Видите, дорогой господин, есть мелочи, которые я не могу оставить без внимания, а иногда я боюсь, что Вы просто используете меня как игрушку.
Надеюсь, моя откровенность не огорчит Вас на этот раз. Я вовсе этого не хочу, напротив. Но я люблю Вас верно и преданно, настолько, что готова по первому Вашему знаку бросить всё на свете, если только это доставит Вам удовольствие.
Да, одним словом, отца с матерью, всё и вся.
Мне кажется, что такая всецелая любовь заслуживает ответного чувства.
Ваша дочка страстно Вас хочет и с величайшим нетерпением ожидает понедельника.
Лили
P.S. – Я выполнила то, что велел мне мой господин. С шести часов вчерашнего вечера до сегодняшнего утра я не делала "пипи", хотя ночью мне очень хотелось. Поэтому я очень скверно спала. Кроме того, я постоянно думала о моем дорогом папа, который тоже думал обо мне.
Мой liaison с Лили, вероятно, очень заинтересовал леди Клару, поскольку она часто писала в Лямалу, спрашивая о новостях в наших отношениях. Никаких личных интересов она не имела, так как лесбийские вкусы были ей чужды, однако она призналась мне, что вся эта история весьма ей нравится, и потому я время от времени сообщал ей новости о моей "дочке".
Не могу придумать ничего лучше, как процитировать здесь несколько фрагментов моих описаний Лили, сделанных вскоре после того, как я, извлекши пользу из курса ванн и обретя облегчение, возвратился в Париж.
Джеки – Кларе
(Заметки о Лили)
Будучи в Лямалу, я пытался вызвать в Лили отвращение, поскольку опасался, как бы она окончательно не потеряла из-за меня голову, однако чем хуже я себя вел, тем сильнее становилась её привязанность.
Я сказал ей, что вернусь к вопросу брака при встрече, но только не через письма, поскольку то, что на бумаге выглядит грубо, в живой беседе разрешается само собой.
Я наговаривал на себя, напоминал о том, сколько мне уже лет, о ревматизме и большом животе. Это причиняло ей боль.
Я написал ей, что мечтаю, чтобы она сидела нагишом под столом и служила мне подставкой для ног, пока я сочиняю ей письма. Что хочу посадить её на бидэ и, встав сверху, направить струю мочи ей на живот и на "киску". Эти идеи ей понравились.
Когда мы встретимся, я буду иметь с ней серьезный разговор. Ругать её через посредство писем я не намерен. К самому себе у меня нет никаких претензий, поскольку я никогда не обманывал её и не пытался ввести в заблуждение. Действительно ли она сходит с ума от любви ко мне или просто плетёт интригу?
Мне бы очень хотелось лишить её девственности. Но нет, я не должен уничтожать бедную, похотливую девчушку. Я постараюсь держаться подальше от тела моей Лили. Я не причиню ей вреда.
Я пытаюсь втолковать Лили, что страсть и сердце – это две разные вещи. Она может случайно оказаться неверной, но если в сердце у неё сохранится уголок и для меня, я буду удовлетворен.
Её нисколько не шокирует, когда я стараюсь довести до её ума тот факт, что она всецело принадлежит мне как рабыня, что она должна выполнять все мои самые сладострастные капризы, какими бы отвратительными они ни были.
Она с таким пылом пишет мне о том, что выйдет за меня замуж и т.п., что я решил помешать ей полюбить меня слишком сильно, рассказав, какая я грязная скотина, и особенно подчеркивая, что другие мужчины любят гораздо порядочнее, чем я.
Я изобразил себя деспотичным, тираничным зверем, ввергающим её в деградацию и унижение.
Чем циничнее и откровеннее были мои письма, тем больше они ей нравились.
Она явно в меня влюблена, и я вынужден пустить всё на самотек.
Может, она думает, что я очень богат?
Она крайне нетерпелива, возбудима и обладает пылкой натурой. Она упрекает меня, однако я искренне полагаю, что она несколько ошибается. Я ещё ни разу не выходил из себя, напротив, обращался с ней как с ребенком, и она просится обратно.
В нашей переписке возникло некоторое недопонимание, и Лили сочинила отвратительное письмо, отплатив мне той же бесцеремонностью и сообщив, что никогда не придёт ко мне на рю де Ляйпциг, поскольку это место ей не подходит. Я пропустил последнее замечание мимо ушей, и ответил в спокойном и укорительном тоне, под конец наказав её за то, что она написала такое письмо, запретив ходить по малой нужде с семи вечера до семи утра следующего дня. Она рассказала, что послушалась меня и провела плохую ночь.
Поскольку она была одна с бабушкой, 1-го августа я пригласил её на рю де Ляйпциг. Я прождал до 15:30. Она так и не появилась. Я ушел и вернулся домой только в 18:50.
Оказалось, она приехала в 15:40 и послала мне две телеграммы. Она ждала меня на Восточном вокзале.
Вместо этого в семь я стал ужинать. Она прислала довольно едкое письмо, сообщая, что её маман возвращается в четверг.
Лилиан – Джеки
Первая телеграмма, получена 1-го августа 1898 в 16:30
БУДУ ВОСТОЧНОМ ВОКЗАЛЕ ТЧК ЛИЛИ ТЧК
Вторая телеграмма, получена в 18:30
ЖДУ ВОСТОЧНОМ ВОКЗАЛЕ ТЧК ЛИЛИ ТЧК
Лили – Джеки
Вилла "Лилиан", 2-е августа 1898, 11:00
Не понимаю, чем Вы могли заниматься с трех до половины седьмого, и не хочу знать. Для меня это навсегда останется загадкой, поскольку Вы смогли прождать чуть больше часа, зная, что я не всегда могу делать так, как мне бы того хотелось.
Несмотря на то, что я дома одна, мне по-прежнему приходится разговаривать с клиентками, и потому я опаздываю.
Уверяю Вас, Вы многое потеряли, не подождав чуть дольше, поскольку я была как раз созревшей для такого гурмана, как Вы.
Пустяки, не будем больше об этом говорить, только вот маман в четверг возвращается, а потому…
Теряя терпение, мы иногда теряем много интересного.
Лили очень рассержена на своего папа и не будет спешить его извинить.
Я ответил ей сдержанно и кратко, назначив randez-vous на среду, 3-е августа.
Лилиан – Джеки
Телеграмма, получена 3-го августа 1898
ЧЕТЫРЕ ЧАСА ТЧК ОБЫЧНОЕ МЕСТО ТЧК ЛИЛИ ТЧК
Лили появилась, очень обрадованная встрече со мной и раскаивающаяся, несмотря на свое едкое замечание, на знаменитой Рю де Ляйпциг, куда она зарекалась никогда больше не приходить.
Мне она показалась весьма хорошенькой, одетая в прелестный простенький костюм из ecru coutil30, плотно облегавший её упругие ягодицы. Она очень гордилась этим местом; однажды, когда маман оставила нас втроем, я стал свидетелем того, как она специально натягивает сзади юбку и демонстрирует отчиму, что из этого получается, со словами, что она – Venus Callipyge31.
Лили сделала вид, будто сердится, однако я прямо заявил ей, что она дурочка. В прошлый раз она опоздала на целый час, и уж если кому-то следует выходить из себя, так это мне, а отнюдь не ей. Ревность и раздражение Лили были смешны, и, в конце концов, я заставил её пробурчать, что она меня прощает.
Потом мы поцеловались так, как не целовалась до нас ни одна влюбленная пара. Я раздел её наполовину и отчасти в шутку, отчасти всерьез стал шлепать, щипать и оттягивать черную шерстку, оттенявшую лобок девушки, делая ей чуть-чуть больно.
