Видишь, не такой уж я и плохой, а моя злость – кратковременна, особенно если это касается тебя, моя драгоценная дочка. Припадаю к твоим губкам,

Твой папа

Теперь, записывая эти строки, я понимаю, что то ли в силу моей болезни как таковой, то ли, возможно, за счет огромного количества салицилата соли, мною поглощенного, я видел происходящее не настолько отчетливо, как следовало бы.

К примеру, я поставил Лилиан на вид тот факт, что она не упомянула о моем недуге в письме, в котором обратилась ко мне с просьбой о двухстах франках. С моей стороны это было ошибкой, что читатель сам увидит чуть позже.

Вместе с тем, мне бы следовало уделить больше внимания её истории о затерявшемся неизвестно где письме. В Париже, по самым различным адресам я получал тогда сотни писем, деловых уведомлений и любовных посланий, они приходили и ко мне домой, куда угодно, даже на адрес почтового отделения, чего требовали мои многочисленные интрижки, но я не помню, чтобы хоть одно письмо потерялось.

У меня нет ни малейшего сомнения в том, что Лилиан солгала мне. Она никогда не посылала мне никаких ответов с Юга. Если бы это было не так, она бы выразила обеспокоенность по поводу окончательной судьбы своего послания и наверняка стала бы переживать о том, как бы оно не угодило в руки кого-нибудь из моих родственников, каждодневно находившихся у моего ложа, или не украл ли его кто-нибудь из слуг. Позже в своем повествовании я ещё вернусь к мании "исчезнувшего письма". Когда же я сообщаю ей, что до сих пор не получил упоминаемое ею послание, она воспринимает это как пустяк, в чем читатель может убедиться сам из прилагаемого перевода:

Лилиан – Джеки

Без указания времени и места

(Получено 28-го апреля 1898)

Обожаемый папочка,

Ваша записка пролила бальзам на мое сердце, хотя и вынудила пролить две большие слезы. Да, не могу не признать, что известие о смерти Салли Брасс заставило меня разрыдаться, тем более, когда я думаю о том, что во время Вашей болезни она оставалась без внимания! Если бы я могла о ней позаботиться, ничего бы этого не случилось. Я счастлива, что мой дружище Смайк в порядке, но уж тогда Вы сами за ним присматривайте.

Упрек относительно моего последнего письма из Монако я нахожу незаслуженным. Если бы Вы как следует вчитались, то, напротив, обнаружили бы в нем множество намеков на Ваше здоровье. Единственным, что могло задеть Ваши чувства, была моя просьба, поскольку Вы, естественно, отнесли меня к разряду корыстных женщин.

И все же, если бы Вы меня знали достаточно хорошо, то никогда даже не подумали бы ни о чем подобном. Я была в затруднительном положении и очень расстроена. Я предположила, что могу поведать Вам о своей проблеме и даже попросить о помощи. Теперь я вижу, что ошиблась; давайте больше вообще не будем об этом говорить!

Одно из моих писем затерялось. Я написала Вам сразу же по приезде домой.

Мое здоровье в порядке. Сейчас я чувствую себя не очень хорошо, но это ерунда.

Рассчитываю вскорости с Вами свидеться. В Париже у меня не осталось ни одного клиента. Поэтому мне нужно будет придумать подходящий повод. Но в своем ожидании Вы ничего не потеряете.

Шлю Вам нежнейшие ласки, ворчливый мой папочка!

Лили

Это письмо было для меня полезным, поскольку, упоминая о легком недомогании Лилиан, что я понял как её менструальное расстройство, оно тем самым устанавливало определенные месячные даты.

Сейчас я не в состоянии вспомнить содержание моего ответа, так как копии не сохранилось, однако он, должно быть, пришелся ей не совсем по душе, поскольку следующим на связь со мной вышел её отчим, причем почти месяц спустя.

Эрик Арвель – Джеки

Сони-сюр-Марн, 23-е мая 1898

Дорогой Джеки,

После Вашего последнего визита у нас почти не было времени. Нас успешно выпроваживали из всех комнат подряд, и даже сейчас мы вытеснены на кухню. Нам бы хотелось Вас повидать и показать все, что до сих пор было сделано, однако, признаться честно, мы по-прежнему ютимся на кухне, воскрешая былые времена, а все верхние комнаты забиты барахлом, которое так любит коллекционировать хозяйка.

Как Вы посмотрите на то, чтобы отведать все, чем мы богаты, на кухне в следующую среду? У меня будет свободный день, и мы сможем выйти в сад без деревянный ботинок, если только не пойдет дождь; однако на всякий случай прихватите с собой самые прочные охотничьи сапоги, не то промочите ноги. Если у Вас есть более интересное занятие, чем сидеть на кухне, дайте мне знать. Надеюсь увидеть Вас в добром здравии и с аппетитом в сорок лошадиных сил. Дамы передают Вам наилучшие пожелания и тоже выражают надежду на встречу.

Сердечный привет всему семейству.

Остаюсь искренне Вашим,

Эрик Арвель

25-е мая 1898

По-моему, я представлял собой весьма жалкое зрелище, когда тащил свои ноющие члены вверх по посыпанной гравием дорожке, что вела через восхитительный сад к вилле "Лилиан", где моя ненаглядная и её мать тепло встретили меня, поблагодарили за то, что я принес им обычную искупительную жертву, и помогли почувствовать себя непринужденно, в то время как отец, пребывавший в наилучшем расположении духа, делал все, чтобы мне было удобно. Говоря об их гостеприимстве, я должен раз и навсегда отдать им должное, сказав, что нигде меня не встречали с такой сердечностью и добротой, как в Сони-сюр-Марн. Как только меня ни обхаживали! Моего совета спрашивали по любому поводу.

Я ощущал, что все эти люди испытывают по отношению к мне своего рода уважение. Я говорил спокойно, без суеты, однако полагаю, что в тот момент они все в самом деле любили и почитали меня.

Дом подвергся значительным усовершенствованиям. Сад расширился в два раза по сравнению с прежним размером за счет приобретения соседней собственности, а в самой непосредственной близости от них продавался ещё один маленьких дом с садиком. Г-н Арвель предложил мне купить его, однако это было невозможно по очевидным причинам, хотя Лилиан сопроводила предложение отчима многозначительными взглядами.

Темный проход рядом с кухней, где я впервые вкусил поцелуй Лилиан, исчез, а на его месте возникла новенькая гостиная, до сих пор ещё не обставленная, почему стол и накрывался на кухне. Я отведал ланч, после чего меня упросили остаться на ужин. Кажется, в тот день я первый раз провел у них весь день. С начала болезни я ни разу ещё не засиживался затемно.

Хитрюга Лилиан попросила меня помочь ей расстелить скатерть для ланча, и мы остались одни. Поймут ли мои читатели, что, оказавшись рядом с своей любовью, я сразу же так возликовал, что позабыл про все упреки относительно её безразличия ко мне с ноября месяца, относительно её денежного запроса и пропажи (!) письма? Насколько я помню, идя на поправку и перекипая через край страстью к Лилиан, я вообще ничего ей не сказал. Я был на седьмом небе от счастья. Стоило ей только дотронуться до меня, умышленно или случайно, чувственность моя возгоралась сама собой. Её воздействие на мои половые органы не ослабевало все то время, пока я её знал, вплоть до одного случая, речь о котором пойдет в должном месте.

На протяжении всего дня она была сама приятность, и ничто не могло сравниться с грацией и девичьей непринужденностью её манер. Ласки её следовали одна за другой. Стоило нам очутиться за дверью или на лестнице, неважно где, как её губы приникали к моим, и она дрожала от восторга, в то время как мои руки обшаривали, не встречая преград, весь её гибкий стан.