Решающую роль в том, что советский атомный проект был реализован всего за 4 года, сыграли советские «атомные шпионы». Основная информация по атомной бомбе поступила от талантливого немецкого физика Клауса Фукса, придерживавшегося левых убеждений и работавшего на Москву по идейным соображениям. По оценкам ряда экспертов, без информации, поступившей от Фукса и других агентов, создание бомбы затянулось бы еще лет на пять. Фукс передал схему американского атомного устройства, которое тщательно скопировали советские ученые. Сталин категорически запретил им заниматься здесь какой-либо самодеятельностью, а то вдруг не взорвется. И Берия неукоснительно следил, чтобы академики не слишком погружались в эмпиреи, а если и вносили какие-то улучшения, то только в рамках основной схемы, заданной американским атомным проектом.

Вот, например, как отозвался Курчатов о полученном от Фукса описании метода приведения в действие атомной бомбы (в заключении о присланных разведывательных материалах от 5 марта и 6 апреля 1945 года): «Материал представляет большой интерес: в нем наряду с разрабатываемыми методами и схемами указаны возможности, которые до сих пор у нас не рассматривались. К ним относится… применение «взрыва внутрь» для приведения бомбы в действие…

Изложен метод приведения бомбы в действие «взрывом внутрь» (implosion method), о котором мы узнали совсем недавно и работу над которым только еще начинаем. Однако уже сейчас нам стали ясными все его преимущества перед методом встречного выстрела…

Описаны интересные явления неравномерного действия взрывной волны. Очень ценны указания на то, что эта неравномерность действия может быть устранена соответствующим расположением детонаторов и применением прослоек взрывчатого вещества различного действия…

Ввиду того, что исследования по этому методу у нас совсем еще не продвинулись вперед, сейчас невозможно сформулировать в этой области вопросов, требующих дополнительного освещения…

Я бы считал необходимым показать соответствующий текст проф. Ю.Б. Харитону…»

В целом ряд частных решений советских ученых, использованных при создании «изделия», оказался проще и рациональнее, чем у их американских коллег. Но это находит свое объяснение. Американцы были первопроходцами, им приходилось действовать методом проб и ошибок. Наши же ученые уже знали путь, пройденный Оппенгеймером и его сотрудниками, и могли спокойно искать оптимальное решение, имея в запасе одно, успешно осуществленное.

Интересно, что в самом начале реализации атомного проекта возник острый конфликт Берии с академиком П.Л. Капицей. Петр Леонидович уже 3 октября 1945 года жаловался Сталину: «Товарища Берию мало заботит репутация наших ученых (твое, дескать, дело, изобретать, исследовать, а зачем тебе репутация). Теперь, столкнувшись с тов. Берия по Особому Комитету, я особенно ясно почувствовал недопустимость его отношения к ученым». А 25 ноября Капица прямо попросил Сталина освободить его от участия в Спецкомитете и в созданном при комитете Научно-Техническом Совете, мотивируя это тем, что «товарищи Берия, Маленков, Вознесенский ведут себя в Особом Комитете как сверхчеловеки. В особенности тов. Берия… У тов. Берия основная слабость в том, что дирижер должен не только махать палочкой, но и понимать партитуру. С этим у Берия слабо… Товарищ Ванников и другие из Тех-совета мне напоминают того гражданина из анекдота, который, не веря врачам, пил в Ессентуках все минеральные воды подряд в надежде, что одна из них поможет».

Капица подверг деятельность Спецкомитета резкой критике: «В организации работы по атомной бомбе, мне кажется, есть много ненормального. Во всяком случае, то, что делается сейчас, не есть кратчайший и наиболее дешевый путь к ее созданию… Но если стремиться к быстрому успеху, то всегда путь к победе будет связан с риском и с концентрацией удара главных сил по весьма ограниченному и хорошо выбранному направлению. По этому вопросу у меня нет согласия с товарищами… Единственный путь тут — единоличное решение, как у главнокомандующего, и более узкий военный совет».

Однако истинной причиной поведения Капицы была отнюдь не «невыносимая атмосфера» и неправильная, нерациональная организация взаимоотношений ученых с экономическими и политическими руководителями атомного проекта. Просто Петр Леонидович считал для себя аморальным делать оружие, способное уничтожить человечество, и вкладывать его в руки диктатора, в чьем злодействе ученый не сомневался. Режиссер Ю.П. Любимов, друживший с Капицей, так прокомментировал этот поступок академика: «Я уже тогда, когда он рассказал мне о своем разговоре с Берией, понял, что то была вовсе не отчаянная, безумная храбрость, которая ничего не дает — кроме ареста. Он все рассчитал, включая и письма свои к Сталину, в которых он писал, что Берия — дирижер, не умеющий читать партитуру. Все рассчитал и пришел к выводу, что он это должен сделать. Зато ему потом будет гораздо спокойнее. Не будет грызть совесть. И ему не придется работать с Берией. Вместе с ним создавать советскую атомную бомбу…» И Капица своего добился: уже в декабре 45-го его вывели из Спецкомитета и Технического Совета.

К счастью для Сталина и для советского атомного, а потом и водородного проектов, другие ученые, вроде Юлия Харитона, Якова Зельдовича, Льва Арцимовича, Андрея Сахарова, Игоря Тамма, не испытывали, подобно Капице, моральных страданий, и с воодушевлением делали смертоносное оружие, оправдывая свои действия необходимостью достичь ядерного паритета с США. Не надо сбрасывать со счета и то, что они испытывали чисто научное удовлетворение первооткрывателей.

И вот 29 августа 1949 года на полигоне под Семипалатинском была взорвана первая советская атомная бомба. Как вспоминал «отец» советской атомной бомбы академик Юлий Харитон, «бомбу поднимали на башню лифтом… От момента нажатия кнопки до самого взрыва прошло секунд сорок. И вот через эти сорок секунд все осветилось ярчайшей вспышкой. Мы ее наблюдали через открытую дверь НП, расположенного в 10 километрах от эпицентра. А через 20 секунд пришла ударная волна. Берия был с нами, он поцеловал Курчатова и меня — в лоб. Ярчайший свет и мощная ударная лучше всего свидетельствовали, что мощность взрыва была достаточной». Если бы бомба не взорвалась, ученых отправили бы в «шарашку», а Берию — расстреляли.

Если в советском атомном проекте главную роль играли данные разведки, а подчиненную — таланты советских физиков — Харитона, Зельдовича и др., то в последовавшем сразу вслед за атомным термоядерном проекте данные разведки играли лишь подчиненную роль, в лучшем случае дав первичный толчок работе ученых над водородной бомбой. Здесь главную роль сыграл творческий гений советских физиков, Андрея Сахарова, Игоря Тамма, Аьва Арцимовича и др. Помогла быстрейшему созданию водородной бомбы и уже созданная в период создания атомной бомбы промышленная и научная база.

«Отцом» советской водородной бомбы стал будущий лауреат Нобелевской премии мира Андрей Дмитриевич Сахаров, удостоенный за бомбу звания трижды Героя Социалистического Труда. Именно Сахаров предложил конструкцию термоядерного заряда в виде «слойки», доказав, что в разрабатываемом другой группой исследователей конструкции в виде «трубы» вероятность детонации дейтерия очень мала.

Гений Сахарова и его коллег — советских физиков — Игоря Тамма, Льва Ландау, Якова Зельдовича, Виталия Гинзбурга, Юрия Трутнева и др., обеспечили преемникам Сталина обладание термоядерным оружием.

12 августа 1953 года на Семипалатинском полигоне произошло первое успешное испытание советской водородной бомбы мощностью в 400 килотонн — в 20 раз мощнее той, что сбросили на Хиросиму (его проведение было запланировано еще до ареста Берии). Практически в осуществлении водородного проекта советские физики догнали США. Первое американское испытание водородной бомбы состоялось в ноябре 1952 года — всего на 9 месяцев раньше советского.

Помимо разведчиков и физиков-теоретиков, необходимо отметить особую роль в советском атомном проекте Курчатова, сумевшего организовать многочисленный научный коллектив. Он сумел сделать так, что гении отечественной науки, каждый со своими мнениями и амбициями, работали в унисон и удачно дополняли друг друга. И, конечно, велика была организационная роль Берии, сумевшего скоординировать деятельность десятков предприятий по всей стране, занятых атомным проектом. Как вспоминал один из руководителей Первого главного управления академик Андроник Мелконович Петросьянц, Берия «придал всем работам по ядерной проблеме необходимый размах, широту действий и динамизм. Он обладал огромной энергией и работоспособностью, был организатором, умеющим доводить всякое начатое им дело до конца… Его усилия и возможности в использовании всех видов и направлений отраслей промышленности страны в интересах создания ядерной индустрии, научно-технического потенциала страны… обеспечили ему полную свободу действий». А Курчатов однажды честно признался: «Если бы не Берия, бомбы бы не было». Задел, сделанный Берией в ядерной отрасли, был столь велик, что от его преемников (В.А. Малышева, Д.Ф. Устинова, Л.И. Брежнева) уже почти не требовалось усилий для поддержания ее нормального функционирования.