У неё в головке витала некая смутная идея о том, что она может выйти замуж и не позволить супругу взять её. Казалось, она приходит в ужас, представляя, как бурав мужчины вторгается в её тело. Она постоянно просила меня быть поосторожней с её клитором, когда я его щекочу; она слышала историю, как одну девушку любовник изнасиловал средним пальцем! У меня возникло впечатление, что настоящее соитие с мужем или любовником не соблазняет её.

Я начал осторожно рассказывать ей о моем приятеле, с которым дружил в Англии. Он был лорд и состоял в браке. Будучи гораздо старше супруги и исповедуя, к счастью или к несчастью, те же идеи терпимости, что и я, он позволял своей дрожайшей половине заводить любовников; я хотел, чтобы Лили направила к этой легкомысленной чете своего брата, трудившегося в Лондоне. Она отказалась говорить с ним на эту тему.

Я предложил ей других женщин, если она надумает попробовать трибадизм22. Однако пока эта идея ей не улыбалась. Скоро я выяснил, что на сомом деле она любит мужчин и будет не прочь "пошутить" с двумя партнерами одновременно. Я спросил, не хочет ли она сходить на ланч со мной и с моим другом из Лондона. Она ответила, что с удовольствием, однако отказалась навестить его, когда осенью приедет в Англию.

Когда все кончилось, и она оделась, видя, что я довольно спокоен и даже холоден по отношению к ней, Лилиан приникла ко мне и стала сбивчиво и мило извиняться за все свои проступки.

– Я хотела быть вашей рабой и, поднимаясь в поезд, представляла себе все, что буду делать и как безропотно отдамся вашим объятиям. Но когда вы завладели мной, я не смогла подавить чувство стыда. Позвольте мне сперва привыкнуть к вам, и тогда я стану по-настоящему вашей "вещью", преданной вам и даже ещё более покорной, чем Смайк; вы не представляете, каких трудов мне стоит набраться храбрости и преодолеть эту Рю де Ляйпциг по пути к вам.

Потом ей захотелось снова заправить постель, чтобы прислуга не обратила внимание на то, что мы ею воспользовались.

Это смешение в ней истинной или притворной невинности с природным распутством и кокетством смущало и радовало меня. Она пробудила во мне сильнейшую похоть, и стоило мне только взглянуть на неё, как в мой мозг начинали проникать самые грязные мысли об утонченном наслаждении.

Мы покинули дом, и я отвел её в кафе, где нам принесли пинту сухого шампанского. Осушая бутылку и беседуя на ничего не значащие темы, я увидел, как у Лилиан опускаются веки, ноздри трепещут, а на алых губках, разгоряченных недавними прикосновениями моих усов и зубов, появляется слюна.

– О, да ты кончаешь! – воскликнул я.

– Да, дорогой, но откуда вы знаете?

Я указал на выдавшие её признаки и поинтересовался о причине.

– Только потому, что сижу здесь с вами вдвоем! Боже, я насквозь промокла!

Она была не прочь вернуться на Рю де Ляйпциг, но уже было слишком поздно. Несмотря на то, что стоял месяц июнь, мне повезло, и я взял закрытый fiacre23, благодаря чему по дороге на станцию, смог проверить, действительно ли моя девочка потекла.

Должен напомнить, что я вручил ей пятидесятифранковый банкнот, который, по её словам, она была вынуждена показать маман, чтобы отчитаться за свою продолжительное отсутствие. Опечаленный, я покинул Лилиан и по пути домой все думал о её симпатичных панталончиках, украшенных тесьмой, и изящной сорочке им в тон, с маленькими бантиками из розовых ленточек. Я представлял себе наши будущие оргии с ней – моей Лилиан – и зашел в этих мечтах достаточно далеко.

Trouver, dans une souffrance de degre tres variable, tantot legere, tantot grave ou d'un raffinement atroce, qu'on fait infliger, qu'on voit infliger ou qu'on inflige enfin soi-meme a un etre humain, la condition toujours necessaire, et parfois suffisante, de lа jouissance sexuelle: telle est la perversion de l'instinct genital qu'on designe sous le nom de sadisme.

(Л.Туано)24

Лили – Джеки

Без указания даты и места

(Получено 24-го июня 1898)

Сейчас пять часов утра, однако, будучи не в состоянии сомкнуть глаз, я осторожно встала, чтобы не разбудить спящих домочадцев и быстро чиркнуть несколько строк моему возлюбленному господину.

Со вчерашнего дня во мне борются самые противоречивые чувства. Я стыжусь своей похотливости и вместе с тем сожалею о том, что была столь сдержанной.

Я обожаю Вас, одна только мысль о Вас сводит меня с ума. Я изнываю от желания снова Вас увидеть. Я изголодалась по Вам. Я хочу быть Вашей, целиком и полностью; быть Вашей вещью, Вашей рабой.

У меня к Вам есть одна просьба: когда мы встретимся в следующий раз, если я паче чаяния и вопреки собственной воле откажу Вам хоть в чем-нибудь, умоляю, произнесите вслух простенькую фразу: "Сделай это, чтобы доказать мне свою любовь!".

Я знаю, что я очень глупа, но, мой дорогой и любимый папочка, я прошу лишь о том, чтобы Вы учили меня; часто я ругаю себя за то, что берегусь ради какого-то существа, которое наверняка никогда в жизни не полюблю, ибо только Вы владеете моей душой, моим сердцем, моим телом.

Какими же долгими покажутся мне дни до конца этого месяца! Боюсь, я уже успела уязвить Вас своим невежеством и робостью.

Вспоминаю Ваши губы,

Ваша

Лили

Лили – Джеки

Воскресенье

(Без даты. Получено 27-го июня 1898)

Обожаемый господин,

Сегодня Ваша девочка страдает. Не беспокойтесь. Ничего серьезного; через три-четыре дня все пройдет.

Какой Вы хороший и великодушный! Вы обладаете терпением ангела, но Ваша дочка и правда превратится в рабыню в самом буквальном смысле этого слова.

Одной из причин, почему мой жалкий стыд не позволяет мне быть покорной, как бы я сама того желала, является то, что я не считаю себя достаточно хорошенькой для Вас. Я ужасно боюсь рассеять все Ваши иллюзии, Ваши, человека, знавшего такое множество женщин. Если бы я была сформирована как настоящая женщина, а не как глупая, неуклюжая девчонка, все было бы совершенно по-иному.

Сложена я хорошо, я знаю, но чересчур худа. Мне бы хотелось быть обворожительно прекрасной для Вас; только Вам на радость и в удовольствие.

К следующей нашей встрече у меня накопилась уйма вопросов. Есть некоторые вещи, в которых я совершенно не в состоянии разобраться и сгораю от желания их знать!

Когда захотите увидеть меня, подайте мне знак, и я прилечу к Вам, моя любовь, но только не раньше конца месяца.

Я обожаю Вас,

Ваша

Лили

Эрик Арвель – Джеки

Сони-сюр-Марн, 30-е июня 1898

Дорогой Джеки,

Мадам уполномочила меня выразить Вам её глубочайшую признательность за то восхитительное дополнение, какое Вы сумели сделать к её туалетному столику. Ума не приложу, где Вы только нашли такие великолепные хрустальные бутылочки, ведь их в наши дни уже не производят; уверяю, встречены они были с неописуемым восторгом. Мы все никак не можем на них наглядеться, а поскольку доставлены они были вчера вечером, мы то и дело берем их в руки. Вы слишком добры и повергаете нас в растерянность, когда мы думаем о том, с каким великодушием Вы всегда склонны отвечать на гостеприимство, которое в Вашем случае оказывается для нас самих сущим удовольствием. Не могли бы Вы пожаловать в субботу с тем, чтобы провести у нас весь день, а мы – получили возможность отблагодарить Вас за Вашу доброту? У нас будут свежие фрукты и овощи, а если нам повезет, мы предложим Вам такого гороха, который Вам едва ли приходилось пробовать. Передайте мои искренние пожелания всем Вашим домочадцам, которые, надеюсь, находятся в полном здравии.