В русском переводе британским военным и политикам приписываются вполне людоедские намерения в отношении СССР, сродни гитлеровским. В плане «Немыслимое», согласно русскому переводу, можно встретить такую фразу: «Если они (русские) хотят тотальной войны, то они ее получат». Получается, что британские генералы цитировали доктора Геббельса. Но вот в английском оригинале плана «Немыслимое», появившемся в газете Daily Telegraph, Oct. 1, 1998 и в журнале Executive Intelligence Review, October, 1998 http://vif2ne.ru/nvk/forum/archive/238/238200.htm; ttp:// members.tripod.com/~american_almanac/church.htm), это место звучит совсем иначе: «That is for the Russians to decide. If they want total war, they are in a position to have it….» Что в добросовестном переводе означает: «Это решать русским. Если они хотят тотальной войны, то они в состоянии вести ее…» Смысл здесь прямо противоположен. Британские генштабисты доказывали, что даже в случае успешной наступательной операции союзников сокрушить СССР не удастся, и придется вести затяжную тотальную войну. Но как раз план «Немыслимое» призван был, по замыслу Черчилля, продемонстрировать невозможность для союзников осуществить наступательную операцию против Красной Армии в Европе. Ведь Красная Армия имела подавляющее численное превосходство, 264 дивизии против 103, и ни о каком быстром успехе наступления против нее не могло быть и речи, а тем более о нападении первыми уже 1 июля 1945 года, как утверждают российские историки. Эта дата была лишь чисто условным временем начала боевых действий для расчетов. Преимущество же союзников в стратегической авиации было во многом обесценено тем, что в Германии и Польше не было стратегических целей, и «летающие крепости» пришлось бы использовать для решения несвойственных им тактических задач.

Вряд ли Черчиллю нужен был специальный доклад для того, чтобы убедиться в подавляющем советском численном превосходстве, в последние месяцы войны он был очень хорошо осведомлен об этом. Вероятно, он хотел иметь под рукой этот документ, чтобы с цифрами в руках продемонстрировать американским союзникам советское превосходство и побудить их не убирать войска из Европы. Неслучайно британский премьер 8 июня писал генерал-лейтенанту сэру Хастингсу Немею, начальнику своего личного штаба, передавшего премьеру план «Немыслимое»: «Используя кодовое название «Немыслимое», штабы должны понимать, что это остается исключительно изучением того, что, я надеюсь, является чисто гипотетической конструкцией на случай чрезвычайных обстоятельств (contingency)». И в плане «Немыслимое» особо подчеркивалось, что одолеть СССР в тотальной войне можно, только мобилизовав значительные людские ресурсы, как за счет мобилизации в Америке, так и за счет восстановления германской армии, причем подчеркивалось, что оба эти проекта могут быть долговременными. Кстати, в плане действительно упоминались и 10 немецких дивизий, которые частично сохранили свою организационную структуру в английских лагерях в Северной Германии и в Дании, но при этом отмечалось, что к 1 июля они никак не могут быть подготовлены к боям. В письме Исмею от 8 июня Черчилль поручал ему изучить возможности обороны союзниками Западной Европы от возможного советского вторжения, поскольку союзные силы находятся в соприкосновении с советскими войсками и в любой момент могут быть втянуты в столкновения. Оборонительный, как и наступательный план имели чисто теоретический характер и не предполагали перемещений войск.

А каков мог бы быть исход Третьей мировой войны, если бы Сталин вдруг начал летом 45-го вторжение в Западную Европу? Надо признать, что для наступательных операций у союзников, действительно, не было сил. Однако их оборона имела бы все шансы на успех. В плане «Немыслимое» отмечалось, что «поскольку в нынешней войне русские потеряли ориентировочно 10–11 млн. человек, общая численность отмобилизованных сухопутных сил русских на 1 июля может составить чуть более 7 млн. человек. Более 6 млн. из них, по нашим оценкам, задействованы на европейском театре военных действий». Численность действующей армии была определена близкой к действительности, а вот безвозвратные потери Красной Армии были значительно приуменьшены. По моей оценке, Красная Армия потеряла погибшими более 26 млн. человек. Поэтому людские ресурсы СССР были практически полностью истощены. Сталин не знал точной величины потерь, но он был наверняка в курсе того, что призывать в армию уже практически некого. Так что если бы Красной Армии не удалось сразу же прорвать фронт и сбросить союзников в море, советские войска, понеся большие потери, которые нечем было бы восполнить, оказались бы в сложном положении. Союзники же имели в своем распоряжении практически не затронутые войной людские ресурсы США и возможность со временем создать новую армию из примерно 8 млн. германских военнопленных. К тому же СССР нельзя было полагаться ни на армию коммунистической Польши, ни на призывников из Прибалтики и Западной Украины, которые бы в случае Третьей мировой войны наверняка перебежали бы на Запад. Господство же союзной авиации, которая, уступая в численности советской, превосходила ее как качеством машин, так и, особенно, уровнем управления и подготовки экипажей, делало маловероятным успех советского наступления, тем более, что фронт этого наступления, учитывая характер местности, должен был ограничиться Центральной и Северной Германией, т. е. быть сравнительно узким, а, следовательно, у союзников хватило бы дивизий его оборонять и остановить советское наступление. В затяжной же войне, вопреки мнению британских генералов, у Сталина не было шансов на победу. В такой войне Англия и США, скорее всего, вытеснили бы в конце концов Красную Армию из Восточной Европы и Прибалтики, но вряд ли бы рискнули оккупировать советскую территорию, остановившись где-то на линии Керзона. «Возможность революции в СССР и политического краха нынешнего режима» в плане «Немыслимое» даже не рассматривалась, так же, как и возможность продвижения союзных армий дальше Польши. Планировщики прямо признавали: «В 1942 г. немцы дошли до рубежей Москвы, Волги и Кавказа, но методы эвакуации заводов в сочетании с развертыванием новых ресурсов и помощью союзников позволили СССР продолжить боевые действия. Фактически невозможно говорить о пределе продвижения союзников в глубь России, при котором дальнейшее сопротивление (русских. — Б.С.) станет невозможным». Помимо всего прочего, с прекращением ленд-лиза советская промышленность не смогла бы питать войска всем необходимым, а на освоение германских трофеев требовалось время. Союзники переоценивали реальную мощь Красной Армии и способность СССР к продолжению тотальной войны. Сталин же, сознавая, что ресурсов для длительной войны у него уже нет, а сокрушить союзников одним ударом вряд ли удастся, не собирался в 1945 году вторгаться в Западную Европу. Но окончательно страхи западных лидеров прекратились только после того, как в июле 45-го в США была испытана атомная бомба.

Недавно завершившая деятельность совместная российско-шведская комиссия, расследовавшая дело шведского дипломата Рауля Валленберга, бесследно исчезнувшего в январе 1945 года в занятом советскими войсками Будапеште, констатировала лишь, что человека, спасшего тысячи венгерских евреев от верной смерти, нет в живых. Советская сторона утверждает, что он умер в 1947 году в одной из тюрем МГБ и, скорее всего, насильственной смертью. Шведская сторона теперь уже не сомневается, что бедняга умер не без помощи МГБ (или КГБ), но не уверена, что это произошло именно в 47-м году. Ничего нового по сравнению с фактами, известными на начало 90-х годов, эксперты не добавили. Произошло лишь одно примечательное событие: из заявления комиссии по делу Валленберга исчез фигурировавший прежде рапорт начальника медицинской службы Лубянской тюрьмы Смольцова на имя шефа МГБ Абакумова о том, что заключенный Валленберг скончался 17 июля 1947 года. Дело в том, что журналисту Владимиру Абаринову удалось обнаружить в архиве ФСБ автографы Смольцова, и при сличении их с текстом рапорта выяснилось, что его писал кто-то другой. Кроме того, выяснилось, что в июле 1947 года Смольцов уже не работал на Лубянке. Следовательно, рапорт был подложным и призван был подкрепить сообщенную шведам дату смерти секретного узника. Кстати, мало вероятно, что начальник медсанчасти знал Валленберга по фамилии. Ведь сам факт его ареста был тщательно охраняемой тайной, и без нужды разглашать ее не стали бы даже про-верейному полковнику медицинской службы МГБ. Скорее всего, органам госбезопасности понадобилось скрыть подлинную дату и место смерти Валленберга, что они продолжают успешно делать и по сей день. В свете этого, кажется очень вероятным гипотеза генерал-лейтенанта ГБ Павла Судоплатова, отвечавшего при Берии и Абакумове за террор и диверсии. Павел Анатольевич, как специалист, считает, что шведский дипломат был умерщвлен с помощью яда, изготовленного в сверхсекретной «лаборатории X». Лабораторию возглавлял профессор Григорий Майра-новский. Многие пациенты советского «доктора смерть», согласно официальным диагнозам, скончались от инфаркта миокарда. Вполне вероятно, что Валленберга убили во Владимирской тюрьме МГБ, которую несколько раз посещал со специальными миссиями Майрановский. Кстати сказать, после ареста в 51-м году и осуждения особым совещанием «за незаконное хранение ядов» он оказался во Владимирке уже в качестве заключенного. В 1964 году Майрановский тоже скончался от острой сердечной недостаточности. Не исключено, что на нем опробовали одно из его изобретений.