Напротив входной двери у окна расположен диван. На нем, откинувшись на спинку, сидит мужчина. Он в полурастегнутой белой рубашке, видно часть мощной грудной клетки. Я успеваю отметить поросль черных волос на смуглой коже и то, что белый цвет ткани подчеркивает ровный загар. Красиво. Следующее, на что обращаю внимание – это широко разведенные ноги в классических черных брюках и идеальной чистоты обувь. Последнее, за что цепляется взгляд, это коленопреклоненная фигура Неверовой и ее светлая макушка, риитмично опускающаяся и поднимаюшаяся между ног мужчины.

Его лицо расслаблено. Глаза полуприкрыты. Но из-под опущенных ресниц он внимательно следит за мной.

– Присоединишься? – раздается его бархатный голос под аккомпанемент влажных причмокиваний.

Я не ханжа. Меня трудно смутить. Но здесь...

– У тебя там два члена или ты хочешь мне полизать? – сама от себя не ожидаю такого ответа.

Да и Холодов, похоже, тоже не ожидает. Потому что расслабленность с его лица смывает волна гнева.

Олеся

Мне не нужен его ответ. И мне здесь нечего делать. Резко разворачиваюсь и пулей вылетаю из кабинета.

– Извращенцы! – шиплю себе под нос.

Не думаю , что он пойдет за мной, вынув член из глотки Неверовой. В голове проносится ее фразы про "облизывать". Не думала, что это настолько буквально.

Пока быстро иду на свое рабочее место, в голову приходит нехорошая мысль – а кому вообще принадлежит этот фитнес-центр? Ведь Неверова всего лишь директор. А что если хозяин всего этого – Холодов? Недаром же он пришел именно сюда. Если это так, то ничем хорошим его визит не закончится. Жаль, мне понравилось здесь работать.

Хотя может я просто зашла невовремя? И вспоминаю, что меня к Алле Николаевне позвали. Причем срочно. Вряд ли это была случайность.

Проходит полчаса.

И снова я наблюдаю секретаря.

– Олеся! Быстро к Алле Николаевне!

Я возвращаюсь в кабинет, из которого сбежала. Уже не стучусь. Чего-то более неловкого я увидеть уже не смогу.

Неверову нахожу в ее кресле. С идеальной прической и поправленным макияжем. Как надо уметь! И отсосала, и в порядок себя привела. Холодова, к счастью , нет.

– Ты – уволена! – слышу с порога.

Женшина смотрит на меня неприязненно. Хотя я ей ничего не сделала. Это её любовник унизил её при посторонних. Я бы такого не позволила. Но это ее дело.

Жму плечами.

– Расчет?

– Получишь на карту.

Собственно, это все что меня волнует.

– Мне нужно 15 минут, чтобы собрать вещи.

Я уже почти ушла.

– Стой. Не знаю, что у вас с Владом происходит, но держись от него подальше. Он – не для тебя.

Мне ее жалко. Несмотря на ее сытую жизнь, дорогие тряпки и машину. Все, что я могу сейчас, так это жалеть ее. Об нее вытерли ноги словно о грязный коврик, а все о чем она способна думать, это чтобы никто больше не позарился на психопата, который снабжает ее бабками.

И не могу понять. Поэтому возвращаюсь к ее столу и спрашиваю:

– Зачем он тебе? Он же... Вот это всё...Он к тебе даже как к человеку не относится..

В этой ситуации слова подбираются у меня с трудом.

Она взвивается за доли секунды.

– Много ты понимаешь! Зато я не живу в собачьей конуре и не гадаю, откуда взять денег на продукты!

Сомнительное преимущество. Качаю головой. На самом деле я не понимаю совсем ничего. Что мешает ей жить, сохраняя собственное достоинство? Неужели бутерброд с икрой того стоит?

– Решать как жить – только тебе.

Возвращаюсь за вещами, пытаясь стряхнуть чувство гадливости с души. Мне это не удается. Имуществом обрасти я не успела, поэтому мои сборы недолгие. Оставляю у секретаря заявление об увольнении по собственному желанию.

Натягиваю шапку с помпоном, застегиваю куртку. И выхожу в заснеженный, морозный декабрь.

Через два дня новый год. Я даже месяц на этом месте не отработала. Хотя по моим подсчетам мне должны выплатить около 150 000 рублей. И пусть только попробуют не заплатить. Я в таком состоянии способна на самые отчаянные меры.

Отхожу чуть от здания, где работала, направляясь к метро.

– Собралась? – этот голос вызывает во мне протест на молекулярном уровне.

Два черных внедорожника припаркованы в неположенном месте. Холодов стоит в нескольких метрах от автомобилей. В компании охраны.

Меня ждет? Странный тип.

– Собралась, – подтверждаю очевидное.

И продолжаю путь к метро. Где-то внутри шевелится беспокойство – не затолкают ли меня в один из багажников? Для чего только?

– Мир принадлежит сильным, – спокойный голос и непоколебимая уверенность в собственном превосходстве.

И еще что-то в выражении лица, что мне не нравится – пренебрежение.

Останавливаюсь, оглядываю его с ног до головы. Что с ним не так? Красивый же мужик, породистый, холеный. При деньгах.

Что ж мудло-то он такое?

– Ты поговорить хочешь? Рассказать мне как устроен мир? Только это твой мир. Для таких, как ты. И этой твоей... директора. Но помимо вас полно нормальных людей. Добрых, хороших. Для которых деньги хоть и имеют ценность, но богом не становятся. Думаешь, что-то доказал мне? Ну, выгнал ты меня с работы. И что дальше?

Не знаю, чего он хотел, дожидаясь, пока я выйду. Надеялся, что я буду рыдать и рвать на себе волосы от горя?

– Гонора у тебя много. Уверена, что найдешь другое место? А если нет?

Он ощупывает меня глазами. Это неприятно. И это не мужской интерес к женщине. Это желание смешать меня с грязью. Какое-то дикое стремление указать мне на мое место. Только вот шкала оценки этого места у нас с ним разная.

– А если – нет, дворником пойду работать. Прекрасная работа на свежем воздухе.

– Смотри, как бы не пожалеть потом. Сама захотела. А я готов выполнить это твое желание.

Мне хочется выбить его из привычных рамок. Сделать то же, что делает он.

Я меняю траекторию движения. Ребята-охранники напрягаются, но меня это не сильно волнует.

Холодов без шапки. На его волосы нападал снег. Он наблюдает за моими действиями с некоторой долей удивления.

Стягиваю вязаную варежку и трогаю его лоб ладонью.

– Не горячий, – озвучиваю вслух результат саоего исследования. – Температуры у тебя нет. Что же ты странный такой? Может, из психушки сбежал?

Кажется, с великим и ужасным хозяином мира давно так никто не смел обращаться. Ведь удивления на его лице значительно прибавилось. Так мы и стоим , пытаясь понять непостяжимое.

Очевидно, мы стали друг для друга откровением. Ведь не ждал же он, что у меня трусы намокнут от того, что ему делают минет? Он меня не привлекает абсолютно. Лишь вызывает желание научиться стрелять и податься в киллеры.

Подозреваю, что в отношении меня он испытывает схожие чувства. И может пойти у них на поводу.

Что Холодов сделал бы или сказал бы дальше, мне узнать сегодня не дано.

– Олеся! – зовет меня знакомый голос.

Обернувшись расплываюсь в улыбке:

– Лука!

– Увидел и гадаю, ты это или не ты, – продолжает говорить парень, не замечая напряжения, повисшего в воздухе, и недовольства, написанного всеми красками на лице Холодова.

Я же разглядываю его во все глаза. Он уже и не парень вовсе. Молодой мужчина. И выглядит старше своих девятнадцати. А еще я замечаю за его спиной крепких мужиков в костюмах. И он с охраной. Хотя чему тут удивляться? Явно его отец бережет своего наследника.

Отступаю от Холодова. Не хочу никакой двусмысленности. Понимаю, что Луке до этого всего дела нет. И тем не менее..

– Какой ты стал! – тяну восхищенно.

А в памяти долговязые подростки – он и сын, уплетающие приготовленные мною блинчики. С малиновым вареньем. Как давно это было. И недавно. В моем сыне уже нет ничего от того подростка. А в Луке – и подавно.

– Олесь, а Матвей? Вы переехали, что ли? Он на связь полгода как не выходит.

Да, полгода. Как раз тогда, когда наша жизнь с Матвеем так поменялась.