– Быстро целовать ступень! – Рявкнуло существо. Танзер, с перепугу брякнулся носом вниз и звучно впился губами в грубый камень. Осторожный Зуртогга вытянул губы трубочкой и нежно поцеловал три сантиметра воздуха над пыльной поверхностью.

– Ты чего? – Шепнул он, улучив момент, когда существо отвернулось, – пылища же!

– Да я как-то от неожиданности, – поморщился Танзер брезгливо отирая рот двумя руками. Существо протянуло свои бугристые руки и ловко вздернуло их на следующую ступень, где потребовало повторить процедуру. Танзер, умудренный первым поцелуем, теперь осторожно скрючивался в три погибели и целовал пустоту, впрочем, тоже изобиловавшую пылью, которая была тут везде. Изрядно утомившись, они все-таки добрались до входа в храм, откуда приятно пахнуло резкой сырой прохладой.

– Хорошо-то как, благодатненько, – с наслаждением подставил Танзер свое лицо свежей струе. Однако существо истолковало его слова по-своему.

– Да, тут действует неописуемая благость, – сурово отчеканило оно, – ведь это дом тех, кто построил миры и вдохнул в них жизнь. За что слава им великая и всевековая!

Танзер оглянулся на друга.

– Как бы нам избавиться от провожатого? – Прошептал он тихонько. – Чего он довязался до нас? Шел бы себе потихоньку целовать ноги своему любимому демиургу. У нас тут вроде как дело.

– Ничего, пусть хоть выдаст нам те самые инструкции о которых ты так мечтал, – шепнул ему в ответ Зуртогга, вступая в храм.

Храм был чудовищно огромным, темным и неожиданно пронзительно-сырым. Танзер поежился, по обнаженной спине Зуртогги прыснула россыпь ледяных мурашек. Все неоглядное помещение было грубо вырублено в той же самой скалистой породе, что тянулась вдоль дороги. Кругом возвышались бурые c рыжиной стены, вдоль которых косо тянулись кроваво-красные прожилки. От входа в глубь, полукругом, шли высокие столбы, упирающиеся в скрытый в полумраке потолок. Каждый столб был покрыт истертой резьбой. Провожатый подтолкнул друзей к самому первому столбу и скомандовал:

– Целовать!

– Да что ж такое-то! – Возмутился Танзер. – Почему снова нужно что-то целовать? А давай мы их лучше обнимем, вот так!

И он изо всех сил раскинул в стороны свои короткие пухлые ручки и радостно кинулся на столб. Зуртогга, опасливо глядя на грубую фигуру, нежно прильнул к другому столбу, обвив его руками. Провожатый вроде бы даже зашипел как сердитый дракон, затем склонился к Танзеру и неистово рявкнул:

– Целовать, сказано!

– Ладно, ладно, – засуетился тот, – вот, смотри, уже – ммна! – поцеловал. Может тебя тоже поцеловать нужно? А то ты нервный какой-то.

Существо раздраженно дернуло плечами, затем тоже потянулось своим грубо выделанным лицом к столбу, после чего коротко пояснило:

– Демиург То́о.

– О! А я думал они … ну на что-то похожи! – Удивился Танзер и получил внезапный пинок по ноге от обеспокоенного его болтливостью Зуртогги.

– Много существ, огромная вселенная. Каждый приходит сюда и видит демиурга как своего, – мрачно пояснил провожатый и повел их дальше. Танзер коротко вздохнул.

– Кажется, пока мы тут не перецелуем каждый камешек и каждую пылинку, нас не отпустят. – Вполголоса заключил он.

– Ты лучше запоминай демиургов этих, – посоветовал ему Зуртогга.

– Да их слишком много! Разве столько упомнишь? – Возмутился Танзер, невольно повысив голос и испуганно заткнулся, когда провожатый обернулся и взглянул на него.

– А этот, прожеватый, может нас потом в какую-нибудь жральню отведет? – Тихо прошептал он, Зуртогга покачал головой, но ничего не ответил. Они медленно переходили от столба к столбу, уныло утыкаясь губами в скользкую от сырости резьбу. Танзер попытался было разглядеть, что там насечено, но в результате отстал и принялся нарезать панические круги по храму, пока не врезался в монументальную фигуру сопровождающего.

– Целовать! – Мрачно произнес тот, обернувшись к брякнувшемуся в результате столкновения Танзеру.

– Да понял я, понял, целовать, миловать, дружно ноги отрывать, – вздохнул тот.

Они потратили изрядное количество времени, целуя каждую колонну, которые – внезапно! – и оказались теми самыми демиургами. Танзер уныло плелся за массивным. Тот казался неутомимым и тоже страстно впивался в каждый столб своей внушительной воронкой рта.

– А … прости, друг, не помню твое имя … нет ли тут демиурга, такого … чтоб … ну … не заболеть, что ли, – запинаясь вдруг заговорил Зуртогга, у которого от сырости вдруг снова зачесалась исцарапанная мырксой спина.

– Выбирай своего и проси. – Со зловещим спокойствием произнес сопровождающий. – Я брато́ Хо́швен. Всегда тут. Встречаю. Помогаю. Отвожу новичков. Завтра утром брато́ Шивва́х даст вам посвящение. Пока вы не посвящены – у вас нет имен.

– Как это – нет?! – Моментально вскипел заполошный Танзер. – Я вот Та…

– Нет имен. – Отрезал Хошвен и поманил их рукой куда-то вглубь скалы. Там виднелось узкое отверстие.

– Ох, Танзер, боюсь, ты туда пройти не сможешь, – негромко шепнул Зуртогга, но предательское эхо донесло его слова до Хошвена.

– Не пройдет – не готов, – не оборачиваясь заявил тот, – не готов – сидит тут, пока не станет готовым.

– Не согла…, – начал было Танзер, но испуганно замолчал. Он сделал пару глубоких вдохов, затем втянул живот до боли в пояснице, повернулся боком и принялся втискиваться вслед за Зуртоггой. Остро завидуя тощему другу и ужасно боясь застрять, он бешено работал руками и ногами, отталкиваясь, пропихиваясь, громко сопя и негромко ругаясь. С великим облегчением он сумел проскользнуть, возможно из-за того, что проход тоже был скользким от скопившейся на стенах влаги.

– Фу! – С отвращением прокомментировал он, пытаясь оттереть от себя мокрую склизкую грязь. Зуртогга пихнул его под руку.

– Потом охорошишься. Гляди!

Они оказались в низком коридорчике, который тянулся направо и налево, видимо, вырубленный в той самой скалистой гряде. На противоположной стене виднелись узкие проруби проемов без дверей.

– Тут жить. – Махнул рукой на кривые узкие щели брато. – Но если есть заплатить – жить будет лучше.

– Эээ … ах же ж! – С досадой выдавил из себя Зуртогга. Судя по величине проемов, жить ему предстояло сложившись вдвое, а то и втрое. – Как же так? Непруха-невезуха какая-то!

– Чем можно заплатить? – Деловито спросил Танзер ловко запуская руки в свои многочисленные карманы, где явно осело многое из хозяйства мастерской.

– Золото. Эквиваленты. Ценные вещи.

– Ладно, друг, я понял. А инструменты тянут на ценные вещи? – Он вынул из кармана какой-то искореженный ключ-корректор. Хошвен презрительно фыркнул.

– Нет. Ценное – это ценное. Блестит и много стоит.

– Исчерпывающе, – хмыкнул Танзер и его руки забегали с утроенной скоростью, ощупывая карманы.

– Тан, ладно тебе, нет у нас ничего ценного, – уныло сказал Зуртогга, с тоской поглядывая в сторону проема. Оттуда отчетливо пованивало гнилыми тряпками и плесенью. – Не тяни людей за ноги.

– За тебя я точно уверен, что ничего ценного у тебя нет. Ты и сам-то не сильно ценен. Но вот я – парень умный и запасливый … минутку! … Хоппа-хрёппа! – И он ловко извлек откуда-то из особенно глубокого кармана что-то ярко блеснувшее. Хошвен быстрым резким движением вынул блестящий предмет из рук Танзера и принялся пристально изучать его.

– Что это? – Почти беззвучно шепнул Зуртогга Танзеру на ухо. Тот пожал плечами.

– Не знаю. Что-то из запасов хушмеинов.

Хошвену явно понравился этот предмет, потому что он принялся вертеть его, с удовольствием ребенка наблюдая за пробегающими по поверхности синеватыми и красноватыми искрами.

– Прости, друг … браток … как там тебя? А можно мы уже поедим и на бочок? А то все эти поцелуи, знаешь ли, здорово утомляют. Я уже не говорю о дороге сюда. – Вежливо обратился к нему Танзер, заставив Хошвена с неохотой оторваться от своего невинного развлечения.

– Не есть, – буркнул он и повернул направо по коридору, – за мной!