоко.

— Наверное, упало с автомашины, — отозвался майор, на мгновение приподнимая лицо. — Сперва шофер резко затормозил, потом стал заворачивать, яблоки и скатились.

— Но это возле трупа, а яблоко, о котором я говорю, лежит здесь в нескольких шагах отсюда… Как оно сюда попало?

— Кто его знает? — Пахомов пожал плечами, встал. — Вы хотели посмотреть на следы автомашины?.. Во-он, видите? Пойдите, там товарищ из ГАИ. (Валентина чувствовала, что к щекам ее приливает кровь. Она знала, что на месте происшествия следователь обязан обращать внимание на каждую мелочь: она сказала глупость, «сморозила», как говорит в таких случаях ответственный секретарь их газеты Дима Судариков, может быть… Тогда майор Пахомов должен был объяснить ей… Он занят? Но ведь и она здесь на работе!)

— Но если следы вас не очень интересуют, оставайтесь здесь. Поможете мне, подиктуете… — сказал майор.

Валентина взглянула на остроносого, на женщину в плаще… «Ну нет, дорогой майор, — подумала она. — Вы уже сказали свое слово: «Пойдите… посмотрите». К чему теперь это «если». Не стану я вам помогать, да и ни к чему вам моя помощь. Я здесь посторонняя, я журналистка и здесь для того, чтобы ходить и смотреть! Вы правы, майор!»

(Потом, вспоминая эти свои рассуждения, Валентина не раз краснела: тщеславная девчонка!).

Она отошла и посмотрела.

На земле возле шоссе действительно были хорошо видны следы какой-то автомашины; над ними склонились двое: немолодой грузный капитан — наверно, «товарищ из ГАИ» — и чернобровый старший лейтенант Есенов. Старший лейтенант (заместитель начальника НТО — научно-технического отдела, как узнала потом Валентина) только что фотографировал эти следы, — издали Валентина видела ослепительную вспышку, — а теперь, когда подошла, Есенов уже прикрывал объектив фотоаппарата черной крышечкой.

Он кивнул ей.

— Ну как, — спросил он, — что-нибудь интересное для себя увидели?

— Увидела, — ответила она вежливо и равнодушно.

— Конечно! — подтвердил старший лейтенант. (Валентина с неприязнью подумала, что он не понял ее ответа, не слышал ее, потому что заранее был уверен — разве может быть неинтересной такая работа!..) — Это жизнь… А сердчишко колотится?.. Помню, когда я в первый раз приехал на место происшествия, думал — сердце выскочит. Был я тогда еще студентом, на практике…

Валентина вдруг обратила внимание, что старший лейтенант очень молод; если бы не милицейская форма, он бы и сегодня выглядел студентом, не так давно он перестал быть студентом, вряд ли он старше ее.

Она подошла поближе и нагнулась над следами.

— ГАЗ-51? — спросила с любопытством.

— Угу… — ответил Есенов.

— А почему вы считаете ГАЗ-51?

— Точно ГАЗ-51… — старший лейтенант охотно объяснил почему: здесь имели значение и ширина колес, передних и задних, и расстояние между следами, и многое другое. — Это уж точно ГАЗ-51, да еще груженый!

Когда Валентина возвратилась к майору Пахомову, настроение у нее было доброжелательным и ровным.

«Волга» уже не светила фарами, она темнела шагах в десяти, на прежнем ее месте теперь стояла милицейская машина. Майор пятал бумагир в планшет.

— Ну как, — он повернул лицо к Валентине, устало потер согнутым пальцем глаза, — объяснили вам, почему следы именно от ГАЗ-51?

— Объяснили.

— Все это так, — скептически заметил майор. — Уверенности только никакой, что следы эти — от нужной нам машины. От той, что сбила… Заворачивала одна, а сбить могла совсем другая, яблоки рассыпать третья…

— А машина, что сбила, могла как раз и не повернуть обратно, а по-прежнему ехать в город.

— Не-ет, Валентина Дмитриевна, не могла, тут вы ошибаетесь. Повернуть она все же повернула, на этот счет у нас есть соображения… и свидетельство. Во-первых, с погнутым крылом и радиатором в город въезжать опасно, милиция задержит… а во-вторых, — Пахомов показал на остроносого, — вот он вам расскажет.

— Я шофер с того такси, — остроносый вытянул шею в сторону «Волги», заволновался, затерзал кепочку с целлулоидным козырьком, которую сейчас держал в руках.

— Послушайте, послушайте, — поддержал Пахомов.

— Значит, приехал я на угол Белинского, по вызову, — остроносый показал на мужчину с ямочкой на подбородке, тот кивнул. — Забрал пассажира, едем чин-чином в аэропорт, молчим. Выезжаем на Северное полукольцо, ближний свет включен, едем — и вдруг человек на шоссе лежит! Я тормознул, выскочили мы оба, — а он мертвый, теплый еще, но никакого пульса и кровь возле ноги. Ах ты, думаю, гитара семиструнная, вот беда! Пассажир мой было за документами к нему в пиджак… — растерялся он тоже маленько, разве можно! «Не тронь! — говорю. — Ничего не тронь. Надо в милицию сообщить». У нас в такси, в кабине, телефон, — ну и позвонил в ЦДС — центральную диспетчерскую — так, мол, и так, милицию зовите…

— Да оставь ты свою кепочку, совсем вещь испортишь! — не выдержала, пробасила женщина в мужском плаще.

Остроносый послушно расправил кепочку, натянул на голову.

— А вы тоже что-то видели? — спросила Валентина женщину.

— Ничего я не видела. Мужик мой склад сторожит, — женщина показала куда-то в темноту. — Охранник он, с напарником дежурит. Я как раз ужин принесла, картошки наварила, зашли мы все в проходную, пока ели, это и случилось. Выходим, а тут машин — видишь, какая люминация! Подошли, любопытствуем, а милиционер говорит: понятыми будете. Мужик мой на склад воротился, а мы теперь с напарником стоим здесь, подписываем.

— Кепочку, говорите, порчу? — вновь включился в разговор остроносый, в голосе его звучала обида. — Еще не то попортишь! Хорошо еще, я его заметил! А наехал бы? Пойди потом доказывай, что он уже раньше сбитый. Верно я говорю, товарищ майор?.. А у меня жена только вчера дочку родила.

Лицо его неожиданно просветлело, но тотчас он испугался неуместной своей радости, смутился.

— Итак, после выезда на Северное полукольцо встречные машины вам не попадались? — переспросил майор. — Это точно, или не помните?

— Точно, точно, ни одной! Ни одной встречной не попадалось.

— Выходит — и по времени и по всему: та машина, что сбила, повернула обратно.

— Выходит, товарищ майор… Я уже свободен? Можно уезжать? План все же…

— Конечно… Езжайте.

Валентина почувствовала: на руку ей упала тяжелая прохладная капля. Она глянула в небо, и тотчас ей на щеку, на нос упало еще несколько капель. Валентина зажмурилась. В желтых лучах автомобильных фар посверкивали частые дождинки… «Интересно, — подумала она, — в лучах дождинок кажется намного больше, чем их падает на руки, на лицо…»

Майор тоже глянул вверх.

— Ливень будет! — сказал он. — Валентина Дмитриевна, может быть, вы тоже поедете на такси? Событий новых не предвидится, главное вы уже посмотрели… Нам тут долго еще, а вам зачем мучиться?