Но бывают же люди, у которых она не тупая?
Или нет?
– …Тышка! Мартышка!
О. Начинается.
– В астрал ушла?
– Папина доця!
– Если Мартышка – папина доця, то папа у нее кто? Мартыш!
– Эй, Марта, ау! Ты с нами или ты где?
Посмотреть на них на всех вот так.
Или даже вот так. Чтобы сразу всё поняли. Хотя что они поймут…
– Тебе что, плохо? Укачало?
– Ее укачало!!!
– Дедааа! Мартыху укачало, она ща навэкает!
– Не слышишь, нет? Из-за дурости твоей ребенку плохо!
– Мартышке плохо!
– Только не на меня, не на меня-а-а!
Вот дурдом.
Что характерно, версия про «укачало» даже не проверяется. Никаких сомнений в своей правоте, вот просто никаких.
Уж лучше мокрое место, чем так.
– Потерпи, Мартышк. Я всё понимаю. – Папин эксклюзив – попытка погладить меня по головке. Незабываемые ощущения гарантированы. – Ну что ты дергаешься, ну что? Ну пробка, да. Все нервные. Дед твой опять не услышал и свернул… куда свернул, туда и свернул, в общем. Ну так и что теперь, всем лечь и самоубиться?
А это вариант, думаю. Или даже говорю.
– Так она еще и говоря-ащая! – тянет Антонпалыч. – Наша Мартышка говорящая!
Зар-раза. И без нее сдохнуть тянет, а она варежку разевает, иди сюда, наглота, мурло малое, иди-иди, а ну в глаза смотри мне…
– Так, успокоились обе! Март, не стыдно? Ты же старшая!
– А вам не стыдно?
Еще и чавкают. Чипсы с креветками, между прочим. Хоть бы мне предложили.
– Так мы тебе кричим-кричим, а ты зависла, не слышишь…
– Мартыха в астрале!
– На, бери и выходи к нам. Колы хошь?
Не нужны мне их чипсы. И кола не нужна… хотя пару глотков можно. Организм нуждается в жидкости.
– Э, ты щас всё выпьешь! Ма, она щас всё выпьет! Ба, она щас всё выпьет!
– Да тихо ты, говядина! Сиди и… и читай своего Людвига.
– Не надо ей читать на ходу! Укачает ребенка…
– На каком таком «на ходу»? – без улыбки говорит папа. – Вы где-то заметили какой-то ход? Вот в этой пробке, где всё стоит мертвым грузом?
Интересно, что на это бабушка ответит.
Она вообще любит что-то отвечать папе. Что-нибудь такое, чтобы сразу было всё ясно. Но получается наоборот: всем всё ясно про нее, а не про папу.
Надо же, ничего не ответила. Молчит. Тупо устала, наверно. И я устала. И все устали, кроме этой вот, которая никогда не устает, совсем никогда, термоядерные батарейки потому что у нее. В том самом месте, где мозги, и это, увы, не голова. Ну дайте, дайте человеку уже уткнуться в своего Людвига, чтобы хоть немного была тишина…
О. Наконец-то. Хвала тебе, Ян Экхольм. Тупая у тебя сказка про тупого Людвига[1], но в данный момент я тебе благодарна. Даже что-то тупое приносит пользу, когда делается громоотводом чего-то такого же тупого. (Ай, Марта, ай-яй-яй, Мартышка, будешь вот так о сестре – и будет тебе от внутреннего голоса атата. От того, который совесть.) Ладно-ладно: хороший Антонпалыч, умный, прекрасный и ни разу не тупой. Шумноват, но в целом не худший из вариантов.
А Людвиг тупой. Тут уж никакой внутренний голос ничего не поделает с этим фактом. Сам-то Людвиг, может, и не очень тупой, но конец у него точно тупее некуда: про эту дружбу лис с курами. От такого конца просто за километр воняет ванилькой для деточек, которые должны верить в светлую победу, блин, добра над злом. Книжный сиропчик, которого нахлебаешься – и потом вдвое больней будет, когда шарахнут тебя тем, какое оно всё на самом деле…
– О, вроде тронулись, – бормочет ма.
– Ага, – говорю. – Тронулись. Эт точно.
И ржу. Про себя, понятное дело. Хоть и реально смешно: ползем как в замедленной съемке. Или как бешеный таракан: перебежечками по полметра. И время тоже перебежечками: уснуло, очнулось, двинуло вперед, снова уснуло, снова очнулось. И эта мегаупаковища ваты, которую бабушка сунула в машину, падает в сотый раз на маму, зашвыривается обратно, снова падает, снова зашвыривается… Полосатое время. Зебровремя.
Прикольный был бы хэштег: #зебровремя. Это когда по-тараканьи, как сейчас. А когда наглухо в пробке – тогда какое время? #глуховремя? #мертвовремя? Или вообще #безвремя? Такое ощущение, что его вообще выключают, когда пробка. И пространство тоже выключают.
#вакуумпробки #чернаядырапробки
– Ну куда ты рулишь? Ну куда?
О божечки.
– Э-те-те-те! Вон там уже едут, ты не видишь? В левом ряду! А мы тут ползем!
– Так что теперь, ехать туда прямо по костям? Ну что ж ты де…
– Просто дедушка решил нас убить, – припечатывает Антонпалыч, когда все перестали орать. – Чтобы мы были мокрое место…
Если зажать уши, то бабулина ругань как из старых наушников. Чуть криповая, чуть смешная. Остальных почти и не слышно, кроме, разумеется, Антонпалыча, ее голосина всегда гвоздем в черепе. Долго с зажатыми не посидишь, деда дергает всё время, в левый ряд хочет, а колени у папы как забор. Попробуй посиди не держась на бешеном заборе, который хочет в левый ряд. Забор, правда, сам держит тебя своими лапищами – там, где девочек не держат вообще-то. Особенно когда они, скажем так, немного меняются…
Всё. Руки затекли. Хоть и хорошо с зажатыми ушами, но…
– Чего ты на меня орешь? – вдруг вызверился дед в окно. – Мурло дурное! Ты в другом ряду, я тебя не тро…
– Ты что? – заорала на него вся машина. – Он просто сказал «привет»! Поприветствовал тебя, глухая тетеря! Он сказал «привет», алё! А ты взял и обидел человека!
– Те-те-те-те! А можно еще громче? А то я плохо слышу! – с сарказмом причитал дед.
– Извините! – высунулась в окно ма. Почти подвиг: между ней и окном целый азкабан из сумок. – Он плохо слышит! Извините его, ладно?
Э, ну дайте же посмотреть. Ма, ну дай посмотреть, кто там такой приветливый. Малая, башку убери, а?
– …Везунчики! – донеслось из окна. – Бог путешествий любит вас! Доброго пути!
– И вам! – крикнула ма, и мы тоже заорали: «И вя-а-ам!»
Приветливая машина отползла – мы ее обогнали, – но я успела рассмотреть. В окнах такие же азкабаны сумок, как у нас, и вперемешку с ними головы, детские и взрослые. На нас смотрят. Жаль, не успела понять, кто там за азкабанами, девочки или пацаны, и долго пялилась на лобовое стекло с наклейкой «ДЕТИ». Прямо возле наклейки – несколько дырочек, и от них паутинки трещин, будто на стекло заползли пауки-призраки.
Спереди, видно, родители. Не старые, вроде моих, и головы забинтованы. В аварию попали?
От какой аварии бывают дырочки на стекле?
– Такая же банка со шпротами, как у нас! – хихикал деда. Это он любит: только что ругался, и уже хи-хи. – Битком набито! И сумки там, и детвора, и что хошь! Я думал, только вы так умеете.
– Ты лучше на дорогу смотри, а не думай!
– Мартышк, ты сейчас без ноги оставишь меня, – сказал папа, и я отлипла от маминого окна. Бедный папа, который мое кресло-забор. И бедная я. #бедныемы
– Шпроты, – ржет мелкая. – Я маленькая шпрота, а ты большая жирная шпротина. – (Под нос мне суется папин кулак. Скорая семейная помощь, ага.) – Ма, а как будут мальки шпротов? Шпротята?
