«Двойничество» Петра и Павла Истоминых явно пародирует знаменитый советский комедийный детектив «Джентльмены удачи», где человек, тоже имеющий отношение к воспитанию детей, только детей возрастом помладше, вынужден перевоплотиться в вора-рецидивиста, чтобы помочь милиции найти золотой шлем Александра Македонского. Сходство с этим фильмом подчеркивается еще и тем, что в финале, как и в прологе «Апостола», действие переносится в восточную страну — Иран, тогда как начале «Джентльменов» действие происходит в Средней Азии, где крадут шлем, а потом совершают побег мнимый Доцент с подельниками. Между прочим, здесь пародируется еще один нашумевший советский детективный боевик, посвященный борьбе разведок во Второй мировой войне, «Тегеран-43». Миронов в одеянии иранского дервиша буквально воспроизводит главу германской группы, готовившей покушение на «Большую тройку», которого играет Альберт Филозов. Только вот герою Миронова нужен не золотой шлем, а глава разведшколы неуловимый Гельдрих, которого агенту по кличке «Апостол» надо уничтожить.

Герой же Фоменко, кадровый чекист Алексей Хромов, наполовину немец, во многом пародирует героя Павла Кадочникова из «Подвига разведчика», прототипом которого, как хорошо известно, послужил Николай Кузнецов. Как и он, Хромов, свободно владеющий немецким, появляется на оккупированной территории под видом немецкого интенданта, а потом уходит в партизанский отряд. Только Хромов — отнюдь не идеальный советский герой, а нормальный чекист, который и сочувствие к тому же Истомину может проявить, особенно если это надо для дела, и жену его по лицу съездить, если возникать будет. А приказать убить человека ему — что стакан самогона выпить. И именно герою Фоменко, а не так и не избавившемуся окончательно от интеллигентских рефлексий герою Миронова, предстоит поставить точку в охоте, и, как и настоящий Николай Кузнецов, он будет хранить газетную вырезку с сообщением о покушении и фотографией жертвы.

Авторы «Апостола» стремятся воссоздать реалии 1942 года. Они особо подчеркивают, что использовали только подлинное вооружение и технику. В целом атмосферу того времени им передать удается, но множества фактических и смысловых ошибок они не избежали. Вот только некоторые из них. Как это обычно для российских фильмов, происходит путаница как с чинами НКВД, так и с немецкими офицерскими званиями. Одного и того же чекиста с двумя шпалами в петлицах в начале фильма называют майором (что неправильно), а в последующих сериях — старшим лейтенантом (что правильно). Герой Фоменко носит три шпалы и совершенно правильно именуется капитаном. Но в финале он получает совершенно невероятное повышение — сразу в комиссары госбезопасности — очевидно, 3-го ранга (три ромба). Таким образом, он перескакивает сразу два чина — майор (один ромб) и старший майор госбезопасности (два ромба) (http://www.memo.ru/history/NKVD/ kto/petlicy.htm), чего в истории НКВД не случалось. Если и перескакивали, то через один чин (такое, в частности, дважды удалось в свое время Абакумову). С немецкими чинами дело обстоит не лучше. К немецким офицерам с погонами обер-лейтенанта по ходу фильма обращаются: «Г-н оберст-лейтенант». Но оберст-лейтенант в вермахте — это подполковник. Кстати сказать, у Хильды знаки различия обер-лейтенанта присутствуют только на петлицах, но такой порядок действовал лишь в СС, а не в вермахте, тогда как Хильда, и это подчеркивается в фильме, — обер-лейтенант вермахта, да и эсесовских петлиц у нее нет. Возможно, знаки различия на ее костюме сведены к минимуму, чтобы подчеркнуть ее сходство с Ангеликой, у которой полувоенный костюм без знаков различия. Псевдо-Гельдрих именуется гауптманом, т. е. капитаном. Правда, в некоторых эпизодах он носит подполковничьи погоны. Само по себе наделение человека, выдающего себя за Гельдриха, всего лишь капитанским званием выглядит весьма странно, поскольку Штайнгец, заместитель начальника школы, т. е. Гельдриха, носит майорские погоны и чаще всего именуется майором (хотя, опять-таки, в некоторых сценах его называют полковником). Не может же начальник школы быть в меньшем чине, чем его заместитель. Странным выглядит также утверждение, будто Гельдрих является близким другом Гитлера. Друг фюрера имел все возможности сделать карьеру значительно большую, чем начальник разведывательно-диверсионной школы. Да и служил бы скорее не в Абвере, а в СД. Фамилия Гельдрих, надо полагать, неслучайно созвучна фамилии Гейдрих, которую носил начальник Имперского главного управления безопасности (РСХА) и наместник протектората Богемия и Моравия обергруппенфю-рер СС Рейнгард Гейдрих, успешное покушение на которого действительно было осуществлено в 1942 году. Правда, другом Гитлера он никогда не был. Гельдрих же «Апостола» калибром куда меньше.

Немало нестыковок и с советской стороны. Павел Истомин и его семья никак не могли находиться в 1942 году на Соловках. На Соловках ссыльных не было, а были заключенные Соловецкого лагеря особого назначения (СЛОН) и Соловецкой тюрьмы особого назначения (СТОН). СЛОН был ликвидирован в 1933 году. До 1937 года на островах находился один из лагерей системы Беломоро-Балтийского канала, а в 1937–1939 годах — СТОН. После ликвидации тюрьмы заключенных на Соловках не осталось, но и просто ссыльных, не лагерников, там тоже не было. Очевидно, Соловки в фильме потребовались как один из символов ГУЛАГа.

В начале «Апостола» чекисты расстреливают заключенных в прифронтовой полосе. Они стреляют с расстояния по толпе из винтовок и пулеметов. Но это — не советский, а немецкий способ расстрела, применявшийся, в частности, во время «окончательного решения еврейского вопроса». НКВД же, в том числе и при массовых казнях, предпочитало стрелять в затылок и с небольшого расстояния — чтобы наверняка. Об этом, в частности, свидетельствуют раскопки в Катыни и в других местах, где были в 1940 году расстреляны польские офицеры. Вот расстрел вора в законе, обучавшего Павла Хромова искусству медвежатника и особенностям поведения криминального авторитета, проводится энкеведешниками по всем правилам — в затылок.

Также невероятным выглядит расстрел заложников среди курсантов немецкой разведшколы после убийства трех немецких солдат. Этого не могло быть, потому что не могло быть никогда. После такой акции можно было бы с уверенностью сказать, что никто из выпускников из-за линии фронта не вернется. Расстрел курсантов понадобился для симметрии с расстрелом советских заключенных в начале фильма, чтобы показать, что оба тоталитарных режима были одинаково бесчеловечны.

Большой натяжкой выглядит и то, что среди курсантов немецкой разведшколы преобладают уголовники, а нравы там царят такие же, как в советском исправительно-трудовом лагере. Здесь повторяется родившийся еще в годы войны советский миф о том, будто немцы свою агентуру, равно как и кадры коллаборационистов, вербуют главным образом среди уголовников. На самом же деле основную часть агентов немцы вербовали среди массы советских военнопленных, в своем подавляющем большинстве к миру криминала никакого отношения не имеющих. Также среди немецких агентов оказывались жертвы политических репрессий и коллективизации. Чтобы скрыть эти факты, и был придуман пропагандистский миф о том, будто у немцев служили одни уголовники. В действительности же от уголовников в качестве агентов, засланных за линию фронта, практически не могло быть никакого толку. Они скорее занялись бы привычным криминальным ремеслом, чем стали бы собирать разведданные или, тем более, совершать диверсии. В фильме же уголовники в разведшколе понадобились еще и для того, чтобы соединить войну с блатной экзотикой, как это уже было в «Сволочах», «Штрафбате» и «Ликвидации».

Превращение близорукого Павла в обладающего абсолютным зрением Петра не обходится без натяжек. Пришлось уже в 1942 году найти врача (тоже, разумеется, ссыльного), изобретающего те операции, которые в наше время успешно делал Святослав Федоров. Правда, в конце фильма у героя фильма зрение стремительно ухудшается, и он внешне опять больше напоминает интеллигента-очкарика, а не грозного воровского авторитета, и в этом прежнем, родном обличье предстает перед вновь обретенной семьей.