Как первое и очень приблизительное предположение, она могла быть принята. Но до разрешения всех научных загадок, ставших результатом исторической экспедиции Лейна, предстояло проделать еще много работы.

Оле волновал сейчас практический вопрос — будет ли нефть всасываться внутрь вместе с отступающим подземным приливом. Если так, Андерсону будет весьма трудно создать акционерную компанию. Ибо очевидно, что одно дело — продавать акции нефтяного озера размером тридцать на пятнадцать миль и совсем другое — пытаться продать грязную яму в земле. Он утешал себя мыслью о том, что даже запах нефти очень часто помогает продать больше акций, чем тысячи фонтанов. Располагая практически неограниченным запасом запаха в дыре, пусть даже пустой, они с Андерсоном могли за месяц легко сделать миллионерами себя и всю команду.

Южная граница озера повергла Оле в уныние. Здесь путь нефти преграждало ледяное возвышение шириной не более пятидесяти футов и высотой менее двадцати футов. Что, если эта небольшая стенка поддастся под давлением нефти? Миллионы долларов хлынут из прекрасного озера в колодцы на равнине. На севере, то есть на обращенном к кораблю берегу, условия были более приемлемыми. Здесь береговая стена имела более ста ярдов в поперечнике. Расчеты Оле, конечно, были лишь приблизительными, основанными на времени полета и беглых наблюдениях сверху.

При виде нефтяного богатства Оле забыл обо всем. Осторожный укус в ногу напомнил норвежцу о его маленьком подопечном. Он вновь крепко схватил его за шею.

Странников встретили чрезвычайно сердечно. Эдит ожидала от отца чего угодно, но была совершенно не готова к нападению Дрейка. Преданный археолог кратко выразил страстное желание вытрясти из нее весь мазут.

— Попробуй, — сказала Эдит. — Это может оказаться прибыльным.

— Что? — воскликнул капитан. — Вы нашли нефть?

— Целые океаны.

Капитан тут же простил и ее, и Оле.

— Отец, — сказала Эдит, разворачивая остававшегося до сих пор спрятанным дьявольского цыпленка, — я привезла тебе маленького товарища по играм. Я прощена?

В этот момент Оле ослабил свою мертвую хватку на горле цыпочки. Пронзительный крик приветствовал доктора.

— О, прекрасное дитя! — удивленно и благоговейно вскричал Лейн. Правда, Эдит так и не поняла, имел ли он в виду дочь или ее мирное подношение.

— Что вы ожидаете извлечь из всего этого, доктор? — с любопытством спросил капитан.

Они сидели в капитанской каюте. С момента появления дьявольского цыпленка прошло восемь дней. На следующий день исследователи должны были начать свою первую серьезную атаку на неизвестное. Все было готово для быстрого марша к сердцу тайны и безопасного возвращения на корабль.

Лейн парировал вопрос капитана.

— Возможно, свою долю нефтяных акций. Я член экипажа, не так ли?

— Вы не гонитесь за деньгами. Давайте же, объясните нам, зачем вам все это понадобилось. Я вот честно признаюсь. Апельсиновая рощица площадью в тысячу акров в Калифорнии, где нечем заняться, кроме как хозяйничать — вот что мне нужно. После двадцати лет китобойного промысла вы. как и я, готовы были бы душу продать душу за пинту грязной нефти. С меня довольно холода и вони. Теперь мне подавай солнце и цветущие апельсиновые деревья. Но вы? У вас есть все деньги, какие вам нужны. Итак, зачем вы приехали сюда?

— Возможно, ради всех собранных нами великолепных образцов. Одного бойкого дьявольского цыпленка достаточно, чтобы на всю жизнь осчастливить любителя прекрасного. Видимо, это то, что я ожидал получить за свои деньги.

— Я так не думаю, — проницательно сказал капитан.

— Предлагаю на время сменить тему, — помолчав, сказал Лейн. — Есть ли у вас родственники, которые будут скучать по вам, если вы умрете?

— Ни одного. Почему вы спрашиваете?

— Вполне может быть, что завтра мы бросим последний взгляд на корабль.

— Если эти двое, — капитан указал на Эдит и Оле, — выбрались живыми, почему мы не сможем? У нас достаточно динамита, чтобы взорвать армию двуногих рептилий. Нас не застанут врасплох.

— Дело не в этом. Спроси вы, чего я ожидаю, и мне пришлось бы вас разочаровать. Потому что я и сам не знаю. Только у меня такое чувство, что мы можем наткнуться на нечто неожиданное. Разве вы не чувствуете того же, Дрейк?

— Да, — с готовностью признал тот. — Вот почему я говорю, что Эдит не должна отправляться с нами. Во всяком случае, не в первый раз. Если все будет в порядке…

— Второй попытки может и не быть. — прервала его Эдит. — Я отправляюсь с вами, Джон. И перестань поднимать шум по этому поводу.

— Все это может показаться вам старушечьими суевериями, капитан, — продолжал доктор. — Тем не менее, именно так мы с Дрейком себя чувствуем. На протяжении последних семи или восьми вечеров мы консультировались и теперь пришли к довольно определенной теории.

— Что касается нервозности, — рассмеялся капитан, — то у меня самого иногда случаются нервные приступы, когда я представляю, как вся эта прекрасная нефть будет уходить в колодцы. А это может случиться в любой момент. Но вы еще не сказали нам, почему вы хотите продолжать.

— Дрейк, на самом деле, больше меня знает о том, что может ждать нас впереди. — Доктор посерьезнел. — Накануне нашего последнего, не исключаю, спокойного дня на земле я считаю единственно правильным поделиться с вами всеми своими подозрениями. Дрейк сможет высказаться позже.

Это не просто праздник натуралиста. Тонны образцов, которые мы собрали, без сомнения, бесценны по сравнению с океанами нефти, что вы ожидаете обнаружить. Но какими бы бесценными ни были наши коллекции и какими бы богатыми ни оказались ваши нефтяные месторождения, и то, и другое вместе взятое не стоит и доли цента в сравнении с истинной целью этой экспедиции.

Андерсон уставился на него, разинув рот:

— Ради всего святого, зачем вы явились сюда?

— Как я уже сказал, я действительно не знаю. Я могу только догадываться. Если мои подозрения верны, мы спасем цивилизацию от ужасного бедствия.

Капитан недоверчиво посмотрел на него.

— Вы просто меня разыгрываете. Хотите поквитаться за тот спектакль, что мы мы с Оле устроили вам в Сан-Франциско. Когда это вы решили, что мы — отряд богопомазанных крестоносцев, выступающих в поход, чтобы сделать мир безопасным для демократии?

— Нет, мы не сделаем мир безопасным для демократии, монархизма, социализма или любого другого милого вероучения. Мы сделаем мир безопасным для самой жизни в нем. Я говорю серьезно. Это самое главное приключение. На том заваленном тушами пляже я впервые определенно распознал некое фундаментальное зло во всех странных вещах, которые мы видели до сих пор. Второй конкретный намек исходил от того черного камня, на который налетел в санях Дрейк.

— Речь о надписях на нем? — прищурился Оле.

— Нет. Сам камень был ключом к разгадке. Дрейк, у вас найдется кусочек того, что вы разломали вчера?

Дрейк достал небольшой осколок черного камня. Лейн передал его капитану.

— Вы получили образование горного инженера, Андерсон. Даже двадцать лет, проведенных с китами, не могли заставить вас забыть простейшие основы элементарной геологии. Взгляните хорошенько на этот кусок камня и скажите мне, что это, по-вашему, такое. Вот мое увеличительное стекло.

Капитан долго и с любопытством изучал осколок.

— Я не хочу выставлять себя дураком, — сказал он наконец, возвращая лупу и камень.

— Продолжайте. Что это за вещество? Я не пытаюсь заманить вас в ловушку.

— Ну, доктор, либо я забыл все, что когда-либо знал, либо это вообще не обломок скалы.

— Если это не обломок скалы, то что же это?

— Изготовленный, я бы сказал, искусственный камень, если хотите, или странный сорт цемента.

— Совершенно верно.

— И что из этого вытекает?

— Неужели вам не кажется удивительным, что континент, умерший до рождения Америки, покрыт миллионами и миллионами тонн искусственного цемента, испещренного надписями? Надписи сами по себе не столь уж таинственны. Я убежден, что с начала времен жили, умирали и были забыты бесчисленные расы. Архейские скалы — это непрочитанная история. Но то, что некая раса вымостила обширные территории своего обитания невообразимой массой искусственного цемента, твердого, как алмаз, — это явление, не имеющее аналогов в истории. Это нечто уникальное.