© Андрей Бульбенко, 2023

© Марта Кайдановская, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательский дом «Самокат», 2023

С Мартой мы виделись в мотеле «Передохни». (Она делала ударение на «о», хоть и вряд ли предполагалось именно так.) Помню первое появление ее семьи: серый джип у входа, горы сумок – и это скептическое:

– Та-ак. Мотель «Передохни»?..

Семья Кайдановских провела тут без малого неделю, ожидая передышки в бомбардировках РубиКоня. Передышек не было, и они решились ехать. Перед отъездом Марта вручила мне два конверта.

– Значит, так. Я вам, конечно, обязательно напишу или позвоню, когда уже будем там. Можно не тратить слов и не говорить вот это: «Марта… ну ты же обязательно… когда вы…»

– Хорошо, не буду.

– Не перебивайте! Короче. Я вам напишу… но. Если вдруг я через неделю НЕ пишу, – она сморщилась на этом «не», – если я НЕ звоню, НЕ сообщаю, что всё нормально и… То тогда вы открываете первый конверт. Через неделю, ясно?

– Ясно. Если ты НЕ пишешь.

– Да. Если я НЕ пишу.

– А если пишешь?

– А если пишу? Ну-у, тогда… Тогда я вам скажу, что делать. В смысле, напишу. Ждите инструкций.

– Окей. А второй конверт?

– А второй… – Марта почему-то оглянулась. – Второй – то же самое. Но только через месяц.

– В смысле? Мне ждать целый месяц, и если…

– Да.

– Всё будет нормально, – сказал я то, чего можно было и не говорить. – Тысячи людей спокойно выбираются, десятки тысяч… А то и сотни.

– Угу. Выбираются. Угу. Ну да, ну да, маловато у вас шансов узнать, что там, в этих моих конвертах.

– А что там, в этих твоих конвертах?

Марта снова оглянулась.

– Там я, – сказала она. И сделала шаг назад.

– Ты?

– Я. Ну, и не только. Я и всё моё. И все мы. Узнаете, короче. Или не узнаете. В общем, пока.

– Что «пока»?

– «Пока» – в смысле, пока. До свиданья. В смысле, пора мне. Ехать пора. Наши сидят, меня ждут. Так что… с вами была ваша Мартышка в этом нереальном захватывающем интерактивном… да? Всё, я ушел.

И она ушла.

Через неделю я вскрыл конверт с цифрой «1». То ли бумага была такого качества, то ли что, но он взял и лопнул прямо у меня в руках, и всё разлетелось шуршащим вихрем по подвалу. Минут десять я собирал мятые листки там и тут и еще потом находил их под трубами и за плинтусом. Всего собрал четырнадцать штук (не знаю, все ли нашел). Такое было впечатление, что они давно рвались на волю и конверт просто не выдержал их напора.

Это была какая-то смешная китайская инструкция со схемами и чертежами. Я не сразу понял, что дело не в ней, а в корявых записках, которыми были исписаны все листки с обратной стороны (а некоторые и с двух сторон). Марта просто пользовалась ими как блокнотом.

Пытаясь разложить их, я обнаружил, что они не пронумерованы. Вся рукопись Марты перетасовалась, как колода карт. Я пробовал восстановить порядок, ориентируясь по заголовкам инструкции, но запутался и плюнул на это дело. Записки громоздились на каждом листке эдаким слоеным пирогом – вперемешку с орнаментами и чьими-то рожицами; иногда они бесцеремонно выкарабкивались на печатные строки, и получалось что-то вроде палимпсеста.

Кроме записок, там еще были две карты памяти. Я чуть не выбросил их вместе с конвертом (они забились в уголки). Одну Марта, видно, добыла из видеорегистратора, другую – из своего телефона.

Всю ночь я читал ее записки, смотрел ее видео и думал, что же с ними делать.

И еще думал про тысячу и одну причину не написать мне. Например, потерять телефон – это ведь легко. Это ведь запросто. В давке на границе, где толпы беженцев. Или в машине. Или… или не потерять, а просто его украли. Или забыла. В смысле, забыла обо мне в этой своей новой жизни, к которой попробуй еще приспособься (не говоря о «привыкни»). Руби-Конь как бомбили, так и бомбят – но многим ведь удается выехать. Тысячам, десяткам тысяч. А то и сотням.

Так что шансы всё равно в пользу серого джипа и его пассажирки.

И, кроме того, у меня еще есть второй конверт. И с ним бонусные три недели.

А покамест займусь первым, решил я. Люди должны знать. Эту историю, совершенно обычную и рядовую для тех краев, где раньше стояли уютные дома, а теперь гуляет ветер, – ее должны знать люди, до сих пор живущие в уютных домах и никак, разумеется, в этом не виноватые. Просто они должны знать. Думаю, Марта и сама хотела этого, иначе зачем бы она вручила мне свои конверты?

Пожалуй, смешаю ее записки с видеороликами, приправлю китайской инструкцией (как же без нее) и подам этот винегрет от лица самой Марты – чтобы именно оно было на виду, а не моя бородатая физиономия. Порядок возьму тот, который вышел сам собой, когда все листки сложились в стопку. Думаю, трех недель мне как раз и хватит. За это время Марта, может, вспомнит и напишет.

Или не вспомнит и не напишет. И тогда первый конверт сомкнется со вторым.

Или так, или эдак.

Главное – не слишком сильно хотеть узнать, что же там во втором.

А. Бульбенко,

мотель «Передохни»,

69 февраля …2 года

– Какого лешего? Вот ты мне скажи, какого, а?

– Чего?

– Того! Говорили тебе как человеку!

(Не говорили как человеку, а орали как человеку. Это если быть точным.)

– А?

– Бэ! Какого ты сюда свернул? Вот какого? Почему не слушаешь никогда и нико…

– Бня-бня-бня-бня! – вдруг забнякал деда. Это он бабушку так кривляет. – Бня-бня-бня! Э-те-те-те-те! Вот помело дурное! Так и мелет, так и мелет!

– Рот свой закрой!

– Может, хватит вам уже? – подключились все. – Да не трогай ты их… Ба, ты забыла, что деда у нас глухой и не слышит? Ну сколько можно? Э-те-те!

Это они, конечно, одновременно. Мама, папа и Антонпалыч. И бабушка. И дед.

– Торчим теперь в пробке из-за тебя!

– Если б хоть обратно…

– Э-те-те-те!

– Глухой он, ага. На мозги глухой…

– Прекратите! Повеситься с вами…

– Бня-бня-бня-бня!

– Так он же специально! Ему говоришь, а он специально!

– А нельзя сделать, чтобы у него тоже был навигатор?

Хочу эодору. Нормальную такую. Не как у меня, а нормальную. Совсем нормальную, чтобы если вдруг показать… хотя нет. Эодору не показывают кому попало. На то она и эодора.

Но если всё-таки вдруг показать, как Ада мне тогда показала… правда, она не поняла ничего. И у меня тоже тупая моя эодора, просто тупая, и всё…