– Ты ошибаешься, – хрипло говорит он. – Я не дал тебе повода думать обо мне лучше, но я не такой, Вита. Я совершил ошибку, оттолкнув тебя после угроз отца, когда должен был рассказать правду. Должен был верить в тебя, а не додумывать и решать все сам. И я совершил вторую ошибку, когда решил оставить тебя, посчитав, что без меня тебе будет лучше. Я лгал, думая, что это сделает тебя счастливой в будущем, заставит двигаться дальше, забыв меня. Мне казалось, что ты будешь счастлива с кем-то, кто не заставил тебя пройти через все круги ада, не сломал твою психику и не заставил считать, словно тебя нельзя полюбить, словно ты ничего не значишь! Это ни хрена не так, Вита! Не для нас! Какими бы ненормальными не выглядели наши отношения со стороны, я люблю тебя, а ты любишь меня. Если нам плохо друг без друга, то в чем смысл? Почему бы не страдать вместе, чем врозь? А лучше вообще не страдать, а попытаться построить что-то новое.

– О чем ты говоришь… – неверяще шепчу я, накрывая губы дрожащими пальцами.

Он решительно приближается ко мне и садится на корточки перед диваном, накрывая руками мои щеки и вытирая капающие слезы большими пальцами. Его темные глаза смотрят прямо в мои, с уверенностью, с силой, которой мне хочется отдаться и ничего не решать самой. Не в этот момент. Но это лишь временная слабость, которую я смогу перебороть, потому что обязана быть сильной, если хочу нормальной жизни. Ради самой себя и ради Асада.

– Я не хочу разводиться с тобой, Вита, – проникновенно говорит Булат и я слышу в его голосе настоящие эмоции, которых слишком давно не слышала. – Я люблю тебя, понимаешь? Я хочу быть с тобой, только с тобой, навсегда. И даже если ты не сможешь простить меня, я прошу тебя дать нам шанс. Больше никаких интриг, никаких разборок и вмешательства моей семьи. Только ты, я и наш сын. И другие дети, если ты их захочешь. Я не живу без тебя, Вита. Я так… Черт, ну как тебе объяснить?!

На его лице мелькает отчаяние и он глубоко вдыхает, опустив голову, прежде чем снова встретиться со мной взглядом.

– Я согласен на любые твои условия, Вита. Никаких границ, все, что ты захочешь. Только дай нам шанс, пожалуйста!

Я не могу перестать плакать. Отталкиваю его руки и уткнувшись лицом в свои собственные ладони, плачу, как безумная, от горя, от облегчения, от предательской надежды. Булат больше не предпринимает попыток прикоснуться ко мне, что к лучшему, потому что мне удается самостоятельно справиться с эмоциями и начать соображать, а не только чувствовать.

– Мне нужно подумать, – говорю осипшим голосом, не глядя ему в глаза.

– Хорошо, – отвечает он. – Мне уйти?

– Останься, – вырывается помимо моей воли.

Он замирает, просто глядя на меня и я физически ощущаю на себе его напряженный взгляд, все еще не осмеливаясь поднять свой, вперенный в пол в одну точку. Мы так и сидим несколько минут, каждый в своих мыслях, пока я не отмираю.

– Мне нужно принять душ, – говорю ему, поднимаясь на ноги и направляясь в спальню.

– Я буду здесь, – говорит Булат мне в спину.

Я иду на дрожащих ногах до своей спальни и закрыв за собой дверь, раздеваюсь, оставляя одежду прямо на полу неопрятной кучкой, прежде чем запереться в ванной и встать под струи душа, который смывает мои слезы вместе с мыслями.

Не задерживаясь дольше необходимого, выхожу и вытершись полотенцем, надеваю свой шелковый халат, висящий на крючке еще с утра, а потом сушу волосы феном. К тому времени, как дело сделано, я совершенно спокойна. Не в тревожном смысле спокойна, как запершая эмоции внутри женщина, которой часто становилась в прошлом, а просто как человек, принявший для себя решение и не нуждающийся в дальнейшем обдумывании. Все просто, когда внутри есть уверенность и желание. Я знаю, чего хочу. Мне плевать, что подумает по этому поводу мой психолог или Лиза. Даже плевать, что подумает Булат. Потому что после всего, через что я прошла, я имею право хоть раз сделать то, чего хочется именно мне, правильно это или нет, хорошо или плохо. Я просто сделаю то, что принесет мне счастье. На своих условиях. Но сначала отдохну.

Выйдя из ванной, проверяю радионяню, которая стоит на прикроватной тумбочке круглосуточно, и взобравшись на высокую кровать, скольжу под одеяло, позволяя мягкому кокону окутать себя. Мне не составляет труда заснуть, потому что меня не мучает обида или гнев. Я впервые за долгое время просто стопроцентно счастлива.

Я просыпаюсь от внутренней тревоги, которая кричит о том, что я проспала. Резко сев в кровати, смотрю на часы и увидев, что уже одиннадцать ночи, вспоминаю о львенке, паникуя, что не услышала радионяню. Вскочив с кровати, я несусь в детскую, но кроватка пуста. Значит, Булат его взял, других вариантов нет. Фух!

Поправив свой халат и собрав волосы в хвост, я иду в гостиную, где обнаруживаю мужчин за просмотром телевизора. Булат лежит на ковре, опершись головой о подушку с дивана, а малыш полусидит на его животе и с энтузиазмом грызет одну из своих игрушек. Его рыжие волосы очаровательно растрепаны, а щечки налились румянцем.

– Привет, – тихо говорю я, давая знать о своем присутствии.

– Эй, ты проснулась, – улыбается Булат, поднимая на меня взгляд.

Я подхожу к ним и подхватываю на руки радостно дрыгающегося сыночка, утыкаясь губами в его щечку. Мой рыжик пахнет молочком, наверное, Булат его кормил, но я все равно спрашиваю, получая утвердительный ответ.

– Ты остался, – говорю я, с удобством устраиваясь на кресле с Асадом на руках.

– Не уйду, пока не прогонишь, – выжидающе смотрит на меня Тагиров.

– Я не думала, что так крепко усну. Хотела просто подремать, чтобы привести голову в порядок. Спасибо, что присмотрел за ребенком. Ты мог бы уйти, а не ждать, пока…

– Так, Вита, стоп! – хмурится мужчина. – Что ты сейчас делаешь, а?

– Ничего, я просто пытаюсь быть вежливой… – растерянно говорю я.

На его лице отражается досада.

– Еще одна вещь, которая изменилась между нами, – вздыхает Булат. – Ты так нелепо вежлива лишь с теми людьми, которых мало знаешь или которых предпочитаешь держать на расстоянии. Ты не должна благодарить меня за то, что я позаботился о собственном сыне, Вита. Сказать честно, даже когда ты ругала и кричала на меня, было как-то легче. Не делай так, пожалуйста. Не отгораживайся…

Черт, он слишком хорошо меня знает! Мне неловко от того, как откровенно я высказала свои чувства ранее. Моя гордость лежит где-то на дне и я инстинктивно пытаюсь перейти к формальному общению, которое не требует никаких эмоциональных высеров.

– Я не знаю, как с тобой общаться, когда между нами нет конфликта, – прибегаю к честности.

Он, кажется, испытывает облегчение после моих слов. Встав с пола, Булат садится на край журнального столика, лицом ко мне. Наши колени слегка соприкасаются друг с другом, а его глаза прямо напротив моих. Я чувствую легкую панику внутри от такой близости, от открытости, но заставляю себя не убегать от него снова. Мы должны решить все здесь и сейчас, чтобы двигаться дальше. Я люблю его, действительно люблю. И жить без него все еще больно.

Львенок, видимо, находит ситуацию интересной, потому что, бросив своего силиконового зверя на пол, он тянет ручки к отцу, пытаясь перелезть обратно к нему. Булат переводит на него взгляд и с улыбкой подхватывает непоседливого малыша, щипая его за складочку на толстеньком животике, отчего Асад весело хихикает, вызывая улыбку и у меня.

– Как давно он проснулся? – спрашиваю я.

– Два часа назад, – отвечает Булат, позволяя львенку подпрыгивать на своих бедрах.

– У нас немного сбился режим, но к полуночи он, наверное, уснет, – вздыхаю я. – Пойдем на кухню. Я приготовлю чай, заодно и поговорим. У меня остались пирожные в холодильнике.

Тагиров с готовностью идет за мной и сев за стол, устраивает малыша на столешнице, давая ему чистую ложку для отвлечения внимания от вазы, пока я ставлю чайник и достаю пирожные, которые принесла Лиза, из холодильника.